Генштаб РККА довольно точно предвидел время удара, но ошибся в определении ударных сил противника, направлениях главных его ударов. Немецкая 3-я танковая группа Гота ударила в стык 19-й и 30-й армий, севернее шоссе Ярцево – Вязьма. Удар 4-й танковой группы генерала Гёпнера был направлен южнее шоссе, по 24-й и 43-й армиям. Немцы смоли создать огромное преимущество на локальных направлениях. Командование Брянского фронта ошиблось и в направлении главного удара. Удар на Брянск ждали с запада. Немцы же ударили на 120–150 км южнее.

Опытный и мудрый Гейнц Гудериан решил начать наступление на два дня раньше других ударных группировок. Он воспользовался хорошей погодой и поддержкой авиации, которую ещё не использовали на других направлениях. С линии Гадяч – Путивль – Глухов – Новгород-Северский 2-я танковая группа 30 сентября 1941 года перешла в наступление на Орёл и Брянск. В своём составе она имела 15 дивизий, из которых 10 были танковые и моторизованные. Командующий Брянским фронтом генерал Ерёменко 3 октября попытался силами 13-й армии и группы Ермакова нанести контрудар по флангам вбитого в оборону его фронта немецкого клина. Но силы немцев оказались недооценёнными. Сначала казалось, что к Севску прорвалась группировка в составе 1 танковой и 1 моторизованной дивизий. Но в прорыв пошли три германских моторизованных корпуса. Контрудары Красной армии силами 13-й армии (две стрелковые дивизии), группы генерала Ермакова (три стрелковые дивизии) успеха не имели. Уже 3-го октября немцы ворвались в Орёл.

Верно, в стародавние времена, ещё с XVI века, пролёг тракт между древним средневековым Брянском (Дебрянском) и довольно молодым Орлом. Дебрянский кром (кремль) был построен на гребне неприступной правобережной горы, вставшей на мысу над быстрой и глубокой рекой Десной. И вокруг него такие же высокие горы правого берега реки и глубокие яруги (овраги). Поставлен этот кром и град-святилище ещё в XI веке восточными славянами-язычниками – вятичами, радимичами и родственными им «северой» (северянами) – на стыке их владений у границ заповедных «брынских лесов». Но ещё в X веке стали эти земли частью огромного древнерусского государства, и все славяне платили дань Киеву. Никакой внешний враг никогда за всю историю Брянска не мог и не пытался взять «копьём» (приступом) этот град. Шли века, распалось древнерусское Киевское государство, в огне монголо-татарского нашествия завершился распад древнего русского этноса, пришло и ушло в небытие ордынское иго над Русскими землями, потомки вятичей и радимичей влились в молодой великорусский этнос, потомки северы присовокупилися к этносу малороссийскому, а Брянская земля на рубеже XV–XVI вв. навечно влилась в состав нового Русского (Российского) государства, взявшего начало своё от Великого княжества Московского – Владимирского.

Вёрстах в тридцати юго-восточнее Брянска ещё в XII веке вырос древний город Карачев (ровесник Москвы). Возник он как небольшая крепость – удельный град одной из ветвей династии чернигово-северских князей. Построен этот городок был на перепутье дорог и на границе дремучих лесов и лесостепи Русской равнины. Из Брянска через Карачев и пролёг тракт на юго-восток – в Дикое поле. На восток, юго-восток и юг от Карачева на сотни вёрст, чуть ли не до самого Северного Причерноморья искони лежат чернозёмы. Толстый, плодородный слой их местами составляет несколько метров. Не требует эта земля никакой «прикормки», никаких удобрений, но требует только рала и бороны, чтобы выросли пшеница и рожь. И родятся в тех землях такие зерновые, что хлебом этим можно накормить всю Европейскую Россию и даже остальную Европу. А так, ткни палку – вырастет дерево. Возьмёшь пальцами землю, разотрёшь – она на ощупь жирна, как творог, только черна. Едешь осенью или весной по этим бескрайним просторам – и до горизонта тянутся чёрные вспаханные поля, неглубокие яры, балочки, да небольшие перелески из орешника и дуба. Ветерок доносит какой-то необыкновенный сладковато-горьковато-дымный запах чёрной пахоты. Весной, когда тает снег и становится мягкой земля, ручейки и речушки по оврагам и низинам темны текут.

