Итак, Мельникова и ряд других историков утверждают, что финское название шведов со временем превратилось в «русь». Такую возможность подтверждают многие лингвисты. Однако вряд ли кто-то удовлетворится объяснением, которое отсылает нас к периоду никем не доказанной «Языковой общности», а в дополнение вынуждены поверить в некую традицию – подобный аргумент ни при каких условиях не может быть использован в научном споре.

Увы, приходится признать, что в распоряжении сторонников норманнской версии нет ни доказательств существования в IX веке слова Ruotsi и использования его финнами для обозначения шведов, ни доказательств связи этого термина со словом «гребцы» в древнескандинавском языке.

Во вступлении к книге «Изгнание норманнов из русской истории» (2010 г.) А.Н. Сахаров и В.В. Фомин приводят следующие аргумента против норманнской версии происхождения Руси:

«Некоторые города в Нормандии, подчеркивают зарубежные ученые, "такие, как Quettehou и Houlgate, сохранили названия, которые присвоили им основатели-викинги тысячу лет назад", а "из 126 деревень на о. Льюис – одном из внешних Гебридских островов – 110 имеют либо чисто скандинавское название, либо какое-то его подобие". Восточная Англия, подвергшаяся датской колонизации и где в 886 г. по мирному договору предводителя датчан Гутрума с англосаксонским королем Альфредом Великим был основан Данелаг (по-английски Денло, "область датского права"), до сих пор несёт на себе ярко выраженный скандинавский отпечаток. <…> Ничего подобного русская история не знает».

Следует отметить и то, что топонимы с корнем «рус» довольно часто встречаются на северо-западе Руси. Это Старая Русса, Порусье, Околорусье в южном Приильменье, Руса на Волхове, Русыня на Луге, Русська на Воложбе в Приладожье. Однако ничего подобного нет в Поднепровье – то ли скандинавов там не было в IX веке, то ли по какой-то причине они не смогли навязать местному населению свои названия тамошних рек. К этому следует добавить, что археологи так и не смогли найти следов пребывания скандинавов в Киеве и Среднем Поднепровье ранее X века.

Итак, если придерживаться скандинавской версии, без ответа пока остаются следующие вопросы:

1. Откуда послы хакана русов прибыли в Константинополь в 838-839 году?

2. Если послы прибыли с северо-запада, из Ладоги, то почему предводителя русов называли по-восточному – хаканом (каганом)?

3. Если русы в 830-х годах обретались в Ладоге, тогда зачем послов посылать в такую даль – за 2500 км в Византию?

4. Почему послы хакана русов в 839 году побоялись вернуться назад прежним путём, а попросили греческих послов взять их с собой в Ингельхайм, в резиденцию короля франков Людовика Благочестивого?

5. Почему Людовик Благочестивый пришёл к выводу, что прибывшие в Ингельхайм «росы» – это свеоны?

6. Почему скандинавы воспользовались прозвищем «рос» (или «рус»), а не использовали более привычное самоназвание?

7. Почему государство получило название Русь, хотя скандинавы-русы были в меньшинстве?

8. Если в IX веке славяне называли пришлых скандинавов словом «русь» (от финского ruotsi), почему они позже стали называть их свеями, урманами и готами?

9. Почему финны, в отличие от славян, не изменили прежнего названия, которым они обозначали свеев?

10. Почему в Киеве не обнаружено следов пребывания скандинавов в IX вв.?

Впрочем, на некоторые вопросы можно дать более или менее логичные ответы, но вряд ли они будут выглядеть убедительно. Поэтому отложим это занятие до следующих глав, когда появятся новые аргументы. Единственное, что можно сказать уже сейчас – ладожская версия трещит по швам.

