– Меня тоже в сон клонит – призналась Йорка.

– Через час – коротко ответил я и прикрыл глаза – Пока же мы полагаемся на тебя, боец. Потом сменю тебя.

– Хорошо – вздохнула Йорка и, не сводя глаз с единственного пути для плуксов, принялась бинтовать расписную руку.

Здесь жарко. На нас только майки – лишь Рэка знобит и он укрылся дождевиком, хотя по лицу стекают капли пота. Йорка предпочла футболку, но решила скрыть от чужих взглядов расписную руку.

– Не хочу ее отдавать – неожиданно заявила она, воткнув в меня сердитый глаз.

– Рука твоя – лениво приоткрыл я глаза на мгновение – Тебе решать.

– Вот именно! Моя! – она несколько раз сжала и разжала татуированные пальцы – Моя! И узоры красивые… а еще она сильная! В два раза сильнее этой – гоблинша ткнула пальцем в «старую» руку.

– Серьезно? – удивился я – В два раза сильнее? Не преувеличиваешь?

– Ваще никак. Рука мощная!

– Интересно – хмыкнул я – Раз нравится – не отдавай.

– А если опять из-за нее на нас нападут?

– Убьем их – буднично ответил я, скрещивая на груди руки и медленно погружаясь в сон – И всех следующих тоже. Не мешай дремать, гоблин. И не переживай так сильно – мы все равно сдохнем.

– Круто ободрил… ты ведь не вырубишься? Помогаешь приглядывать?

– Помогаю. Не дергайся.

– Легко тебе сказать. Ты стальной! Я такого крутого как ты в жизни не встречала. Тебе на все и на всех плевать. А я вот так не могу.

– На вас мне не плевать.

– Да я знаю. За нас порвешь. И рвал уже. Но… ты вот можешь так запросто мужику почти ни за что яйца прострелить. И ведь тебе плевать – сдохнет он или нет. Лопнуть и сдохнуть! Тебе просто плевать! И ведь я понимаю – так и надо. Мир такой. Жизнь такая. Так ведь тот старый паук мне орал? А я не могу. Как научиться?

– Стреляя – ответил я – Навела – выстрелила. Навела – выстрелила. И скоро станет плевать на корчащихся от боли гоблинов.

– Но так ведь нельзя!

– Кто так сказал?

– Ну… никто… но…

– Помнишь Джонни Льва? – приподнял я бровь – Ведь он никто. Просто жирный слизняк. Но ему и его кодле удавалось успешно доить таких как ты. Знаешь почему?

– Потому что я боюсь?

– Потому что ты мягкая – поправил я – Была мягкой. Вернись ты сейчас в прошлое – такую Йорку никакой Джонни Лев тронуть бы не посмел. Одной тропой бы с тобой ходить не стал. Потому что у таких гнид как он чуйка отлично развита. Он бы сразу понял – ты ему не по зубам. Ты дашь ответку.

– Прикладом по зубам! – оскалилась Йорка – Раз десять! Двадцать! Пока пасть вместе с деснами кровавым комом не промнется и не провалится ему в глотку! Даже думать бы не стала – сразу бить, бить! Сдохни!

– Ты меняешься. И меняешься быстро. Есть два варианта – либо ты продолжишь меняться и станешь такой как я, либо сдашься и предпочтешь отойти в сторонку и жить мирной жизнью. Сегодня у тебя и Баска был шанс уйти. Почему не ушли?

– Потому что ты мудак!

– Исчерпывающе. И где-то я это уже слышал.

– Не знаю почему не ушли! Не знаю! Но не знаю и почему иду с тобой дальше. Чем мы сейчас плохо живем?

– Чем мы сейчас плохо живем? – повторил я и тихо рассмеялся – Ты серьезно?

– А что? Настоящая теплая постель – только попроси. Шикарная жрачка. Рыба, гоблин! Рыба! Мы жрем настоящую рыбу! У нас теперь неплохое оружие. Я научусь стрелять – и с плуксами станет воевать еще легче.

– Вспомни себя – попросил я.

– В смысле?

– Вспомни себя недавнюю. Когда мы разобрались с Джонни и его ушлепками, когда создали группу, познакомились с Баском, когда началась регулярная подработка и мы все начали выходить из минуса – ты ведь тогда была счастлива. Помнишь?

– Конечно помню! Жизненное пике наконец-то закончилось. Спасибо тебе. Если бы не ты…

– Я не об этом. Ты тогда была счастлива. Да?

– Говорю же – да.

– Ну так давай вернемся – предложил я.