Уже в XVI веке, как только отступила ордынская опасность, как только русские войска дали по зубам крымским татарам, порой добиравшимся в своих набегах то до берегов Оки, а то и до самой Москвы, на эти чернозёмы и двинулось русское крестьянство. Русские воины и землепашцы осваивали Черноземье, двигаясь с северо-запада на юго-восток (от Брянска) и с севера на юг (от Серпухова, Каширы, Коломны, Тулы). Вот тогда и пролёг тракт на восток от Брянска через Карачев. И одним из первых крупных городов в Черноземье на этом пути в XVII веке стал град-крепость Орёл. По этому тракту от Брянска до Орла более 110 вёрст.

Быстро двигались бравые солдаты Вермахта по тому древнему русскому тракту – по шоссе из Орла на Брянск. Ехали победоносно – на мотоциклах, в кузовах машин, на броне транспортёров, удивлялись, смеялись, балагурили, курили, пили шнапс. Без раздумья, легко били из автоматов и пулемётов по опустевшим, брошенным придорожным хатам маленьких деревень и посёлков, расшибая и кроша затворённые окна и двери. Стреляли так, для острастки, для храбрости. Уже восьмые сутки перед их взглядами расстилались бескрайние, чёрные пашни и поля.

О, майн гот! Какое богатство! Трудно поверить глазам. Какое огромное приобретение для будущих германских колонистов – новых помещиков и хозяев этой земли! Неужели всё это богатство теперь принадлежит Великой Германии и германскому народу?!

Вечером 5-го октября Ставка Верховного Главного командования Красной армии разрешила командованию Брянского фронта отводить войска на вторую полосу оборону – в районе города Брянска и к реке Десне. Брянск предписывалось оборонять всеми возможными силами и средствами. Но уже 6 октября немцы с тыла ворвались в город несколькими танковыми и моторизованными колоннами. Командарм Ерёменко отдал приказ прорываться с боем севернее города на восток.

Личный состав стрелкового полка сразу после изнурительного ночного марша по лесу созвали на митинг на заброшенной лесной просеке. Тысячи голодных, оборванных, смертельно усталых солдат и младших командиров выстроились тремя длинными шеренгами, изобразив подобие строя. С десяток офицеров старшего комсостава стояли перед ними. Полковой комиссар стрелкового полка, к которому была придана миномётная батарея, выйдя вперёд, попытался было, размахивая своим револьвером, агитировать солдат: де, давайте, братцы, прорываться на восток или на юг к своим за линию фронта. Но хмурые и озлобленные солдаты и младшие командиры молча стояли перед политруком, опираясь на лопаты и заострённые колья.

– Ишь, ты! Братцев вспомнил! А то всё кричал: «Товарищи, коммунисты, комсомольцы, долг, социализьм! Растуды-т твою дивизию!» – негромко, но грозно, услышанное многими, произнёс кто-то из рядовых.

Полковой комиссар, побледнев, отступил в круг офицеров старшего комсостава. Некоторые из офицеров стали незаметно расстегивать кобуру.

– Товарищи солдаты и младшие командиры! – выйдя вперёд, твердо и громко произнёс уже комполка. – Мы понимаем всю сложность создавшегося положения. Мы видим просчёты вышестоящего командования. Вы не имеете ни боевого оружия, ни продовольствия, ни должного обмундирования. Потому я, как командир полка, призываю вас – всех, кто может последовать за мной. Сейчас мы километрах в двадцати юго-западнее Болхова, – комполка на несколько секунд прервался и взял в руки плётку.

Два штабных офицера развернули полевую карту. Комполка указал концом плети приблизительное местонахождение полка.

– Я поведу вас на прорыв из кольца, выведу вас из окружения в расположение ближайших частей Красной армии, сражающихся километрах в сорока юго-восточнее нас под Мценском. Все, кто добровольно последует за мной, два шага вперёд. Остальные вольны поступать так, как им подсказывают чувство долга и совести, – призвал командир.