Как принято при описании событий IX века, для начала обратимся к «Повести временных лет» (перевод Д.С. Лихачёва):

«В год 6370 (862). <…> И избрались трое братьев со своими родам, и взяли с собой всю русь, и пришли, и сел старший, Рюрик, в Новгороде. <…> И было у него два мужа, не родственники его, но бояре, и отпросились они в Царьград со своим родом. И отправились по Днепру, и когда плыли мимо, то увидели на горе небольшой город… Аскольд же и Дир остались в этом городе, собрали у себя много варягов и стали владеть землею полян. Рюрик же княжил в Новгороде. <…>

В год 6374 (866). Пошли Аскольд и Дир войной на греков и пришли к ним в 14-й год царствования Михаила <…> множество христиан убили и осадили Царьград двумястами кораблей. <…> Была в это время тишина и море было спокойно, но тут внезапно поднялась буря с ветром, и снова встали огромные волны, разметало корабли безбожных русских, и прибило их к берегу, и переломало, так что немногим из них удалось избегнуть этой беды и вернуться домой».

В первой главе было показано, что автор ПВЛ использовал ошибочную датировку событий IX века – из византийских источников известно, что нападение «росов» на Константинополь произошло в 860 году. Сведения об этом нападении содержатся в двух проповедях патриарха Фотия и в его «Окружном послании» восточным митрополитам в 867 году. Вот отрывок из первой гомилии «На нашествие росов»:

«Откуда обрушилась на нас эта страшная гроза гиперборейская? Что за сгустившиеся тучи горестей, каких осуждений суровые скрежетания исторгли на нас эту невыносимую молнию? Откуда низвергся этот нахлынувший сплошной варварский град? <…> Из-за этого шум брани на земле нашей и великое разрушение; из-за этого Господь открыл хранилище Своё и взял сосуды гнева Своего, из-за этого выполз народ с севера, словно устремляясь на другой Иерусалим, и народ поднялся от краев земли, держа лук и копье; он жесток и немилосерд; голос их шумит, как море. Мы услышали весть о них – точнее, увидели воочию скопище их. <…> Этот скифский народ, жестокий и варварский, выползя из самых предвратий города, будто полевой зверь объел окрестности его».

Фотий продолжает рассказ во второй гомилии «На нашествие росов»:

«Ведь вовсе не похоже оно на другие набеги варваров, но неожиданность нападения и невероятность стремительности, бесчеловечность рода варваров, жестокость нравов и дикость помыслов показывает, что удар нанесен с небес, словно гром и молния. <…> Народ незаметный, народ, не бравшийся в расчет, народ, причисляемый к рабам, безвестный – но получивший имя от похода на нас, неприметный – но ставший значительным, низменный и беспомощный – но взошедший на вершину блеска и богатства; народ, поселившийся где-то далеко от нас, варварский, кочующий, имеющий дерзость [в качестве] оружия, беспечный, неуправляемый, без военачальника, такою толпой, столь стремительно нахлынул будто морская волна на наши пределы и будто полевой зверь объел как солому или ниву населяющих эту землю. <…> Всё наполнилось мертвыми телами: в реках течение превратилось в кровь, <…> а горы и холмы, ущелья и пропасти ничуть не отличались от переполненных городских кладбищ».

Здесь стоит обратить внимание на то, что в первой гомилии Фотий задаёт вопрос: «Откуда низвергся этот нахлынувший сплошной варварский град?» А затем вроде бы отвечает на него, сообщая, что народ пришёл с севера, «от краёв земли». Однако во второй гомилии пишет о невероятной стремительности нападения, что ставит под сомнение способность жителей Константинополя, в том числе и Фотия, определить, откуда же совершено это нападение. В случае, если корабли «росов» пришли с севера, они должны были преодолеть 30 км по Босфору, чтобы приблизиться к Константинополю. Трудно поверить, что их никто не заметил – греки вполне могли зажечь сигнальные костры, извещавшие о нападении. В ясные, безветренные дни вертикальные дымовые столбы различимы на расстоянии до 50 км. Если же нападение совершено ночью, тогда невозможно определить, откуда же пришли нападавшие. Косвенное подтверждение этому находим в рассказе о нападении аваров и славян на Византию в 626 году. Вот отрывок из «Пасхальной хроники», написанной в 30-е годы VII в. в Константинополе: