— Добрый день, Кадо-сан, — поприветствовал я мужчину, сделав лёгкий, но всё же уважительный поклон. Хоть по иерархии кланов я и стою выше, так как являюсь наследником старейшины великого клана, но встретивший меня имеет, скорее всего, более высокое положение в Конохе (скорее всего, является чунином или джонином), да и старше меня... Ксо, надеюсь, можно будет поговорить с представителями кланов без всей этой мути с этикетом. Моих познаний этикета хватает только на культурное поглощение пищи и "семейные" чайные церемонии.
— Следуйте за мной, Изами-сан, — бросил мне Сенджу, двинувшись в центр кланового квартала.
Чинно двигаясь к центру квартала Сенджу, я внимательно осматривал квартал извечных врагов, а потом и политических противников клана Учиха, пытаясь не показать моей заинтересованности.
А посмотреть было на что. До этого я думал, что в центральном квартале Конохи невероятное количество различных цветов и деревьев. Я и представить не мог, что где-то будет ещё больше зелени.
Но квартал Сенджу изобиловал сотнями пород деревьев и цветов, которые просто не могли прижиться в Конохе из-за климата! Нет, я, конечно, не ботаник, но вот знания о том, какие растения могут помочь при отравлении и из которых можно изготовить или добыть примитивный яд и где их найти, Момору-сенсей заставил вызубрить наизусть, так что я даже в полуобморочном состояние смогу ответить и определить, как выглядит цветок Акеиаки, какие свойства он имеет и что он растёт в горах страны Снега. Страны Снега! Да как он вообще смог здесь прижиться?
Всё же не зря Сенджу называют лесным кланом. Долбаные эльфы этого долбаного мира...
А сколько здесь детей? Кажись, всё время мира Сенджу работали над численностью клана. Сотни детей бегали по кварталу, играя в "войну шиноби". А что творили некоторые из них?
Я вполне могу понять, почему Учихи не выпускают своих детей за пределы квартала. С нашим-то характером кто-то из наших вполне мог бы, впав в ярость, накинуться на других детей из-за обиды в проигрыше или чего-нибудь подобного. У нас и так не очень хороший имидж, а такие ситуации только усилили бы ненависть народа Конохи к Учихам. Пошли бы слухи, что все мы с рождения неуравновешенные психи (пусть это в большинстве своём и правда, но вот другим это знать необязательно).
А вот детей Сенджу выпускать было бы опасно из-за их физической силы. Когда я увидел, как мальчишка лет шести кинул камень, который пробил небольшое деревце, и это совершенно без применения чакры, я выпал в осадок.
"Это что ещё за монстр? Да, я тоже так могу, и даже больше, но моё тело обрабатывал ирьенин, постепенно улучшая его, а тут на голой физике, без чакры, без улучшения мускулатуры, мальчишка может сделать такое. А ведь он не один такой, вон на него прыгнул другой мальчуган, и они, борясь, покатились по земле", — шокированно смотрел я на их "игры", впервые не веря своим глазам.
Дааа, игры... Да большинство шиноби обладают такими физическими данными, когда выходят на уровень чунина. А тут шестилетний сопляк... Ксо, на что же способен тот же Наваки?! В нём ведь течёт, ко всему прочему, кровь Первого. Кажись, физическая мощь Цунаде в каноне была сильно урезана, или же она никогда не долбила в полную силу... Да, в принципе, и зачем? Когда от легкого удара противники разлетаются на части...
"Это и есть наследие Рикудо, которое досталось Сенджу? Божественное тело? Огромная физическая мощь? Но откуда она берёт своё начало?" — пребывал я в раздумьях, внимательно смотря на юное поколения клана Сенджу.
Один из детей постарше, разогнавшись на приличной скорости, убегал от "преследующих" его "шиноби". И он просто пробежал сквозь дерево!
"Что это?" — я почувствовал всплеск странной чакры, когда мальчишка пробежал сквозь дерево. Странная чакра. Сильные тела. Это и есть их кекке-генкай? Да в этом мире все Сенджу владели Мокутоном, не так, как Хаширама, но владели. Если Хаширама мог создавать при помощи Мокутона новые живые деревья и различные здания из ничего или даже в лёгкую заставлял мутировать различную живность, то большинство Сенджу могли только влиять на растения и живность. А некоторые не могли и этого. Вот, значит, какова сила Мокутона. То-то в каноне Мадара рвался добыть себе его. Ведь это не столько древесный элемент, сколько работа с жизнью. А деревья — только один из видов высвобождения этой специфической чакры.
