— И тогда никто ничего не заподозрил, слуги, например? — поинтересовалась Анна.
— Нет. Его Сиятельство спешно уехал по делам в столицу и нескольких слуг забрал с собой. Я остался в имении, как не однажды бывало, а уж с кем тот раз я там проводил все ночи… Лиза часто сама заправляла кровать, так что внешне все было… пристойно… А потом Ее Сиятельство кофе в постели пролила… и с расстройства простынь выкинула… В общем, никаких… улик, как сказал бы Штольман — рассмеялся он.
— Ну вы и конспираторы, — тоже засмеялась она.
— О, когда людям что-то нужно, они бывают очень изобретательны… Как, например, когда я предложил Лизе отпраздновать нашу годовщину… Я тогда очень хотел, чтобы мы провели время наедине, только она и я, и повез ее на выходные в… впрочем, название городка не имеет значения… Я как-то был в нем и знал, что там есть хорошая гостиница с рестораном и даже как ни странно театр. Конечно, не такой как в столице, но и не любительский. Мне очень хотелось, чтоб Лиза развеялась, чтоб мы хорошо провели время вместе… В тот день я подарил ей украшения, которые она сразу же надела. Мы сделали это снимок до того, как поехали в театр. Лиза очень хотела, чтоб на снимке я был в мундире, так как по ее мнению, он мне очень шел. Но я его с собой не взял. По мундиру было бы понятно, в каком полку я служил, а мы поехали туда, конечно… инкогнито… Она тогда немного огорчилась, и я пообещал ей, что на следующий год в нашу годовщину мы обязательно сделаем снимок, где я при всем параде… Но, как ты знаешь, этого не случилось… Про этот снимок и про то, что мы туда ездили, не знал никто, даже Дмитрий… Даже Саша про него не знает… Это единственный снимок, где мы с Лизой вместе. Только вдвоем… У Дмитрия был снимок со свадьбы, где они с Лизой и я в качестве шафера. Но вскоре после свадьбы Дмитрий его куда-то спрятал. Я его видел всего пару раз… Не думаю, что он его выбросил, просто убрал подальше. Возможно, Саша его как-нибудь и найдет…
— И другой карточки с Лизой у тебя нет?
— Нет, только эта… Кроме нее есть тот портрет, что в ее комнате внизу, миниатюра, где она с Сашенькой, та, что у меня в часах… и ангел в моей спальне.
— Скажи, Саша видел портрет Лизы в ее спальне?
— Нет, никогда. Только портрет Дмитрия и Лизы, который в особняке Ливенов в Петербурге.
— Александр показывал нам семейные портреты, но я не припоминаю такого… Там было два портрета Дмитрия и твой — в мундире.
— После смерти батюшки Саша перевесил этот портрет в свои покои, — объяснил Павел. — Еще, конечно, он знает мать по портрету, который в Гатчине — он был сделан, наверное, в первый год их брака… Но это… парадный портрет, он совсем не отражает то, какой она была… На нем она — княгиня Ливен, а не… Лиза… А после того, как Дмитрий признался Саше перед смертью, что я — его настоящий отец, я показал ему портрет в своих часах. Сказал, что он и его матушка со мной почти каждый день в течении более семнадцати лет… Тогда он и понял, что я действительно любил Лизу. И до сих пор люблю…
— Павел, покажи Саше этот снимок, он должен его видеть. На нем настоящая любовь.
— Хорошо, — кивнул он. — А сейчас я пойду положу карточку обратно в сейф, чтоб ее не увидел кто-нибудь другой…
«Как же Павел любил и все еще любит Лизу. Спустя столько лет… Его можно понять, что он не хочет думать о женитьбе на другой женщине, как бы ему не было, как он сказал, хорошо с ней…»
— Аня, перейдем в гостиную? — Павел предложил Анне руку.
— Да.
— Хочешь еще вина? — кивнул он на стол с винами, закусками и фруктами.
За ужином Анна пить вино отказалась, считая, что айсвайна до этого уже было достаточно. Не то что бы она чувствовала себя… странно… но легкость в голове тогда все же была… Правда к этому моменту уже прошла… Она была в нерешительности.
— Аня, я же только предложил… Я не собираюсь тебя спаивать. И сам не собираюсь набраться… Просто я знаю, что тебе понравилось анжуйское. Я могу налить совсем чуть-чуть.
