Фаарр и Ваади с кристально честным выражением лиц уверяли, что они не нарушали обещания, и все произошедшее – личное самоуправство принца. Я делала вид, что верю и отказывалась покидать свою комнату. У присланного в качестве последнего аргумента Тайриниэля аргументов переубедить меня не хватило. Зато ему хватило наблюдательности прийти к тому же выводу, что и Младшие.

– Мари, ты влюбилась?

   Ну вот что в Тайрине такого, что меня так тянет на откровенность? Я выложила ему почти все, промолчала только про Сон.

– Вот… Теперь знаешь. Зато можешь не волноваться насчет Фаарра.

– Не сказал бы, что это меня успокаивает. Ох, Мари, Мари… За что тебе так досталось? Из родного мира выдернули, дар этот… кошмарный, жизнь не пойми какая… Теперь еще и Алдариэль.

– Вот уж не надо! Хорошо, что выдернули. Правда. Мне там не очень было, здесь лучше. Здесь у меня вы все есть, а там что? И дар у меня замечательный, и жизнь хорошая, и… и…

– И Алдариэль лучше всех.

– Ага. Ну, правда! Он такой… – ой, бли-ин, я все-таки дура. – Тайрин, прости, пожалуйста.

– Не понял. Это что сейчас было? За что прощать?

– За него… За нее… Амарриэлли… Она… А я… Тебе неприятно, да?

– Дурочка ты. Я совсем не желаю Алдару одиночества. Наоборот, был бы только рад, если бы он смог быть счастлив. И Амарриэлли никогда не была бы против. Беда в том, что это невозможно. Мы так устроены, Мари. Женщин может быть много, а та самая – одна. И это навсегда. Мне за тебя больно. Если это настоящее, тебе будет очень плохо, также плохо, как ему без нее. Пусть даже у вас получится что-то, это ненадолго. Ты сама уйдешь, не захочешь быть временным увлечением, а другого он тебе дать не сможет.

– Честно? Я бы согласилась. Пусть на немножечко, на один день вместе. И у меня тогда всегда бы был этот день. Только все, на что мне повезло, это когда он проснулся не вовремя. Да и то, наверное, потому что из него Фаарр еще не выветрился. В смысле, то, что он ему навнушал. А потом и это прошло. За Черную Невесту он меня ненавидит…

– Не преувеличивай.

– Да так это, я же вижу. У вас глаза очень выразительные, не ошибешься. Ненавидит и не доверяет.

– Это пройдет, можешь поверить, как проверившему лично. А глаза… Тебе нужно было увидеть их сегодня.

– Вот. Еще и это. Ему подойти ко мне противно теперь будет.

– Глупая ты. Он сегодня тебя забрать хотел, сам донести. Нужно было согласиться?

– Нет! Ни за что!

– Мари, это я к тому, что забудь свой бред про «противно».

– Он это так… из благородства, наверно. Тайрин, вот сам скажи, только честно. Представь, что ты увидел девушку, малознакомую, в таком виде. Какие у нее шансы на продолжение знакомства? Что ты будешь чувствовать? Брезгливость? Только честно.

– Жалость, возможно, но точно не брезгливость.

– Одно другого не лучше. Нет, лучше, конечно, но все равно, это не то.

– А того не получится, Мари. Дело не в тебе, в нем.

– Во мне тоже. Правда, Тайрин, я себя трезво оцениваю. Даже без всего этого… Я же понимаю, такие, как он, как ты, как все эльфы, никогда не обратят внимания на таких, как я. Скажешь нет? Вы же все красавцы, как… как… не знаю, кто, просто красавцы. И ваши женщины. И дриады. Просто выставка красоты какая-то, как на подбор все. И, думаю, если выбирали кого-то из людей, то тоже из самых-самых, чтобы мордочка, фигурка… Да?

– Прямо такие уж красавцы? Ты нам льстишь.

– Можно подумать, вы сами об этом не знаете. Тайрин, я же серьезно.

– Знаем, конечно. Раньше знали. Теперь нас немного подправили, так сказать. Достали мы, похоже, своими физиономиями остальных. Вот нам красоту-то и подкорректировали. А насчет женщин ты абсолютно права. Могу сказать, конечно, что внешность не главное, душа важнее и все такое. Чистейшая ложь получится. Внешность не важна в одном случае, когда встретил ту, что предначертана тебе. Но это редко бывает не со своими, практически никогда. Были единичные случаи с дриадами, а больше и не слышал ни про что такое. А наши девочки, сама говоришь… Мари, а где ты видела эльфиек?

