— Согласен с тобой. Остается только осознать, что я — тоже Ливен. Не сам факт, а мою принадлежность к Ливенам. Но после того, как я простил князя, думаю, мне будет легче это сделать.

— Яков, ты на самом деле простил его?

— Да, простил. Меня больше всего тронуло, что он просил не осуждать матушку за то, что она провела с ним ночь, после которой родился я, так как она его тоже любила. И еще, что он в ту первую и единственную ночь подарил ей кольцо, которое предназначалось жене. Он не мог на ней жениться, но кольцо отдал. Получается, что для него самого Катя в ту ночь стала его женой или кем-то вроде этого. Конечно, принять обстоятельства моего рождения и последствия этого для меня непросто. Но, по крайней мере, я знаю, что мои родители любили друг друга, что я появился на свет от любви, а не в результате случайного свидания или того хуже насилия…

— Извини, что спрашиваю об этом, но ситуация с Лизой, матерью Александра? Получается, что ваша встреча не была случайна, что князь специально выбрал тебя, зная, что ты — его сын? Разве такое можно простить?

— Да, это именно так и было. Если говорить прямо, то князь действительно хотел меня использовать, чтоб получить для себя наследника. Как я и подумал, увидев Александра. Простить, такое, наверное, вряд ли возможно до конца, но понять мотив его поступка можно. Хотя, естественно, я его не оправдываю. Такое оправдать нельзя. В любом случае это непорядочно и по отношению к его жене, и ко мне, — Штольман не хотел признаваться Анне, как на самом деле ему было нехорошо, когда он об этом узнал.

— Непорядочно?? Яков у меня другие слова на языке! Но женщинам их непозволительно говорить. Как можно так поступать с людьми? Мне очень жалко и тебя, и особенно Лизу.

— Ну меня в тогдашней ситуации жалеть не стоит. Это сейчас, когда я знаю, зачем все это было, конечно, мне очень не по себе. Павел, кстати, сказал, что князь отказался от этой затеи со мной, так как решил, что лишив меня настоящего отца, не может лишить меня еще и возможного сына. Так что хорошо, что все не зашло слишком далеко. По всяком случае, для меня.

А Лизу действительно жаль. Но она хотя бы не знала, что я — сын ее мужа. Знаешь, ведь получается, что все ее три мужчины были Ливены. Сначала муж, затем я, ну и Павел. Саша сказал, что у нее были отношения с Павлом. Или он не все рассказал, или сам не все знает. У Павла с Лизой были не просто отношения, они жили как муж и жена.

— Что?? Как?? — Анна открыла рот от удивления. — Как муж и жена?? При живом муже?? Как такое возможно?

— Ну как это было, я не знаю. Но Павел сказал, что считал Лизу своей женой, что у них была семья. Он был на службе, но все время приезжал к ним. А Дмитрий не просто не мог иметь детей, он вскоре после свадьбы стал несостоятелен как мужчина, то есть почти сразу же их брак стал формальным. Так что, по сути, Лиза не изменяла мужу как мужчине ни со мной, ни с Павлом. Павел, кстати, был в нее влюблен еще до ее замужества, просил отца не женить на ней Дмитрия, так как тот был к ней абсолютно равнодушен, но отец только посмеялся над ним, и одного сына принудил к браку, а другого лишил на тот момент возможного счастья.

— Да что же за чудовище был их отец? — покачала головой Анна.

— Да, вот такое чудовище. И это чудовище умерло, когда Лиза была беременная Сашей. Наверное, после этого Павел и начал жить с Лизой, можно сказать, открыто. Уже не боясь отца. Ну и, естественно, с позволения Дмитрия. И они были счастливы. Только вот, получается, очень недолго, Лиза умерла от чахотки.

— Как все печально… Бедная девушка… Как я понимаю, замуж ее выдали насильно, потом ей пришлось завести любовника, чтоб забеременеть от него, а потом еще одного, когда с первым не вышло… А потом, когда все-таки она родила, она умерла, когда сын был младенцем. За что же ей такое? — Анну действительно потрясла эта история.

