— Ну на Камчатку, где якобы папенькин полк, вряд ли. А не так далеко от Петербурга, это возможно. Всегда найдутся сердобольные люди, которые помогут ребенку… и не заявят в полицию, что он один.
— Вы сейчас сказали действительно о добрых людях? Не о тех, что такими… притворяются?
— Нет, действительно о людях, которые искренне хотят помочь ребенку. Очень надеюсь, что если Таня поехала искать Каверина, именно такие ей и встретились.
— Я тоже очень на это надеюсь.
— Хочу отправить Белоцерковскому телеграмму. Хорошо бы было сделать запрос, не покупали ли билета на поезд на имя Тани… какая-нибудь якобы тетушка или бабушка… И проверить столичные вокзалы, не видел ли кто там Тани. Дежурные, носильщики, дворники… Девочка красивая, приметная, может, кто-то и запомнил. Даже не знаю, почему мы этого сразу не сделали…
— Так ведь не думали, что она могла уехать. Думали, что она у Стаднитского…
— Так оно, но это не извиняет того, что мы ухватились только за одну возможную версию… ту, которая казалась самой правдоподобной. И не рассматривали другие… Возможно, Белоцерковский уже сам стал искать девочку по вокзалам, ведь теперь это наиболее возможный вариант. Но я пошлю ему телеграмму в любом случае. А у Вас я хочу спросить, у Ульяны были какие-то тайны?
— Ну какие у нее тайны? Оба любовника и то тайными не были…
— А она знала что-то о Полянском? Вы считаете, он честен в делах?
— Вы имеете в виду что-то вроде незаконных сделок или взяток чиновникам?
— Да.
— Ну насколько я его знаю, он человек порядочный и законопослушный. И даже если за ним и есть какие-то грешки, Ульяна знать о них не могла. Илья Анатольевич никогда не говорил о своих делах ни с ней, ни в ее присутствии.
— Хорошо, тогда я не буду озадачивать этим Белоцерковского. Пусть пока проверит, не была ли Таня на вокзалах.
— Господин Штольман, Вы напишите телеграмму, я ее сам отправлю. Нечего Вам еще и это на себя брать.
— Хорошо. Вот, — через минуту Штольман протянул Карелину лист бумаги.
Около двери Карелин обернулся:
— Яков Платонович, у меня к Вам нижайшая просьба. Не могли ли Вы все же попросить Анну Викторовну вызвать дух Ульяны? Может, получится, и она что-то увидит? Ведь так было бы легче искать. Даже если бы Ульяна напрямую ничего не сказала, а хоть… намекнула. Если, конечно, духи могут делать намеки… Хорошо, если Таня, правда, попала к сердечным людям, а если нет? Если к таким, как Стаднитский? Пожалуйста, век Вам с Анной Викторовной буду благодарен, — взгляд у Карелина был настолько просящий, что Штольман не смог ему отказать.
— Хорошо, я попрошу об этом Анну Викторовну, когда она вернется домой, но не ранее. А пока будем надеяться на новости… из этого мира.
========== Часть 15 ==========
Яков Платонович бросил взгляд на письмо Белоцерковского. Если бы Карелин не упомянул Стаднитского, он, вероятно, бы и не согласился просить Анну по приезду попытаться вызвать дух Ульяны Карелиной. Карелин, как говорится, задел его этим за живое. Видимо, понимал, что в этом случае следователь Штольман ему вряд ли откажет.
Нужно внимательно перечитать письмо, с того места, где речь шла только о Владеке, и подумать. Читать письмо дома он не хотел, пусть лучше такие премерзкие темы и размышления о них останутся, по возможности, в служебном кабинете. Так, где это?
«Весь наш разговор приведу в деталях, так как это того стоит, пусть у меня хоть полвечера займет его описание». Описание встречи, и правда, заняло немало времени, так было на нескольких страницах.
«Дверь мне открыл сам Стаднитскиий, у него на руках был младенец около полугода, а рядом с ним девочка лет шестнадцати. Первой моей мыслью было: «Вот подонок! Раньше хоть развращал детей, но сам их не трогал, а детей им тем более не делал! А эта сама еще девочка, а уже с ребенком!» Видимо, у меня на лице все было написано, так он сразу же сказал: «Г-н Белоцерковский, позвольте представить Вам мою жену Дарью Архиповну. Даша, г-н Белоцерковский — мой старый знакомый, он ко мне по делу. Возьми Ксюшу». Дарья Ариповна кивнула, взяла ребенка, улыбнулась и ушла.
