Митрополит Евлогий (Георгиевский) вспоминал, что перед голосованием соборного «Послания чадам Русской Православной Церкви, в рассеянии и изгнании сущим» велись «долгие и жаркие дебаты в продолжение двух-трёх заседаний». Сам владыка Евлогий уговаривал наиболее влиятельных монархистов – делегатов Собора: «Поберегите Церковь, патриарха. Заявление несвоевременно… А как мы отягчим его положение! Патриарху и так уже тяжело». Однако при голосовании 2/3 соборян высказались за предложенное обращение к русскому народу, 1/3 – против. 34 делегата, в том числе митрополит Евлогий, остались при особом мнении и подали мотивированное заявление. Там отмечалось, что «постановка вопроса о монархии с упоминанием при том и династии, носит политический характер и как таковая обсуждению церковного собрания не подлежит».

Но 5 сентября 1927 года Архиерейский Собор РПЦЗ, заслушав Послание заместителя патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия и Временного Патриаршего Священного Синода от 16/29 июля 1927 года («Декларацию митрополита Сергия» о лояльном отношении к Советской власти), постановил: «Заграничная часть Всероссийской Церкви должна прекратить сношения с Московской церковной властью ввиду невозможности нормальных сношений с нею и ввиду порабощения её безбожной советской властью, лишающей её свободы в своих волеизъявлениях и каноническом управлении Церковью». И всё же до 1940-х годов, несмотря на выпады против митрополита-местоблюстителя Сергия, иерархи РПЦЗ (зарубежники) скорее все же осознавали себя частью единой Поместной Русской Церкви. В 1938 году Русская Зарубежная Церковь официально заявила, что священников, убежавших из советского государства, можно принимать в РПЦЗ без покаяния. Признавалась также благодатность таинств, совершенных митрополитом Сергием. Несмотря на резкую критику в адрес Сергия, в зарубежных публикациях явно прослеживалось понимание тяжелейшей ситуации, в которой он находился.

С началом Второй мировой войны и в силу военных успехов Германии новый первоиерарх РПЦЗ митрополит Анастасий начал рассматривать возможность переноса церковного центра в Швейцарию. Отношение военной германской администрации в Югославии к Архиерейскому Синоду РПЦЗ, в сравнении с отношением к Сербской Церкви, было скорее благожелательным. Но связь Синодальной канцелярии с другими странами после начала войны сделалась невозможной. Переписка с другими странами прервалась. Ранее налаженные сношения с Америкой и Дальним Востоком тоже оказались прерваны. С началом оккупации Сербии почта не шла даже в Германию. Германское руководство явно стремилось держать РПЦЗ в информационной изоляции.

22 июня 1941 года в покоях митрополита Анастасия сотрудниками гестапо был проведён обыск. Митрополит слыл у немцев англофилом. Также были произведены обыски в канцелярии Архиерейского Синода и на квартире правителя дел синодальной канцелярии Григория Граббе. Митрополит Анастасий воздержался от издания какого-либо послания в связи с началом войны на территории СССР. Но часть русских эмигрантов приветствовала начало войны между Германией и СССР, связывая с ним скорый крах большевистского режима в России. Отдельные иерархи – митрополит Западноевропейский Серафим (Лукьянов) в своём послании от 22 июня 1941 года, а также Архиепископ Берлинский и Германский Серафим (этнический немец с фамилией Лядэ) – и некоторые другие клирики РПЦЗ поддержали «освободительный поход» Вермахта против СССР, считая коммунистический режим гораздо бомльшим злом для России.

Даже в США в июле 1941 года эмигрантский Русско-американский комитет обратился с заявлением к президенту США Ф. Рузвельту, подписанным, среди прочих, архиепископом Североамериканским и Канадским (РПЦЗ) Виталием (Максименко), в котором говорилось: «…Германия вторглась в Советскую Россию, и в иных кругах высказывается мнение, что Америка без промедления должна прийти на помощь СССР. Комитет, представляющий лояльных американцев русского происхождения, с большою тревогою и глубоким прискорбием констатирует явно обозначающееся стремление отдельных чинов Администрации к оказанию Америкою помощи не России, не русским, а красной диктатуре в лице Сталина. Мы полагаем, что было бы фатальной ошибкой для Соединённых Штатов выступать на защиту советов по следующим основаниям: во-первых, современная Россия находится под властью гнусной клики международных заговорщиков, известной под именем Коминтерна, стремящейся путём разлагательной пропаганды или же насилием ниспровергнуть законные правительства во всём мире».