— Если только чуть-чуть.
Он налил Анне половину бокала:
— Ты можешь растянуть это на целый вечер.
— И за что же мы выпьем?
— Анюшка, давай выпьем за счастье. Чтоб у каждого было счастье, о котором он мечтает…
— Да, это очень хороший тост, — Анна чокнулась с Павлом. Павел заслуживал счастья как никто другой… Ей очень хотелось, чтоб он снова был счастлив…
— Ты обещал сыграть…
— Да и потанцевать с тобой… Но, к сожалению, это сейчас возможно только под мое мурлыканье… Если тебя это не разочарует…
— Нет, я бы хотела станцевать с тобой. Даже под мурлыканье… Ты мурлыкаешь очень… музыкально…
Ливен засмеялся:
— Такого мне еще никто не говорил… Что для тебя сыграть? — он сел за рояль.
— Я хотела бы послушать то, что нравится тебе самому… Ты как-то назвал нескольких композиторов…
— Думаю, тогда Шопен… Начну с фантазии-экспромта.
После фантазии Павел перешел к вальсу и закончил ноктюрном. Анне казалось, что она перестала дышать…
— О Боже! Паули, как прекрасно…
Ливен улыбнулся:
— Рад, что ты разделяешь мое мнение. Я бы еще хотел исполнить «Утро» Грига. Кажется, что со звуками музыки восходит солнце, просыпается природа… Ты сама услышишь…
Анна закрыла глаза, ей привиделось, как солнце вставало в саду, как первые его лучи падали на цветы… Казалось, она даже чувствовала их запах… Хотя на самом деле это был аромат духов из флакончика, что были в несессере, подаренном Павлом…
— Аня, что случилось?
Анна поделилась с ним тем, что ей почудилось. Он встал из-за рояля, приблизился к ней и на секунду тоже закрыл глаза.
— Да… это действительно похоже на то, как пахнут цветы, просыпаясь утром… Хотя, конечно, когда я выбрал для тебя этот аромат, я об этом не думал. Мне просто казалось, что он тебе подойдет… Раз уж мы стоим, может, потанцуем? Разрешите Вас пригласить, Анна Викторовна?
— С удовольствием, Павел Александрович.
— Что для Вас намурлыкать, дорогая?
— Намурлыкайте «Сказки Венского леса», — попросила Анна.
— Похоже, это теперь наш с Вами вальс… Если Вы помните, Вы мне обещали его на первом балу, где его будут исполнять?
— Я Вам это обещала? Не припомню такого, — пококетничала Анна. — Помню только, что Вы собирались меня на него пригласить…
— Ах, Анна Викторовна, неужели Вы разобьете мне сердце своим отказом? — повел глазами Ливен.
— Нет, я… не посмею разбить Вам сердце, Павел Александрович, — включилась Анна в игру.
— Я запомню Ваши слова, милая моя. А потом напомню Вам, ведь у барышень такая короткая память…
Анна хихикнула:
— Павел Александрович, да Вы и правда… дамский угодник…
— Я? Дамский угодник? Как Вы могли подумать такое, сударыня? Это наговор… Я не угождаю дамам, я мечтаю угодить только Вам, моя дорогая… — продолжил флиртовать Павел.
Анна уже не могла сдержать смеха:
— Павел, хватит! Иначе я не смогу танцевать!
— Ты первая начала… я лишь поддержал… светскую беседу…
— И сколько дам после такой светской беседы подумают, что ты решил за ними приударить?
— Ну это зависит от того, насколько до этого дамы сами хотели, чтоб я за ними приударил, — усмехнулся столичный волокита. — Ну так как, повальсируем под мое мурлыканье?
Анне снова понравились вальсировать с Павлом, даже без музыки, под его, как он назвал, мурлыканье. И она видела, что он тоже получал от этого удовольствие.
— Анна, насчет этого вальса на балу я совершенно серьезно. Станцуешь его со мной?
— Конечно.
— Не забудешь, что обещала?
— Не забуду. У меня ведь память уже не девичья, — усмехнулась она. — А ты не забыл, что обещал спеть? Мурлыканье в счет не идет.
— Спою, — он поцеловал Анне руку и сел за рояль. — Романс?
— Хорошо.
— Как две звезды сквозь синий мрак ночей,
