Так они расстались. Это была их последняя встреча.
"КАНТАТА"
7 ноября 1918 года... "К 11 часам Красная площадь запружена народом. Раздаются звуки "Интернационала", и стройными рядами начинают прибывать войска. С Театральной площади направляется колонна Всероссийского ЦИК... Колонна подходит к башне, где мемориальная доска. Сюда же подходит и устраивается колоссальный хор и оркестр "Пролеткульта"... По площади движется большая колонна членов VI съезда Советов... Торжество начинается... В. И. Ленин, поднятый на руки окружающими, срезал ножницами печать на задрапированной доске, и покров падает к ногам. Глазам присутствующих представляется белокрылая фигура с веткой мира в руке и надписью: "Павшим в борьбе за мир и братство народов". Площадь оглашается скорбными звуками... склоняются знамена. Вся площадь, вся толпа, как один человек, обнажает головы". Скупые строки газетной заметки из "Вечерних известий Московского Совета рабочих и крестьянских депутатов" за 8 ноября 1918 года воскрешают знаменательное событие первых лет Октября, с которым непосредственно связана история одного стихотворения Есенина. К торжественному открытию кремлевской мемориальной доски вместе с поэтами М. Герасимовым и С. Клычковым он написал "Кантату", посвященную памяти погибших борцов революции:
Спите, любимые братья.
Снова родная земля
Неколебимые рати
Движет под стены Кремля.
Долгое время оставалось неизвестным, как была написана "Кантата", почему авторами ее стали эти три поэта. Я заинтересовался этим впервые в 1957 году и вот при каких обстоятельствах. В одном из архивов я обнаружил тогда автограф неизвестного киносценария "Зовущие Зори", авторами которого оказались все те же три поэта и поэтесса Надежда Павлович. Как мне удалось установить, написан сценарий был в том же 1918 году. Я несколько раз встречался с Надеждой Александровной Павлович, а затем тогда же, в 1957 году, побывал в мастерской у Сергея Тимофеевича Коненкова. Он рассказал мне много интересного о "Кантате" и своих встречах с Есениным.
- Привел его ко мне в мастерскую впервые поэт Сергей Клычков. Случилось это незадолго до революции. Позднее, после семнадцатого года, Есенин стал бывать у меня в мастерской довольно часто. Много раз он приезжал ко мне вместе с Айседорой Дункан, иногда вместе с Клычковым и другими поэтами.
Разговор перешел к истории создания мемориальной доски для Кремлевской стены.
- К первой годовщине Октябрьской революции было решено установить обелиск на Кремлевской стене в память о героях революции, павших в боях за свободу. Московский Совет объявил конкурс. По конкурсу прошел мой проект, и мне было поручено сделать мемориальную доску-надгробие. Я приступил к работе. Времени было мало. В мастерской в те годы у меня бывали Клычков и Есенин. Как-то в разговоре с ними я сказал, что хорошо бы написать стихи для торжественного открытия мемориальной доски. Они живо и охотно откликнулись на мое предложение. К ним подключился и поэт Михаил Герасимов, с которым в то время Есенин был близок. Композитор Иван Николаевич Шведов написал на стихи Есенина, Клычкова и Герасимова музыку. Так появилась "Кантата". На торжественном митинге, посвященном открытию мемориальной доски, который состоялся в первую годовщину Октября, оркестр и хор исполнили "Кантату". На митинге выступал Владимир Ильич Ленин. У меня сохранилась фотография, на которой запечатлен момент выступления Ленина. Среди слушающих речь Ленина можно разглядеть и меня.
Я интересуюсь, были ли на митинге Есенин, Клычков и Герасимов. Воскрешая в памяти события тех незабываемых дней, Сергей Тимофеевич говорит:
- Скорее всего, были. Я помню, что домой с митинга мы шли все вместе. Были с нами и Клычков и Есенин.
- Какова же дальнейшая судьба автора музыки, сохранились ли ноты "Кантаты"?
- Иван Николаевич Шведов умер. А ноты, - замечает Сергей Тимофеевич, кажется, потом передали в Большой театр.
Заходит разговор о поэзии Есенина.
- Есенин - большой поэт, глубоко народный. Он хорошо знал жизнь России. Корнями своими его поэзия уходит в глубины народного творчества. В этом он схож с Кольцовым. Хотя, несомненно, он крупнее и шире последнего. Беда Есенина, да и не одного его, в том, что не было у него, Кольцова и других поэтов, вышедших из крестьян, той культуры, которая была у Пушкина, Тургенева, Толстого, Блока. Культуры им не хватало, и это не их вина, а вина эпохи. Все это, конечно, сказалось и на поэзии Есенина.
- Представление о Есенине как народном самородке, который был почти необразован, в свете последних материалов о жизни поэта нуждается в серьезных уточнениях, - замечаю я.
- Возможно, возможно, - произносит Сергей Тимофеевич и как-то незаметно начинает размышлять вслух о днях нашей жизни, судьбах человечества, будущем народов мира...
Прошу Сергея Тимофеевича рассказать, как он создавал скульптурный портрет Есенина.
- Толчок к этому дал Есенин. Несколько раз он просил меня вылепить его портрет. Я сделал вначале наброски карандашом, когда он позировал. Эти рисунки позднее я подарил Айседоре Дункан, у меня, к сожалению, сохранился только один из них. После этого я приступил к работе над скульптурным портретом Есенина. Мне хотелось запечатлеть поэта в тот момент, когда он читает свои стихи. Во время чтения Есенин обычно, вскинув над головой правую руку, как бы бросал ею в окружающих изумруды своих поэтических образов. Именно таким я и попытался его запечатлеть в своем скульптурном портрете. Примерно в то же время мной был сделан и скульптурный портрет Айседоры Дункан.
- Сергей Тимофеевич, вы не думаете вернуться к вашей работе над образом Есенина?
Некоторое время скульптор молчит, потом рассказывает:
- Живя за границей, я однажды вылепил фигуру Есенина из гипса. Фотографию этой фигуры я тогда послал в Москву. Через некоторое время мои друзья написали мне, что фигура Есенина всем им очень понравилась. К несчастью, во время моего переезда в Москву эта гипсовая фигура разбилась.
- Сохранилось ли у вас хотя бы ее фото?
