Они просто сидели в ванной, передавали друг другу бутылку, которая вот-вот опустеет, и разговаривали. Обоим было интересно, и Влас мысленно поблагодарил хозяев дома за то, что построили на этаже два санузла, и никто их двоих не отвлекал от беседы. Влас с Варей не флиртовал, она с ним – тем более. Смех ситуация была бы, если б начали, но почему-то спустя время (никто не помнит, сколько прошло, часа два или три) они начали целоваться. Губы сохраняли вкус вина и ржаного хлеба. «Последнее от пива», – думал Влас. Варя стащила с себя свитер и убрала куда-то за пределы ванны, и Влас уже думал остановить её, мол, стой, не хочу тебя трахать сегодня. И в другой день и вообще ты испортила неплохой разговор блин. Но Чернуха ему такого шанса не предоставила: дальше рубашки одежду она с себя не снимала.

– Жесть, как жарит тут, – она указала на батарею за ванной. – Мне б домой такое отопление.

Влас мысленно обрадовался тому, что Варя его догадки подтвердила, включил спокойные биты с телефона, и они продолжили болтать. Иногда ему казалось, что Чернуха откуда-то умеет читать мысли. Это и пугало немного, и оттого же Варя исправила свою репутацию психозной девки на статус славной, понимающей девушки.

Эх-х, какая же это всё-таки приятная иллюзия счастья. Не хотелось трезветь. Не хотелось вылезать из ванной. Поэтому они так и уснули: поджав ноги, ближе друг к другу ступнями, а лицами – врозь. Обычно пьяным где угодно хорошо спится, но в ту ночь Влас пробуждался несколько раз за ночь: первый – оттого, что нечаянно включил воду, неловко повернувшись во сне. Не вылезая из ванной, он снял промокшую футболку и стащил с крючка три больших полотенца: одним обмотался сам, другим укрыл девчонку, третьим обернул ноги ей и себе, чтоб не замёрзли. Второй раз Влас проснулся оттого, что Чернуха снесла что-то с полки, надевая длинный свитер поверх белья и развешивая мокрые вещи сушиться. Фигуру её более чем наполовину закрывала шторка, да и сквозь сон не было желания разглядывать. Сквозь маленькое окошко бился первый отсвет утра.

На третий раз он еле открыл глаза и то только для того, чтобы доползти до более-менее свободной кровати. Вари уже не было. В соседней комнате спал Лепс в окружении двух девок. На ковре спала ещё одна. Влас подвинул троих и лёг. Одна начала приставать, водя рукой по прессу Власа, но он повернулся на другой бок, спиной к ней со словами: «Спи уже давай».

Закрывая глаза, Влас поймал боковым зрением пролёгшую через всю комнату розовую полосу рассвета, прокравшуюся в комнату через щель между гардинами. Утро воскресенья не торопило его.

––

После этого разговора в ванной Влас начал воспринимать Чернуху немного иначе. Всё же не такая она глупая девка. И прозвище ей совершенно не идёт, кто его вообще придумал? И за что? За глаза? Она, в отличии от других, не пытается казаться сложной. Простая, честная, прозрачная, как кубик льда в графине воды, из которого Влас сейчас будет запивать таблеточку от похмелья. Да, не выпей он столько, вряд ли бы задумался о том, какой Варя совершенный филантроп и всё такое. Такая вот она, Варя. Контрастирует с его привычным пониманием (а точнее непониманием) девчонок. Одновременно и интересно, и мозг в отказ уходит.

Вечером пришла зарплата из интернет-магазина автозапчастей, в котором Влас подрабатывал менеджером. Почему в воскресенье? Никто знал, но это было очень кстати – Влас пошёл в бар и заказал любимый виски, пока есть возможность. Деньги имеют свойства быстро заканчиваться даже если стараешься не тратить. На быт, на еду, на транспорт… После одного стакана захотелось ещё, но Влас взял себя в руки и, расплатившись, позвонил ребятам, чтобы они нашли ему вписку. Теперь пора пить за чужой счёт. Иначе до конца месяца не хватит. Безо всяких ожиданий и надежд на что-то интересное он забил в гугл картах5 незнакомый адрес. Сорок минут пешком. Нормально. Всё равно делать нечего. Влас пошёл. Город медленно ложился спать. Ночной жизни здесь почти никакой, поэтому приходится придумывать развлечения самому. Хорошо хоть сентябрь, ещё тепло. Можно прогуляться. Подумать о чём-то своём. Например, о том, почему Власа угораздило родиться в семье, в которой тебя считают ненормальным за попытку пожить в других условиях. О том, как бесит эта морока с документами. О том, в конце концов, продержится ли он здесь хотя бы год. Да, Тюмень – не город мечты, но это был первый серьёзный выбор Власа, не хочется теперь сетовать на него.

Дверь открыл Лёня – далёкий знакомый со стороны Лепса. В квартире Влас нашёл и его самого. Едва завидев нового человека на тусовке, Лепс сделал излишне самонадеянную попытку переорать игравший в колонках трек:

– Воу, Влас, дружок!

– На лобке пушок, – негромко ухмыльнулся Влас, подойдя к нему. – Пошли выпьем.

Они достали из холодильника по пиву.

– Ну что, когда русский паспорт получишь?

– Нескоро. Всё сложнее, чем кажется.

Облокотившись на кухонный гарнитур, они сделали по глотку пива и на секунду умолкли. Можно было подумать, что Лепс не любил тишину, потому что только лишь она воцарялась, он начинал говорить абы что.

– Сегодня с таким диким сушняком проснулся. Вроде не старик же. Всего год прошёл, а уже организм тяжелее переносит попойки, чем на первом курсе.

Держа бутылку за горлышко, Влас поднёс её полупустую под свет лампы и начал рассматривать блики содержимого. И как пиво так быстро кончается?

– Неудивительно, ты ж пьёшь как скотина.

– А ты сам нет что ли? – усмехнулся Лепс.

– Ну я вроде не каждый день.

Лепс повторил моё действие с пивом. Тень зеленоватого стекла играла на холодильнике не больше трёх секунд. Далее она, как капля на окне в дождливый день, слилась с тенью Лепса и подарила ему ещё несколько глотков, после которых парня пробило на философствования:

– Знаешь, а саморазрушение захватывает.

Влас был согласен, но от таких мыслей ему становилось не по себе.

– А вот это уже, Лёх, нездоровый азарт, – ответил он и выбросил пустую бутылку.

– Хочешь сказать, что я неправ? – встрепенулся Лепс. – А кто прав? Те, кто на каждом углу кричат, что знают меру, а потом кодируются? Нет, Влас, ты либо не пьёшь вообще, либо проваливаешься в эту яму с головой.

Томная скука овеяла Власа от выслушивания этих загонов, а на языке вертелся более важный вопрос:

– Что ты знаешь о Чернухе?

– Ты меня вообще слушаешь? О какой блин вообще Чернухе?

– Тёмненькая такая девочка, бледная. С лингвистического.

– А-а, я понял. Вообще поговаривают, что она лесба, но это неправда. Я с её бывшим как-то раз случайно затусил. Он, правда, тоже о ней не очень лестно отозвался.

Но Влас не спешил принимать всё за чистую монету.

– Нашёл кому верить.

– А она тебе что, приглянулась? – ехидно спросил Лепс.