Стаднитский пригласил меня войти: «Вы же явно не просто так пожаловали и все равно не отстанете, а к Вам идти я никакого желания не имею. Вижу, Вы удивлены, что я теперь — семейный человек». «Более чем», — не стал скрывать я. «Даша просто выглядит так, ей девятнадцать с лишним. Я на ней официально женат, и дочь у меня законная. Мы обвенчались тайно, чтоб дед не лишил наследства…» «А почему тайно? При Вашей-то репутации он должен был радоваться, что Вы наконец… остепенились», — вырвалось у меня само собой. «Так чему бы ему радоваться было? Я ведь Дашу на улице нашел… нищенствовала…» «Продавала себя?» — уточнил я. Ну а какая мысль мне еще могла прийти в голову? «Нет, что Вы. Копеечку просила и нет ли у барина какой работы по дому. Я спросил, есть ли где ей жить. Она сказала, что нет. Родители умерли, а она у одного барина в прислугах жила. В общем, он над ней хотел учинить насилие, и она убежала. Это она уже потом мне рассказала, конечно. А тогда сказала, что места лишилась, и барин рекомендаций не дал. Что она девушка честная, ничего не воровала, работала хорошо, но барин все равно был недоволен. Я тогда подумал, что в моей квартирке для свиданий постоянной прислуги нет, только приходящая. И решил взять девочку, уж не знаю, почему… просто жалко стало. Когда она отмылась и платье приличное надела, увидел, какая она хорошенькая. Но даже не притронулся, я ведь ее в прислуги нанял, а не для плотских утех. Хоть Вы, конечно, вряд ли в это поверите. Я в ту квартирку водил женщин — замужних, с которыми тайком встречался, чтоб без скандала… И как-то несколько месяцев спустя Даша меня спросила: «Владислав Данилович, Вы женаты, да?» «Почему ты так думаешь?» «Но Вы ведь не здесь живете, сюда только дам приводите. Значит, у Вас жена есть…» — сделала она вывод.
Подобного суждения от Даши я не ожидал, но сказал честно, что сам не женат, а вот дамы замужем, поэтому и встречаюсь с ними здесь, а не где живу. А она по своей наивности еще вопрос задала, мол, зачем встречаться с замужними, если самому жениться можно. Я тогда посмеялся и сказал, что именно потому, что на них не нужно жениться. Что меня брак не интересует, а вот женщины даже очень… Ну а потом увидел, что каждый раз, когда я с дамой приходил, она грустная была. Поначалу не понял, почему, а потом дошло, что она расстраивалась, что я с другими женщинами был, а не с ней, ревновала. И спросил ее прямо, хотела ли бы она стать моей любовницей. Она также прямо ответила, что нет. И рассказала про того барина. Я сказал, что не обижу ее. А она ответила: «Я знаю. Вы добрый, только непутевый». Я рассмеялся, что непутевым меня многие считают, а вот добрым — никто. А она на меня так посмотрела, что у меня аж мурашки по телу побежали. Я все понял и спросил ее: «Даша, неужели ты меня любишь? Ты ведь меня совсем не знаешь. Не знаешь, какой я». А она ответила: «Я знаю, какой Вы… со мной. А остальное для меня неважно». И тут меня черт за язык дернул спросить: «Даша, насколько действительно это для тебя неважно? У меня очень скверная репутация, очень… В моей жизни было много того, что считается… не просто распутством, а хуже…» То, что она ответила, повергло меня в полнейший ступор: «Может, это у Вас было, потому что Вы никогда никого не любили, и никто не любил Вас?» И вышла, а я так и остался стоять дурак дураком…
Я долго над этим думал, не один день. Даже если я когда-нибудь надумаю жениться, зная мою скандальную репутацию, никакая женщина из света за меня не пойдет, это и так понятно, и уж точно не полюбит. А Даша — да, прислуга, дочь ремесленника, но, получается, увидела во мне что-то, чего другие не видели и никогда не увидят. Может, это судьба?.. Через неделю приехал, спросил, сколько ей лет. Оказалось, скоро восемнадцать. Я сказал, что это хорошо, так как можно будет обвенчаться, если она того хочет. Но объяснил, что обвенчаться сможем только тайно, да и жить какое-то время как муж и жена тоже, иначе дед лишит меня наследства. Что в обществе с ней тоже появляться не смогу, а самому мне будет нужно. Сказал, что у меня не только ужасная репутация, но и что меня не единожды забирали в полицию, правда, не сказал, по какому поводу — незачем ей это было знать. И что если ей все это на самом деле неважно и нужен такой муж, то обвенчаемся после Пасхи… Ну и обвенчались… Я ту квартирку оставил, снял для нее в хорошем доме, там и дочь родилась. А как дед умер и усадьбу оставил, Дашу с дочкой сразу туда увез. А в столицу я один наезжаю, сейчас вот первый раз их из усадьбы привез…»
