– Ну, что скажешь теперь, ошиблась ты дверью или нет? – спросил Савельев свою ночную гостью, сжимая ее в объятиях.

– Нет, дружок, – Александра Георгиевна ласково потрепала любовника по щеке. – Не дождешься! Я с такого горячего скакуна быстро спрыгивать не желаю. Только вот, охота эта медвежья – не самый удачный антураж для амурного времяпрепровождения.

– Есть вариант. Как вы, госпожа министр, относитесь к идее изучения на местах быта коренного населения российских регионов с целью проведения экономического анализа жизнедеятельности граждан?

– Это ты про ведьмуртов ваших?

– Нет, дамочка. Никакой чмех, – уморительно передразнил егеря Стас. – Раз накрылась наша охота, а вам еще охота, тогда по-другому попробуем. Проживает тут неподалеку еще один интересный народец. Барсакельмесы называется.

– Ладно, кельмесы, так кельмесы. Только, чур – никаких больше приключений с медвежьим говном. Я другой парфюм предпочитаю. Пойду собираться.

Грациозно покачивая бедрами, Гладышева направилась к двери. Стас с восхищеньем смотрел на великолепные круглые ягодицы своей новой подруги. Даже после столь бурной ночи они продолжали дразнить, соблазнять, интриговать проснувшегося в нем после долгой спячки самца. Александра накинула на себя халатик только перед самым выходом из номера.

Оксюморон представляет собой грамматическую конструкцию, которая содержит в себе внутреннее логическое противоречие: горячий снег, живой труп, российская политическая (экономическая, интеллектуальная, культурная) элита. Превращение подонков общества в руководителей государства уже на протяжении столетий не удивляет наших граждан. Если страной управляют хотя бы просто воры и мошенники – это уже здорово. Хорошо, что не маньяки, убийцы и садисты. Что нужно сделать для того, чтобы система социальных лифтов поднимала к вершинам власти по-настоящему достойных людей? Может быть, нам стоит вернуться к временам благословенного матриархата? Если страной станут править не бесноватые закомплексованные особи неопределенного пола, не фригидные бабы в стальных юбках и чугунных трусах, а настоящие женщины, воплощающие в себе разум и заботу жены и матери о своих детях-мужьях согражданах, нам станет хоть чуть-чуть легче…

Маска самоуверенной и агрессивной женщины-вамп сошла с лица Гладышевой сразу, как только она устало опустилась на краешек ванны в своем номере и глянула в зеркало, висящее над раковиной.

– Что, Шурик, допрыгалась? – с горькой усмешкой спросила она свое отражение. – Съехала с катушек и остановиться не можешь.

Шуриком Гладышеву звали с детства, с тех времен, когда она еще не была так вызывающе сексапильна. В подростковом и юношеском возрасте она категорически отвергала мысль о том, что надо быть хоть немножко более женственной. Для всех приятелей в своем родном Ханты-Мансийске она была настоящей пацанкой, Шуриком, своим парнем. Наравне с мальчишками гоняла на лыжах и с азартом стреляла по мишеням. «Сашенька, ну зачем тебе этот биатлон? – вздыхала мама. – Носитесь, как лоси, по лесу, палите из своих винтовок куда попало. Не дай бог, зацепит кто-нибудь. Шла бы ты лучше в фигурное катание. Так красиво девочки в нарядных юбочках по льду кружатся». Но Сашка мамины советы пропускала мимо ушей, та давно перестала быть для нее авторитетом. Дочь считала ее настоящей клушей, с которой кроме как об огородной рассаде, да рецепте кулебяки с рыбой и поговорить-то не о чем. Вот папа – настоящий интеллектуал, он и в шахматы Сашку научил играть с самого раннего детства, и книжки читать интересные. После окончания Новосибирского государственного университета (отец был геофизиком, а мама юристом), они как молодые специалисты приехали по распределению в Ханты-Мансийск, где и родилась Александра.