— Аня, такие вопросы почти всегда без ответа. Одно могу сказать, она была дочерью графа, скорее всего, ей с малолетства внушили, что долг превыше всего. Ее долг был выйти замуж и дать мужу наследника, а какой ценой — это уже неважно.

— И все равно, не представляю, как она могла согласиться на такое… Неужели вообще никак не протестовала?

— Анна, это ты можешь протестовать, у тебя есть характер. Он есть не у всех. Павел сказал, что отец выбрал ее, так как она была безропотной. Я бы ее так не назвал. Не в том смысле, что она была забитой и боялась всего. Она была доброй, мягкой, никогда не сердилась, не высказывала недовольства, всегда была приветлива, хотя и бывала грустной. Она, скорее всего, была просто женщиной с мягким характером, которая не в состоянии противостоять другим. Из таких могут получиться хорошие жены и матери, если им, конечно, попадется порядочный мужчина. Я рад, что она стала Павлу хотя и незаконной, но все же женой и была счастлива с ним. Знаешь, это лучше, чем жить в браке с нелюбимым мужем и мучиться… Как это было с моей матушкой…

— Яков, как ты думаешь, а что бы было, если бы Катя сказала князю, что ждет от него ребенка или, когда ты родился, что ты — его сын?

— Аня, я думал об этом. Но ни к какому выводу не пришел. Самая большая проблема была в том, что она уже была замужем. Если бы они согрешили и она забеременела до замужества, думаю, скорее всего, они поженились бы как можно быстрее, вероятнее всего, тайным браком. Но у Кати был законный муж, не просто сожитель, от которого можно уйти в любой момент. Ты сама понимаешь, что развестись — это очень сложно. Это также большой скандал, без этого почти никогда не бывает. В их случае скандал был бы неизбежен, ведь она согрешила с князем. В обществе ей, думаю, после этого было бы отказано.

Если же она поступила бы по-другому — просто ушла от мужа и стала жить с князем во грехе, то тогда не знаю, что бы было со мной. Вероятнее всего, я был бы незаконнорожденным, так как Штольман не дал бы мне своей фамилии… Думаю, что по этой причине она ничего князю и не сказала, чтоб ее сын не был лишен прав законного отпрыска дворянина.

— Я вот о чем подумала, если бы твоя матушка не умерла так рано, она потом, наверное, сказала бы тебе, кто твой настоящий отец.

— Возможно. Ведь его кольцо она мне давала. Я это вспомнил. Думаю, конечно, когда Штольмана не было дома, а не при нем. А за Штольмана ее выдали, так как он положил глаз на Катю. Помнишь, тебе приснилось, что он сказал, что простил бы Кате просто измену, так как она его не любила? То есть она его не любила, а он ее? У него, судя по всему, были к ней в начале какие-то чувства. Но, конечно, безответные, ведь она любила Ливена. Возможно, он надеялся, что Катя со временем примирится со своим положением, и у них будет семья. Но этого не случилось.

— Но ведь он знал, что Катя любила другого, более молодого, не на двадцать лет старше ее, думаю, более красивого… И все же надеялся?

— Аня, я тоже старше тебя почти на двадцать лет и я не красавец… — тихо сказал Штольман. — И я не смел верить поначалу, что у тебя могут быть сильные чувства по отношению ко мне, но я надеялся… Надеялся несмотря на то, что у тебя были молодые поклонники, знаки внимания которых ты могла бы принять с радостью.

— Яша, прости, я сказала не то… У нас с тобой все иначе. Ты — первый и единственный мужчина, которого я полюбила. Мне не важен твой возраст, и для меня ты самый красивый… И мне не нужен был никто другой кроме тебя… Про Катю я имела в виду, что если бы было наоборот, у нее был немолодой неказистый возлюбленный, а ее выдали замуж за молодого красивого мужчину, возможно, у него бы и появился шанс завоевать ее сердце.

— Знаешь, если я так похож на Дмитрия, то он тоже не был красавцем. Интересный мужчина — возможно. Но отнюдь не красавец. Мне кажется, что Штольман был не обделен внешностью. Я сейчас вспоминаю, он был мужчина довольно приятной наружности. Думаю, даже более привлекательной, чем у Дмитрия.