– Ржешь и жжешь? Опять твои тупые приколы? Я ведь с тобой по серьезному…

– Заткнись и слушай – рыкнул я – Какие приколы? Я тоже на полном серьезе – давай вернемся. На Окраину. В нашу родную тихую кляксу, где мы самые крутые перцы. Станем таскать ведрами серую слизь, ходить на зачистку плуксовых гнезд, получать дополнительные задания от системы, а иногда наведываться на славный семнадцатый перекресток и брать работу бурлаками – уже чисто для души. Давай. Собирайся, буди наших – и двинулись. Вернемся в счастливые места и времена. Заживем с улыбками на бледных харях. Готова?

Молчание…

Не став ее торопить, я поерзал и чуть сместился, чтобы видеть главную здешнюю достопримечательность. Работенку нам, как и ожидалось, выдали боевую и окраинную – запихнули на окраину Паутины, разместив на решетчатой площадке с перилами. Площадка примыкала к стене и использовалась как склад пустой тары – заставлена аккуратными штабелями пустых пластиковых ящиков. Наша задача заключалась в контроле дыры вокруг выходящей из стены красной горячей трубы с желтыми каплевидными отметинами. Не знаю, что за жидкость текла внутри, но иногда труба конвульсивно сотрясалась и начинала мелко вибрировать, отчего уходящий в стену конец дергался там как язык колокола. Скрип, звон, стон – труба ходуном ходила пару минут внутри дыры, после чего замирала на следующий неопределенный промежуток времени. Думается мне, именно по этой причине пустое пространство между трубой и стеной не заделали решетками – их бы смяло. Ну или трубу бы переломило. Через оставленные вокруг трубы пустоты и лезли вездесущие плуксы, причем не слишком большого размера – крупняку не протиснуться. Иногда выбирался и сразу пер в атаку один чешуйчатый гад, иногда два, куда реже три. Но самый частный вариант – содрогания трубы, смачный «чавк» в темноте за стеной, а затем стекающая по стене струйка зеленой крови и ошметки размолоченного в фарш мяса. Все это дерьмо плюхалось на решетку под трубой и медленно просачивалось вниз.

Просачивалось бы.

Но нет – под трубой стоял большой ящик, выстланный пластиком. Там этот кровавый коктейль и собирался. Неподалеку еще два таких ящика – пока пустых. Когда заполнится первый, надлежало его сменить свежим и продолжить сбор «вкуснятины». Но перед этим воспользоваться закрепленным здесь шлангом и крутым кипятком как следует окатить трубу, стену и решетку, смывая кровавые потеки и выдавленное из плуксов дерьмо. Гигиена на уровне… Всех отстрелянных нами плуксов так же надлежало сдать работодателям. Одним словом – нас назначили на охрану мясомолки. Назначенный срок нахождения здесь – пять часов. Из них один уже позади.

Я очень доволен.

Бойцы отдыхают, а служба идет – причем на самом деле достаточно щедро оплачиваемая. За пять часов работы пауки предложили бойцам по сотне солов, мне же досталось полторы. Плюс обед и, как они выразились, «достойное место для отдыха».

А еще с этой неприметной площадки-склада открывался отличный обзор на Дренажтаун и на висящий над ним Лихткастил – дом и оплот паучьего племени, похожий на перезрелый деформированный фрукт со снятой по большей части кожурой.

Одного взгляда на Лихткастил мне хватило, чтобы понять несколько важных истин.

Это капитальная постройка из стали и пластика. Но это не запланированная капитальная постройка. Больше похоже на то, что когда-то давным-давно тут начали с малого, а закончили настоящей крепостью висящей над городом. Добрый десяток невысоких этажей, сотни огней, мало стен, много прозрачного пластика, несколько огромных вентиляторов гонящих на висящее ниже паучье гнездо воздух сквозь мелкую ячею решеток.

Я знаю где расположить несколько не слишком мощных зарядов взрывчатки и знаю в каком порядке их подорвать, чтобы вся громадина Лихткастила сорвалась с места и, разваливаясь в полете, обрушилась на Дренажтаун. Почти знаю – надо бы глянуть еще, с другой стороны, хотя, глядя на туго натянутые тросы, уверен, что надежной опоры у паучьего гнезда нет.

Я знаю, что вон с той кольцевой открытой галереи, опоясывающей все сооружение, открывается прекрасный обзор не только на любой уголок Дренажтауна, но и на Гиблый Мост, Стылую Клоаку и вход в Зловонку. Оттуда же легко увидеть и вторую Окраину – Край, что был отделен от Дренажтауна еще одним каньоном, над которым нависла Улыбка Над Бездной – прогнувший в центре мост, выглядящий так, будто может обрушиться в любой момент. Со своего места я вижу, что второй каньон – Бездна – гораздо глубже бывшей Клоаки.