– Обычный такой. Невысокий, худой, с лицом в крови. – Незнакомец смотрит мне прямо в глаза, а я чувствую запах сигарет, исходящий от его выглаженного, идеального костюма.

– Не понимаю, о чем вы. – Пальцы с силой сжимают край двери. – Я никого не видела.

Белый воротник парня заляпан красными пятнами. Громко сглатываю, когда представляю, как незнакомец жестоко избивал моего нового знакомого. Что же тот натворил, и за что так поплатился? Не думаю, что тут дело, действительно, в девушке. Скорее всего, стоит вопрос денег. Иначе как объяснить, что по бокам русого парня два огромных, лысых громилы, а на испачканных кровью рукавах – золотые запонки.

– Мы не хотели тебя беспокоить, – мурлычет незнакомец, а сам испепеляет меня ядовитым взглядом. Осматривает, выискивает что-то. – Прими наши извинения.

– Ничего страшного. – Говорить сложно: в горло, будто навалили сотню камней, но я все же собираюсь с мыслями и отрезаю, – доброй вам ночи.

Господи, какая глупость! Доброй вам ночи? Да они же наемники какие-то, Зои! О чем ты думала? Однако отступать уже поздно. Я закрываю дверь, и последнее, что вижу – довольную, чеширскую улыбку незнакомца. Почему он так улыбается? Что он заметил?

Оставшись одна, облокачиваюсь спиной о стену и хватаюсь руками за лицо. Черт! Вот так ночка! Растерянно бегаю взглядом по комнате. Что же увидел этот жуткий парень? Может, он просто спятил? Глаза у него, действительно, безумные. Я со многими подонками общалась, но так жутко, мне давно не было. Эти люди – опасные. И не потому, что гоняют на мотоциклах или осознанно превышают скорость. Они способны на то, на что мы – обычные смертные – никогда бы не решились. Вроде у того незнакомца молодые глаза. Однако как же так вышло, что вместо юности, в них видится лишь холодность и жестокость?

И тут я вдруг замечаю это чертово полотенце на моей тумбе.

Окровавленное полотенце.

– Вот же… черт!

Закрываю дверь еще на два оборота. Задергиваю шторы. Бегу в ванну и с силой хлопаю оконной рамой. Руки дрожат, не слушаются. Почему мне так страшно? Ведь все позади. Они ушли. Они знали, что я обманываю, но все равно ушли. Это обозначает лишь то, что до меня им нет никакого дела. Так ведь? Я попросту им не нужна. Я ложусь в постель. Не выключаю свет. Закрываю глаза. Но не сплю. Ни минуты.

ГЛАВА 3.

Дом моего отца трехэтажный с массивными, темно-зелеными стенами и колоннами стиля Ампир. Я исследую из окна этот замок, в дизайне которого используются римские, античные формы, и еле сдерживаю в груди внезапную злость. Почему именно злость? Да потому что я все думаю о том, как мы с мамой едва сводили концы с концами, а этот человек шиковал в роскошных покоях. Да, не мне судить, и ситуация, в которую угодили мои родители – мне неизвестна. Однако я не могу не замечать того, что находится прямо перед моим носом. Например, кирпичных дорожек, высоченных, витых фонарей, бескрайних полей для гольфа и необъятных бассейнов на лужайке каждого дома. Все это для меня в новинку, и первое время мне кажется, что я сплю.

– Дом – старый, но хорошо сохранившийся, – рекламирует блондинка. Она паркуется у входа и переводит на меня серьезный взгляд. – Твой отец богат. Я знаю, тебе не по себе, но постарайся не акцентировать на этом внимания.

– Не акцентировать внимания? – удивленно переспрашиваю я, пусть и не хочу, чтобы в моем голосе звучали хотя бы нотки восхищения. – Это здание больше всего нашего общежития вместе взятого! Он что – мафиози?

– Городской судья.

– Один грех.

– Зои, зря ты покрасилась, – неожиданно поучает меня блондинка. Недоверчиво смотрю на нее и пожимаю плечами.

– Захотелось.

– Поговорим об этом?

– Нет.

