– Божественная ловкость, – пробормотала Калипсо. – Переверни его. Ты что, не слушал?

– А ну тихо!

Вот бы и Калипсо могла разговаривать со мной только в тридцати процентах случаев! Я перевернул шар.

Как и сказала Джозефина, я увидел прозрачное пластиковое окошко, сквозь которое можно было разглядеть жидкость – а в ней плавало что-то вроде многогранной игральной кости. (Так и знал, что это одна из дурацких игр Гермеса!) Одна из граней повернулась к окошку, и на ней можно было различить слова, написанные заглавными буквами.

– «Аполлон должен вернуть ее домой», – вслух прочел я и посмотрел на остальных.

На лицах Эмми и Джозефины застыло одинаковое выражение крайнего потрясения. Калипсо и Лео обменялись непонимающими взглядами.

– М-м, что… – начал было Лео.

Но тут Эмми и Джозефина, одновременно заговорив, обрушили на меня град вопросов:

– Она жива? С ней все хорошо? Где она? Отвечай!

Эмми вскочила на ноги и принялась, нервно всхлипывая, ходить из стороны в сторону, а Джозефина подступила ко мне с кулаками и пылающим, как сварочная дуга, взглядом.

– Не знаю! – Я бросил Джозефине шар, словно кусок горячей пахлавы. – Не убивай меня!

Поймав его, она, кажется, пришла в себя. Глубоко вздохнув, она сказала:

– Извини, Аполлон. Извини. Я… – Она повернулась к Агамеду: – Держи. Отвечай. Расскажи нам все. – И бросила ему шар.

Агамед посмотрел на шар несуществующими глазами. Плечи его опустились, будто от безысходности. Он снова потряс шар и бросил его мне.

– Почему именно я?! – запротестовал я.

– Читай! – приказала Эмми.

Я перевернул шар. В окошке появилось новое предсказание.

– «Ответ неясен, – прочел я. – Спроси позже».

Эмми издала отчаянный стон, упала в кресло и закрыла лицо руками. Джозефина тут же подскочила к ней.

– Эй, Сырок, – нахмурился Лео. – Потряси-ка его снова, дружище.

– Бесполезно, – сказала Джозефина. – Если волшебный шар говорит, что нужно спросить позже, значит, так и есть. Придется подождать. – Она села на подлокотник кресла и прижала голову Эмми к своей груди. – Мы найдем ее. И вернем домой.

Калипсо нерешительно вытянула руку с раскрытой ладонью, показывая, что не знает, чем им помочь.

– Простите, пожалуйста. Но кто… кто пропал?

Джозефина, у которой дрожали губы, указала на Лео.

Тот удивленно заморгал:

– Э-э, я вроде здесь…

– Не ты, – сказала Джозефина. – Бирка с именем. Это был ее комбинезон.

Лео похлопал рукой по бирке:

– Джорджи?

Эмми посмотрела на нас красными распухшими глазами и кивнула:

– Джорджина. Наша приемная дочь.

Хорошо, что я в этот момент сидел. Я вдруг понял столько всего, что это знание нахлынуло на меня как очередное видение: две стареющие Охотницы, которые перестали быть Охотницами, пустая детская, рисунки девочки на стенах. И по словам Джозефины, Агамед появился у них примерно семь лет назад.

– Вы покинули Охотниц, – сказал я, – чтобы быть вместе.

Джозефина уставилась вдаль, словно стены вдруг стали прозрачными, как окошко в волшебном шаре.

– Мы этого не планировали. Мы ушли… когда это было, в 1986-м?

– В восемьдесят седьмом, – поправила Эмми. – С тех пор мы стареем вместе. И очень счастливы.

Она смахнула слезу: да уж, не похожа она была сейчас на жутко счастливого человека.

Калипсо взмахнула недавно вылеченной рукой:

– Я мало что знаю о госпоже Артемиде и ее последовательницах…

– Ничего страшного, – перебил ее Лео, вызвав ее недовольный взгляд.

– Но вроде бы они отрекаются только от мужчин. Если вы полюбили друг друга…

– Нет, – с горечью сказал я. – Любые романы запрещены. В этом моя сестра очень категорична. Охотницы не должны отвлекаться на романтику.

