- Оно было у моей сестры, - замечает жена скульптора Маргарита Ивановна. Затем, обращаясь к Сергею Тимофеевичу, она убежденно говорит: Тебе обязательно надо вернуться к работе над скульптурным портретом Есенина.
Идя к Сергею Тимофеевичу, я захватил с собой фотографии Есенина.
Скульптор с интересом рассматривает их и отбирает наиболее характерные.
Маргарита Ивановна вспоминает, как однажды Есенин, будучи у них в гостях, в ответ на ее просьбу мгновенно произнес экспромт, посвященный Сергею Тимофеевичу.
- Было это в 1918 году, - добавляет Сергей Тимофеевич.
Заговорили об имажинистах.
- Сбивали они Есенина с толку, и роман Мариенгофа "Без вранья" сплошное вранье. Вспоминаю суд над имажинистами. Я был судебным заседателем, - говорит Сергей Тимофеевич, - а Брюсов выступал главным обвинителем. Имажинистов он критиковал довольно резко, показав всю их художественную беспомощность и пустоту. Из всех них он решительно выделял Есенина. О нем Брюсов говорил как о настоящем большом поэте.
Во время разговора Сергей Тимофеевич неоднократно возвращался к стихам Есенина, вспоминая и цитируя их по памяти.
- Умел Есенин сказать образно и выразительно, как бы взять за душу... Помните, как он о деде своем писал:
Молюсь осинам...
Может, пригодится...
Образ у него всегда не надуманный, а реальный. Он и о себе очень искренне и верно говорил во многих стихах... Есенин, как я уже говорил, часто бывал у меня в мастерской вместе с Айседорой Дункан. Бывал и я в особняке Дункан на Пречистенском бульваре. Дункан любила Есенина, правда, много было противоречивого и сложного в их отношениях. Помню, однажды, когда я был у Дункан, она с волнением заговорила о Есенине, о том, что временами ей бывает трудно, что ее терпению пришел конец, что она больше не любит Есенина и не хочет его видеть... И вдруг в это время кто-то из домашних говорит Дункан, что по улице мимо ее дома идет Есенин. Она мгновенно преобразилась, от ее гневных мыслей не осталось и следа. "Зовите его сюда, скажите, что я не сержусь на него, что я люблю его по-прежнему", - с волнением говорила она. Дункан была яркая, необычная фигура. Она много дала Есенину, но еще больше забрала у него нравственных и душевных сил.
Встречался я с Есениным и после его возвращения из Европы. Осенью 1923 года, в первые дни после приезда из-за границы, он пришел ко мне в мастерскую на Красной Пресне. У нас в доме был дворник дядя Гриша. Есенин и спрашивает дядю Гришу, как он находит его, Есенина, после заграничной поездки. На вопрос этот старик мудро заметил: "Побурел..."
Наша беседа длилась более двух часов. Время приближалось к десяти часам вечера, Сергей Тимофеевич сказал:
- Прошу меня извинить. Я должен еще потрудиться.
Тепло попрощавшись, он направился в мастерскую.
ПОЭТ И ГАЗЕТА
"Элис-Аленд - небольшой остров, где находятся карантин и всякие следственные комиссии... Оказывается, что Вашингтон получил сведения о нас, что мы едем как большевистские агитаторы. Завтра на Элис-Аленд... Могут отослать обратно, но могут и посадить...
Утром нас отправили на Элис-Аленд. Садясь на маленький пароход в сопровождении полицейских и журналистов, мы взглянули на статую свободы и прыснули со смеху. "Бедная, старая девушка! Ты поставлена здесь ради курьеза!" - сказал я...
На Элис-Аленде нас по бесчисленным комнатам провели в комнату политических экзаменов. Когда мы сели на скамьи, из боковой двери вышел тучный, с круглой головой господин, волосы которого были вздернуты со лба челкой кверху и почему-то напомнили мне рисунки Пичугина в сытинском издании Гоголя.
- Смотри, - сказал я спутнику, - это Миргород! Сейчас прибежит свинья, схватит бумагу, и мы спасены!..
Обиженным на жестокость русской революции культурникам не мешало бы взглянуть на историю страны, которая так высоко взметнула знамя индустриальной культуры.
Что такое Америка?
Вслед за открытием этой страны туда потянулся весь неудачливый мир Европы, искатели золота и приключений, авантюристы самых низших марок, которые, пользуясь человеческой игрой в государства, шли на службу к разным правительствам и теснили коренной красный народ[*] Америки всеми средствами.
[* Речь идет об индейцах Северной Америки.]
Красный народ стал сопротивляться, начались жестокие войны, и в результате от многомиллионного народа краснокожих осталась горсточка... которую содержат сейчас, тщательно огородив стеной от культурного мира, кинематографические предприниматели. Дикий народ пропал от виски. Политика хищников разложила его окончательно. Гайавату заразили сифилисом, опоили и загнали догнивать частью на болота Флориды, частью в снега Канады... Та громадная культура машин, которая создала славу Америке, есть только результат работы индустриальных творцов и ничуть не похожа на органическое выявление гения народа. Народ Америки - только честный исполнитель заданных ему чертежей и их последователь..."
Когда читаешь эти строки, то кажется, что они написаны сегодня. А между тем написаны они почти полвека назад! И напечатаны впервые осенью 1923 года. Тогда в двух номерах газеты "Известия" был опубликован очерк Есенина об Америке - "Железный Миргород", из которого нами приведены эти строки.
Мысли очерка найдут скоро свое выражение в поэзии Есенина. Вспомним монолог комиссара-большевика Рассветова из пьесы Есенина "Страна негодяев". Как далеко сумел заглянуть поэт в черное будущее Америки Рокфеллеров и морганов еще тогда, в двадцать третьем году:
Места нет здесь мечтам и химерам,
Отшумела тех лет пора.
Все курьеры, курьеры, курьеры,
Маклера, маклера, маклера.
. . . . . . . . . . . . . . . . .
На цилиндры, шапо и кепи
Дождик акций свистит и льет.
Вот где вам мировые цепи,
Вот где вам мировое жулье.
Если хочешь здесь душу выржать,
То сочтут: или глуп, или пьян.
Вот она - мировая биржа!
Вот они - подлецы всех стран.
После "Известий" Есенин многие свои новые стихи и поэмы публикует в газете. Особенно много печатается он в 1924 - 1925 годах в газетах "Бакинский рабочий" и "Заря Востока".