«Ты не геофизик, а геошизик настоящий, все бы тебе умничать, да об абстрактных материях рассуждать, – упрекала своего мужа Сашина мама. – Ну, разве сильно затруднит тебя, Гера, по-соседски с людьми за столом посидеть, пусть даже выпить по рюмочке. Они же нормальные, простые ребята. Знаешь, как они обижаются, что ты с ними сквозь зубы разговариваешь». Но отцовский снобизм был непробиваем. Хоть и понимал, что эти работяги-нефтяники зарабатывают гораздо больше, чем он, однако, тем для общения с ними найти не мог. Да и сама мать, кроме юридических справочников, ни одной книжки в руки брать ни малейшего желания не испытывала. Одно дело на работе, а дома руки занять всегда найдется чем, лучше по хозяйству хлопотать, вязать кружевные салфетки, да занавески с оборочками строчить. «Сама виновата, – обвиняла Сашка свою мать. – Папе с тобой скучно стало, вот он и ушел. Лучше бы он меня с собой забрал, чем теперь такое сокровище терпеть». С отчимом у Александры отношения не сложились сразу, хотя мама, скорее всего, в новом браке с прорабом Ханты-Мансийского строительного управления чувствовала себя намного комфортней, чем с занудой-интеллектуалом, первым мужем.

А Сашка превратилась в Шурика, чтобы не стать похожей на мать. Все «бабское» вызывало в ней полное отторжение. Она считала, что и мужской аналитический склад ума достался ей уж точно не от мамы. Домашний уют, достаток, разговоры о покупке финской стенки, о покраске ворот гаража, где стояла новенькая «Волга» раздражали еще больше. После десятого класса она решительно заявила: «Я в Москву поеду. Поступать в институт». «Зачем же через полстраны-то ехать? А Новосибирские ВУЗы чем тебе не вариант? Все поближе будет домой на каникулы ездить. По общагам жить – это тебе не сахар», – заохала мама. В том, что она обязательно поступит даже в столичный ВУЗ, Александра абсолютно не сомневалась, точные науки давались ей легко, по ним у нее в аттестате красовались твердые пятерки. Школьные учителя всегда восхищались Сашиной великолепной памятью и способностью нестандартно мыслить. Упрямства Шурику тоже было не занимать, поэтому раз она вбила себе в голову, что учиться будет непременно в Москве, переубедить ее не было ни малейшего шанса.

Гладышева поступила в Институт народного хозяйства имени Плеханова на специальность «Экономика труда». Учиться в «Плешке» Александре было безумно интересно. Многие из ее сокурсников, как и сама Саша, приехали из глубинки с юношеской мечтой покорить столицу. Какой преподавательский состав был в этом прославленном ВУЗе! Профессора, доктора наук, светила с мировыми именами, читают им, жадным до знаний студентам, лекции. А их амбициозные ассистенты – завтрашние доктора – проводят семинары.

Студенческая жизнь подхватила Сашу Гладышеву и закружила в своем бурном потоке. Через четыре с половиной года ее научный руководитель, любимый всеми студентами преподаватель и просто милейший человек профессор Андрей Маркович Гольдман, поднял глаза на свою самую способную ученицу, и, закрыв увесистую папку с ее дипломной работой, произнес:

– Александра, я настоятельно рекомендую вам поступать в аспирантуру. Материала, представленного здесь, достаточно для того, чтобы вам уже сейчас приступить к работе над кандидатской диссертацией.

В аудитории никого уже не было, час поздний, профессор и его дипломница остались одни, все разошлись. На пару минут повисло молчание, и вдруг, совершенно неожиданно для Андрея Марковича, Гладышева закрыла лицо руками и совсем по-детски расплакалась. Всегда боевая, активная, напористая Александра сейчас жалко шмыгала носом и тихонько всхлипывала.

Можно хихикать над народной мудростью, но, оказывается, все мужики на самом деле сволочи. Думают только о себе, прикидываются, что ценят тебя, как личность, а сами только и мечтают, как бы получше устроиться. И плевать Игорьку Приходько из Харькова, что Шурик на пятом месяце беременности. Он уже клинья к москвичке Светке Шерстневой вовсю подбивает, на предмет жениться и получить вожделенную прописку и покровительство будущего тестя. Придется Александре забыть все свои честолюбивые планы, получить диплом и ехать обратно к маме в Сибирь. Не получится у нее ни диссертацию написать, ни научной работой заниматься, впереди только пеленки и распашонки. Жизнь несправедлива, этот суровый патриархальный мир принадлежит мужчинам, а женщина, будь она хоть семи пядей во лбу, всегда вынуждена довольствоваться второстепенными ролями в этой насквозь сексистской вселенной.