– До свадебного танца еще пять лет, – напоминает Тогрис.

– До свадебного танца я и не посмотрю ни на кого другого. Мне привязка не позволит, – улыбаюсь, заглядывая в темную глубину оранжевых глаз. – Может, вы меня уже обнимете? А то я соскальзываю.

Демонстративно ерзаю, усаживаясь удобнее, и наконец получаю больше, нежели простую поддержку: руки мужчины оплетают мою талию, практически вжимая боком в напряженный корпус.

Облегчая контакт, я опускаю голову ему на плечо и радуюсь отсутствию плотного мундира, которому томлинец предпочел теплый, но тонкий свитер. Потому и ощущения мои куда более явные, контрастные. Подъем и опускание груди вслед за дыханием. Негромкий стук сердца. Непривычный запах медикаментов, миоцы и еще чего-то незнакомого, от которого кожа покрывается мурашками.

– Вам холодно? – беспокоится Тогрис.

Он не видит моего лица, но и разжимать рук, чтобы меня отстранить, не хочет. Потому голос звучит над виском, дыхание шевелит волосы и щекочет. Однако все, что усиливает притяжение, меня сейчас более чем устраивает.

– Нет, это у меня на вас такая реакция, – хихикнув, признаюсь и спохватываюсь: – А разве у вас это первый опыт? Я имею в виду формирование влечения у девушки? Или раньше все происходило само собой и вы никогда активного участия в этом не принимали? Вам только сбивать спонтанно возникшие привязки приходилось?

– Кр-хгм… – Из горла мужчины вырывается такой своеобразный звук, что я не удерживаюсь и, пусть на пару секунд, но жертвую ощущениями ради информации. То есть отрываю голову от груди, чтобы увидеть выражение лица.

Ошалевшее, надо признать. От моей прямолинейности, надо полагать. И бесцеремонности, надо думать.

Вот только меня эта тема на самом деле ничуть не смущает. Я же понимаю, что мужчина он взрослый и в отличие от моего брата причин блюсти целибат не имел точно.

– Если не хотите, можете не отвечать, – разрешаю, возвращая голову на место.

– Дело не в сложности признания для меня, – наконец обретает способность говорить Тогрис, – а в том, будет ли вам приятно его слышать. Ваше любопытство, учитывая возраст, понятно и объяснимо, но о последствиях вы вряд ли задумываетесь.

– Не вижу в этом проблемы, – в очередной раз с ним не соглашаюсь, однако решаю на этот раз проявить строптивость. Мне интересно, как он отреагирует. – Ревновать вас глупо, учитывая ваш возраст, – возвращаю томлинцу его же слова. – Так что я совершенно спокойно отнесусь к любому количеству влюбленных девушек, от настойчивого внимания которых вы предпочли отказаться.

И все же вместо признания Тогрис предпочитает уйти от ответа, сделав мне очередной комплимент:

– Вы удивительная, Идилинна. Я с каждой минутой все больше убеждаюсь в том, насколько сильно мне повезло, что вы меня выбрали.

Приятно, конечно, но все же хотелось бы иного. Ну да ладно, успею еще выяснить. Не в этот раз, так в следующий. Найду способ. А пока придется найти более безобидную тему для разговора.

– Тогрис, расскажите мне о вашей семье. Я вам много говорила о своей, а о вашей имею только официальные сведения. Это нечестно!

– На самом деле мне нечем вас удивить, – сокрушается томлинец. – Вряд ли я скажу что-то вам неведомое. Мой отец правит Томлином уже шестой десяток лет, после смерти деда. У меня пять сестер: три старшие и две младшие. Четверо из них имеют семью. Мужа самой старшей, Даграны, вы как раз видели сегодня – его зовут Рил, он мой телохранитель.

Насчет «вряд ли» он точно погорячился. О личности сопровождающего принца томлинца я ничего не знала. А вот о сестрах в новостях писали много. Все же пусть они и не имеют права наследования престола, но родились в королевской династии с сильными расовыми признаками. Ну а то, что их так много… Так ведь в большинстве миров империи перевес рождаемости девочек – стандартное явление. Особенно на планетах, где площадь суши намного больше по сравнению с водными просторами. Найти объяснение этой закономерности пока никто не может, но на Томлине как раз воды очень мало.