Значит, Мокутон даёт не только способность работать с живностью, но и усиливает собственное тело. Нужно будет запомнить... Интересно, а владелец такого сильного кекке-генкая Сенджу, такой, как Хаширама, имел возможность изменять собственное тело по своей воле? Жаль, что я родился так поздно. В этом мире столько интересных различий с каноном... Очень жалко, что теперь я не узнаю ответы на мои вопросы, хотя, может быть, Наваки пойдёт по стопам деда?
— Мы пришли, Изами-сан, — вырвал меня из раздумий голос моего сопровождающего.
Пока я рассматривал детей Сенджу и раздумывал о силе Мокутона, мы успели подойти к воротам большого сада. Весь этот сад был огорожен живой изгородью, над которой возвышались огромные деревья.
— Идите дальше по тропе, и вы выйдете к беседке. Там вас ожидают, — сказал, поклонившись, Кадо-сан, замерший у ворот, выжидающе смотря на меня.
— Хай, хай, — ответил я, уже проходя ворота.
Подойдя к беседке, я увидел трех шиноби неопределённого возраста.
— Приветствую глав и старейшину великих кланов Сенджу и Узумаки. Желаю долгих лет вам и процветания вашим кланам и родам, — глубоко поклонившись, сказал я представителям кланов Сенджу и Узумаки. — Для меня великая честь встретить вас.
Нет, определённо, и здесь есть сильные отличия от канона. Мито Узумаки не была старушкой. По ней невозможно было сказать, сколько ей лет. Можно сказать, что это была очень хорошо сохранившаяся женщина лет тридцати-тридцати пяти. Может, в будущем она и сдаст, но сейчас она выглядела просто прекрасно.
Её взгляд, словно скальпель, прошёлся по мне, заставив меня внутренне вздрогнуть и укрепить в своём подсознании стену, дабы не дать эмоциям сильно проявить себя. Может быть, это остановит эту эмпатку от чтения моих чувств или хотя бы усложнит процесс.
Но внешне я остался совершенно невозмутимым. Стена, ограждающая меня от эмоций, давала мне воистину великие возможности в игре с мимикой и гестикой...
— И мы приветствуем тебя, Изами Учиха, и желаем процветания твоему клану и роду, — кивнул мне, широко улыбаясь, молодой красноволосый мужчина. Это значит Кано Узумаки — новый глава клана. — Давай не будем говорить с таким официозом? Всё же ты из клана Учиха, а вы привыкли говорить прямо. Не прими это, пожалуйста, за оскорбление, мне наоборот очень сильно импонирует эта ваша черта характера, — всё так же широко улыбаясь, предложил Кано-доно.
"Хех и не поймёшь, как мне сейчас реагировать, оскорбил он честь клана Учиха или нет?" — внутренне усмехнулся я. Вся эта ситуация начала меня забавлять. Я сейчас находился на острие катаны, где одно неправильное слово может означать мою гибель в будущем. И если Узумаки ничего не сделают (в открытую, конечно), так как потеряют лицо, то вот Каеде-доно (которому восемьдесят четыре, то есть прошел клановые войны) с радостью понаставляет мне палки в колёса, моля Ками о смерти выскочке Учихи.
— Если Каеде-доно и Мито-сама согласятся, то с великим удовольствием, — сказал я, искренне радуясь такой перспективе.
— Мы не имеем ничего против этого предложения, — ответила за себя и Каеде-доно Мито-сама.
"Хе, как я и думал, Каеде-доно лишь ставленник Мито-сама. Никто в здравом уме не поставил бы во главе клана человека, прошедшего войну кланов. Слишком много ненависти испытывают такие люди к другим кланам. Только истинные политики могут преступить через собственные чувства в таких делах. Стоит только посмотреть на Каеде, и сразу же приходит понимание, что он готов меня послать к биджу", — подумал я, внутренне облегчённо вздохнув.