   Можно было придумать что-нибудь типа, в книжке прочитала или сама так подумала, но я не стала. Тайриниэль имел право знать.

– Я Амарриэлли видела. Малка показала. Недолго, несколько минут.

– Когда она…

– Да.

   Тайриниэль отошел к стене и долго стоял, прижавшись к ней лбом. Я молчала. Не поворачиваясь, спросил:

– Ты ее еще живой видела?

– Да.  Ее и Алдариэля. Когда они встретились.

– А потом… Она просто исчезла?

– Нет. Русалки, молчуньи и нормальные, забрали ее из Озера. Они хотели ей помочь. Не смогли. Малка обещала узнать, где ее… где она…

– Я понял.

   Он опять замолчал. Я тихонько добралась до сигарет, закурила. Подумала, выбралась из пледа и подошла к Тайрину, протянула ему пачку и пиалку с огоньком. Не отказался. Осталась рядом с ним, осторожно взяла за руку, в ответ он благодарно сжал мою ладонь.

   А потом несколько ошарашенный Ваади сообщил, что со мной хотят увидеться молчуньи. Прямо сейчас. Встретиться с молчуньями мне было очень интересно, но оставлять Тайриниэля не хотелось. Он сам подтолкнул меня к выходу.

– Иди, все нормально. И, Мари, я понимаю про один день. Если получится, возьми его, пусть он у тебя будет.

– Мы не просили Великих соединить нас, не догадались. Среди всего того кошмара было не до мыслей о себе. Они сами так решили. Это редко случается, обычно Великие ждут, когда будет соблюден весь ритуал соединения, от просьбы до свадьбы.

– Какая она, эльфийская свадьба?

– Красивая, веселая, шумная.

– Очень познавательно. А в подробностях? Мне же интересно! Про все, от просьбы до свадьбы. Ой! Если тебе это тяжело или…

– Рассказать о наших традициях? Не тяжело. Сначала те, кто считают, что нашли друг друга, на рассвете приходят к Свиткам Жизни, они древние, но не стареют, в них есть имена всех соединенных, пара называет день и просит сделать его солнечным. В полдень они возвращаются и называют свои имена. В третий раз приходят на закате и ждут, когда их имена появятся в свитках.

– Они всегда появляются?

– Случается, что нет. Это значит, что Великие не уверены в их чувствах. Через год могут попробовать снова, если не передумают сами. Те, кто получил согласие Великих, плетут венки. Каждый цветок – то, что собираешься сказать своему избраннику, обещания, пожелания, вопросы, все самое важное и то, что просто хочется сказать. Эти венки не засыхают и не распадаются. Все, что в них вложил один, становится известно второму, как только венок коснется головы. В день свадьбы, надев венки, становятся друг к другу лицом и стоят, держась за руки, пока солнечный луч обвивает их, вот здесь, у запястий, как браслеты. Видишь?

– Нет.

– Серьезно? Их же все видят.

– Все видят, а я нет. Какие они?

– Тоненькие, золотистые, теплые и немного светятся. Пока живые. Мои холодные и погасли. Если пара настоящая, они друг друга и без них чувствуют. Я чувствовал, сразу знал. Это просто как еще одно подтверждение. Мы не ходили к свиткам и не плели венков, и за руки держались просто так. Но они появились. Амарриэлли радовалась, смеялась. Уже за это я благодарен Великим. За ее радость. Нет, ты, правда, их не видишь?

– Правда, совсем не вижу.

– А, может, почувствуешь, если дотронешься?

– Алдар! Не смей! Даже не пытайся! Сколько можно? Лучше еще позвать попробуй.

– Все время зову. Тишина.

   Прежде чем встречаться с молчуньями мне нужно было кое-что уточнить у Малки. Касаться этой темы не хотелось, я боялась ранить русалку неосторожным словом, но спрашивать у Ваади было еще хуже. С Малкой существовала хоть какая-то надежда, что она воспримет это более-менее спокойно в силу своей русалочьей природы.