Но с июня 1941 года основная цель Синода РПЦЗ в сношениях с германскими ведомствами заключалась в стремлении участвовать в деле церковного возрождения на оккупированных Вермахтом территориях СССР. Однако просьба митрополита Анастасия, направленная в Рейхсминистерство церковных дел 26 июня 1941 года о разрешении ему на проезд в Берлин для обсуждения вопроса об организации на «восточных территориях» церковной власти, была отклонена.

В официальном военно-историческом издании «СССР в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.» о событиях первой военной осени написано следующее: «Осенние дни 1941 года были самыми мрачными в истории нашей Родины. Гитлер тогда объявил на весь мир, что созданы наконец предпосылки для того, чтобы посредством мощного удара сокрушить Красную армию ещё до наступления зимы. В его ставке и генеральном штабе сухопутных войск царило приподнятое настроение. Немецкое командование было единодушно в оптимистической оценке перспектив наступления на Москву. 12 октября 1941 г. генеральный штаб передал группе армий “Центр” следующую директиву: “Фюрер решил, что капитуляция Москвы не должна быть принята, даже если она будет предложена противником”.

В конце сентября 1941 года линия фронта отстояла от столицы на 300–550 км и имела протяжённость 800 км. К началу битвы за Москву на этом стратегическом направлении действовало три фронта: Западный (командующий генерал-полковник И.С. Конев), Резервный (командующий маршал С.М. Будённый), Брянский (командующий генерал-полковник А.И. Ерёменко). На этих фронтах располагались 95 дивизий. Но они уступали противнику в силах и средствах борьбы. В составе дивизий Красной армии было около 800 тысяч бойцов, в то время как им противостояло более млн солдат и офицеров Вермахта. Красная армия имела на этих трёх фронтах 780 лёгких и средних танков, 6800 орудий и миномётов. Но германские армии на этом направлении располагали 1700 средних и тяжёлых танков и 14 тысячами орудий и миномётов. 27 сентября Ставка Верховного Главнокомандования отдала войскам Западного направления директивы перейти к жёсткой обороне. Войска принялись рыть окопы, ходы сообщения полного профиля, блиндажи и дзоты, зарываться в землю. Но резервов и времени для организации обороны на всю глубину у фронтов не было. Через три – пять дней германская группа армий «Центр» перешла в наступление на Москву».

Примерно так выглядела официальная трактовка тех событий в советской исторической науке.

И уже другую версию представляют нам современные историки.

Одной из самых страшных катастроф, понесённых войсками Красной армии в ходе Великой Отечественной войны, считается разгром Брянского фронта и образование Вяземского «котла». Задачи по разгрому соединений Красной армии на московском направлении были обозначены в директиве № 35 от 6 сентября 1941 года командования Вермахта, подписанной Адольфом Гитлером. Немцы планировали полностью разбить Красную армию до наступления зимы. Реализовать эту цель немцы собирались путём двойного окружения в общем направлении на Вязьму – Можайск – Москву при наличии мощных ударных группировок на флангах (на севере и юге для охвата столицы СССР). 16 сентября появилась директива командования группы армий «Центр» о подготовке операции по захвату Москвы под кодовым названием «Тайфун». Немецкое командование планировало ударами крупных группировок, которые сосредотачивались в районах Духовщины (3-я танковая группа генерал-полковника Германа Гота), Рославля (4-я танковая группа генерал-полковника Эриха Гёпнера) и Шостки (2-я танковая группа генерал-полковника Гейнца Гудериана), окружить основные силы противостоящих им советских войск и ликвидировать их в районах Брянска и Вязьмы. После этого стремительным маршем обойти столицу с севера и юга.