– Королевский замок построен в очень удачном месте, – между тем продолжает рассказывать Тогрис, – на плато, открытом ветрам всех направлений. С него краги взлетают увереннее, чем с песчаной низменности. Сейчас, конечно, это уже не столь важно – после вступления в состав Объединенных территорий мы импортируем много техники. А вот раньше, когда краги были единственным средством передвижения, да еще и не самым многочисленным, их наличие имело принципиальное значение. Теперь же они остались как приятное развлечение и память о прошлом, о нашей истории. На них летает только элита.

– А у нас все летают на жиралях. И на агралях плавают, это еще один подвид птиц-ралей. Они все очень похожи внешне, только ногами различаются, ну и, соответственно, способом передвижения, – не удерживаюсь я, почувствовав, что мой собеседник готов замолчать. – Тогрис, знаете, что я подумала? Вы ведь никогда не плавали по большим открытым водным просторам. Давайте завтра устроим морскую прогулку? Вам будет весело, обещаю!

Я отстраняюсь, чтобы увидеть на лице Тогриса радость и воодушевление, ведь предложение на самом деле замечательное. Однако вместо этого в глазах томлинца ясно читаю смятение. Ему и отказывать мне не хочется, и соглашаться тоже… Но почему?

Наверняка мимика у меня в этот момент очень выразительная – цу’лЗар вздыхает и признается:

– Идилинна, я не хочу, чтобы вы видели меня… ущербным. Беспомощным. Мне ведь самостоятельно даже не перебраться с кресла на эту самую аграль. Вернее, я смогу, конечно, ползти, но выглядеть это будет… неэстетично.

– Я понимаю, вы правы, – признаю, мысленно укоряя себя за то, что не подумала о его самолюбии. Для мужчины, особенно привыкшего быть сильным, показаться слабым – настоящее унижение. – Но прогулка все равно состоится, когда вернетесь на Вион здоровым и на своих ногах. Договорились?

– Договорились, – соглашается Тогрис.

Легко соглашается. Уверенно. Значит, взял себя в руки, успокоился, обрел потерянную уверенность относительно будущего. Отличный результат! Мне очень нравится итог нашей встречи… Нет, свидания! Именно так, потому что я все же получила самое главное – понимание, насколько мне рядом с томлинцем хорошо. Приятно, когда его руки не слишком смело, с невероятным трепетом касаются открытых участков кожи, а потом столь же осторожно помогают встать. Радостно от счастья, с которым на меня смотрят оранжевые глаза. Волнующе-тревожно в преддверии завтрашнего дня, ведь прежде чем вернуться со своим телохранителем Рилом в гостевые покои дворца, оставив меня на попечении фрейлины и брата, Тогрис пообещал мне сюрприз.

Теперь я жду его с огромным нетерпением. Что же это будет?

Если в жизни повод яркий, должен ты дарить…

Подарки.

– Идилинна, вам все подходит. Белое хорошо гармонирует с синими волосами, потому как на нем отделка им в тон. Голубое за счет фактуры ткани делает вас очень нежной и невесомой. Темно-синее более плотное, зато хорошо подчеркивает светлый тон кожи…

– Вария! Ты мне совсем не помогаешь! Я все это и так знаю! Мне нужен другой совет. Что понравится Тогрису? – тоскливо тяну, закатывая глаза к мозаике на потолке. Хорошо освещенной, потому что Адапи уже давно встало и даже неуклонно ползет к зениту. А я еще платье не выбрала!

– Но ведь я незнакома со вкусами вашего избранника, – виновато извиняется фрейлина. – И мне трудно предсказать…

Закончить не успевает. Обрывая ее, со спины раздается громкий голос моей мамы:

– Зато я знаю, кто знаком и кому будет совсем не трудно!

Я в отражении зеркала вижу, как она стремительно заходит в комнату. Миниатюрная, привычно уверенная в себе, одетая в ярко-желтое платье в пол, юбка и корсаж которого украшены вышивкой синим растительным орнаментом – этакий компромисс между предпочтениями моего отца и личными симпатиями мамы.

А вот следом за ней появляется еще одна личность, мне незнакомая и очень необычная. Потому я оборачиваюсь не менее быстро и теперь с любопытством рассматриваю молодую девушку, вероятнее всего, мою ровесницу.