Открываю дверь и небрежно выкатываюсь из салона. Нехотя поднимаю взгляд, еще раз осматриваю витые, медные ставни, и мне ничего другого не остается, кроме как вновь тяжело выдохнуть. Злость – довольно сильное чувство. Я знала, что не смогу стерпеть человека, бросившего не только меня, но и мою мать гнить где-то в тесной, разваливающейся комнате. Но думала ли я, что возненавидеть его окажется так просто? Черт, прохожусь свободной рукой по волосам и растерянно поджимаю губы: что я здесь вообще забыла? Это же немыслимо! Жить с отцом, да и какой он мне отец? Как же его называть? Константин Сергеевич? Костик? Папа? Как же все это глупо. Моя мама погибла, а я решилась на переезд в дом человека, не имеющего ни капли совести, ответственности, рассудка; не имеющего ни грамма знания о той жизни, о тех проблемах, о том мире, который сердито поджидает всех за порогом этого чудного, зеленого домика. У данной семьи есть антидот. У моей мамы его с роду не было. Что же имеется у меня, кроме перспективного, потрясающего будущего в логове злейшего врага?

Я постанываю и захлопываю дверь. Блондинка переводит на меня снисходительный взгляд, собирается сказать что-то обнадеживающее – я думаю – как вдруг на пороге коттеджа появляется высокий, светловолосый мужчина и устремляет прямо на меня свои зеленые глаза. Не знаю почему, наверное, это сродни инстинктам, но я сразу понимаю, что это он – мой отец. Мы никогда не виделись, никогда не разговаривали, но достаточно лишь одного взгляда, и все становится предельно ясно. Он мой папа. Он меня бросил. И я должна злиться, но почему-то ощущаю в груди дикий трепет, словно этот человек – единственная родня, оставшаяся у такой вот несчастной сиротки. Нервно поправляю сумку – он нервно дергает горло свитера. Растеряно поджимаю губы – он растеряно хмурит лоб.

Первой в себя приходит блондинка. Она откашливается и сокращает расстояние между собой и моим.… Хм. Этим человеком.

– Здравствуйте, я Наталья Игоревна, – она жмет ему руку и зачем-то кивает.– Надеюсь, мы не сильно опоздали. Дороги, как специально, были битком забиты, поэтому нам пришлось постоять в пробках. Тем не менее, я привезла всю необходимую документацию. Электронная копия у вас уже имеется, но начальство потребовало письменного подтверждения. Итак, распишитесь. Вот здесь. И здесь.

Этот человек делает, как она велит. Затем опять поднимает взгляд на меня и как-то нервозно пожимает плечами.

– Здравствуй, – говорит он, а у меня ответить даже язык не поворачивается. Я знаю, я должна сказать хоть что-то. Должна! Но не выходит. Внутри вдруг становится так тяжко, что я отворачиваюсь, не найдя в себе сил смотреть в такие похожие, зеленые глаза.

– Это Зои, – будто мне пять лет, сообщает блондинка. Она подтаскивает меня к себе и крепко стискивает за талию. – Я хочу быть уверена, что за эти три месяца с ней ничего не случится. Просьба личная. В документах вы ее не найдете. Просто мне будет спокойнее, если вы дадите слово.

– Наталья, я и рад вам пообещать, что все сложится без происшествий. – Происшествий? Это так он называется внезапно объявившуюся семнадцатилетнюю дочь? Что ж, отличное определение. И ведь не скажешь – ошибка молодости. Куда приятнее звучит «огромное недоразумение». – Может, пройдете? – продолжает он. – Прошу, заходите. Вы долго ехали и, наверняка, устали. Мы приготовим гостевую комнату.

– Нет, спасибо.

Затем блондинка вдруг поворачивается спиной к этому человеку и кладет крепкие ладони мне на плечи. Она смотрит мне прямо в глаза, и я чувствую себя ужасно глупо, но не сопротивляюсь. Жду, когда же эта странная женщина скажет уже то, что накипело.

– Ты – не твоя мать. – Пожалуй, это самое неожиданное напутствие. Оно бьет по моему лицу, как пощечина, и я обижено свожу брови. Хочу ответить, вырваться, однако блондинка продолжает. – Вы можете походить внешне, и я не сомневаюсь: внутри вы также поразительно схожи. Правда, это ничего не значит.

– Ясно.

– Подожди. Послушай.

– Зачем? Вы говорите не о моей матери. Вы говорите о том, кем она являлась для вас, для окружающих, для остальных. Но вы понятия не имеете, какой она была на самом деле. Так вот знаете? Я хочу быть ею. И это не стыдно.