Размышления о сестре и ее борьбе с романтикой рассердили меня. Как могут близнецы быть настолько разными? А еще я рассердился на Гемифею. Она не просто ушла от Охотниц – покинув их, она отказалась от божественной силы, которую я даровал ей.

Что тут скажешь – люди! Даруешь вам бессмертие и божественную силу – а вы готовы променять их на любовь и чердак в центре Индианаполиса. Какая наглость!

Эмми отвела глаза и ностальгически вздохнула:

– Нам обеим нравилось быть Охотницами. Они были нам семьей. Но… – она пожала плечами.

– …друг друга мы любили больше, – закончила Джозефина.

Что-то подсказывало мне, что они даже мыслили в унисон и поэтому часто заканчивали фразы одна за другую. Но это меня не успокоило.

– Видимо, вы расстались с Артемидой на хорошей ноте, – сказал я. – Она все-таки вас не убила.

Джозефина кивнула:

– Охотницы госпожи Артемиды часто останавливаются здесь, на Станции… хотя саму Артемиду мы не видели уже несколько десятков лет. А семь лет назад произошло счастливое событие. Появилась Джорджина. Ее… ее принес к нам сюда Агамед.

Оранжевый призрак поклонился.

– Принес откуда? – поинтересовался я.

Эмми развела руками:

– Нам так и не удалось узнать у него об этом. Магический шар никогда не давал ответа на этот вопрос.

Лео, видимо, глубоко задумался, потому что на кончике его левого уха вспыхнул язычок пламени.

– Погодите-ка. Агамед ведь не отец вашей дочери? И… хотите сказать, что мне в самый раз комбинезон семилетней девочки?!

Джозефина горько усмехнулась:

– Похоже, что так. И нет, Лео, Агамед не отец Джорджины. Наш призрачный друг умер еще в древности. Как сказал Аполлон, он был братом Трофония, духа оракула. Так мы и узнали о его существовании.

– Значит, вам известно, где находится оракул? – спросил я.

– Известно, – пробормотала Эмми. – А толку-то?

В голове у меня роились вопросы. Если бы только я мог разделиться на дюжину воплощений, чтобы каждое искало ответ на свой вопрос! Увы, смертных разделить на части не так-то просто.

– Получается, девочка как-то связана с оракулом?

Эмми закрыла глаза. Было видно, что она изо всех сил старается не разрыдаться.

– Мы не понимали, насколько сильна эта связь. До тех пор, пока у нас не забрали Джорджи.

– Император? – предположил я.

Джозефина кивнула.

Я еще не встречал второго члена Триумвирата, но уже ненавидел его. Нерон отобрал у меня Мэг Маккаффри. И мне не нравилась мысль о том, что другую маленькую девочку забрал еще один злобный император.

– В моем видении, – вспомнил я, – Нерон называл этого императора Новым Геркулесом. Кто он такой? Что он сделал с Джорджиной?

Эмми, пошатываясь, встала на ноги:

– Мне… мне нужно занять руки чем-то полезным. В последние недели только это помогает мне держать себя в руках. Поможете мне приготовить обед? А потом поговорим о чудовище, которое правит нашим городом.

Быть полезным.

Брр.

Это так по-человечески! Имеется в виду, что за ограниченное время (ЛОЛ!) ты должен приложить кучу усилий, чтобы что-то сделать (дважды ЛОЛ!). Я понимаю, когда речь идет о том, чтобы годами трудиться над оперой, прославляющей величие Апполона, – но как может кого-то радовать или успокаивать готовка?! Этого мне не понять.

Даже в Лагере полукровок меня не заставляли готовить себе еду. Да, хот-доги у них были так себе, и я так и не понял, какие жуки идут на жучиный сок, но по крайней мере в официантках у них симпатичные нимфы.

А теперь мне пришлось мыть салат-латук, резать помидоры и шинковать лук.

– Где вы взяли эти продукты? – спросил я, пытаясь сморгнуть выступившие на глазах слезы.

Я, конечно, не Деметра, но было очевидно, что овощи доставили прямиком с грядки – ведь чтобы отмыть их от земли, мне пришлось изрядно попотеть.

Мысль о Деметре напомнила о Мэг, поэтому мне на глаза навернулись слезы, и дело было не в луке, который я резал.

Калипсо бухнула на стол передо мной корзину с грязной морковкой: