— Спасибо вам за сознательность, …

— Никита, — представился парень, уже заметно расслабившись и отпустив натянутый поводок. Собака же дружелюбно ткнулась мокрым носом Юле в ногу, и девушка легко потрепала пса между ушами.

— Спасибо вам за сознательность, Никита, — вновь повторил Лисицын с улыбкой, убирая удостоверение, и, подхватив улыбающуюся Соколову под руку, поспешил продолжить дорогу.

— Нет, он молодец на самом деле, Кость, — тихо произнесла Юля, когда они отошли уже на какое-то расстояние от несостоявшегося спасителя, — ты вон какой… мощный, а он не побоялся вмешаться, — Лисицын лишь сомнительно хмыкнул:

— А вдруг я полицейский-маньяк, а он тебя так просто со мной отпустил, — резонно заметил он, бросая на женщину многозначительный взгляд и, молниеносно обхватив её личико ладонями, всё-таки быстро поцеловал.

— Ну всё, Костя, значит будем твою бандитскую физиономию подозреваемым вместо Котова демонстрировать, — совсем по-девичьи хихикнула Юля, нежно обвивая руками шею майора, и его наигранное недовольство тут же стёрлось, как только их губы соприкоснулись. Поцелуй был долгим и нежным, но при этом игривым, и как только Соколова отстранилась, Лис тут же притянул её обратно, ещё ближе, жадно впиваясь в её губы, повышая градус настроения, и с каждой секундой поцелуй становился всё горячее и горячее. Собрав остатки благоразумия, Юля едва нашла в себе силы, чтобы разорвать этот порочный контакт.

— Хватит, а то все точно решат, что ты маньяк, — она ловко увильнула от новой попытки, предпринятой мужчиной, и переключила своё внимание на небеса, которые всё-также оставались серыми и тяжёлыми. Правда, к их удачи, дождь уже не лил сплошной стеной, а оседал на них жемчужинами мелкой мороси. Девушка выпуталась из объятий расстроенного оперативника и обвела по кругу взглядом двор, в котором он стояли.

— Это и есть один из тех самых знаменитых дворов-колодцев? — уточнила она, с радостной улыбкой вновь обращаясь к своему коллеге, и тот ответил ей тем же.

— Я бесконечно влюблён в то, как ты восхищаешься Питером, — сказал Лисицын, умилённо смотря на предмет своего обожания. Юлька слегка смутилась от услышанного, но виду не подала, вновь отведя взгляд на участок неба, видневшегося выше крыш домов. Она сделала небольшой круг, центром которого, конечно, был её сопровождающий, и внезапно её внимание привлёк звук сработавшего кодового замка. Из распахнувшегося входа выскочила девчонка и, спрыгнув со ступеньки, раскрыла над головой зонт и нырнула в арку. В голове Юлии Александровны будто вспыхнули лампочки, а на принятия решения ей не потребовалась и секунды. Она опрометью кинулась к закрывающимся дверям, действуя на уровне инстинктов.

— Юля! — раздался удивлённо-возмущённый окрик за её спиной, но она даже не обратила внимание. В несколько шагов преодолев расстояние, она поймала почти захлопнувшуюся дверь и только тогда обернулась с удовлетворённой улыбкой на устах.

— Посмотрим парадное, — кратко объяснила она причину своего поступка и так обезоруживающе улыбнулась, что Косте не осталось ничего другого, как скользнуть в след за ней в дверной проём.

С тихим щелчком двери отрезали влажный воздух улицы от на удивление тёплого и сухого воздуха подъезда. Представители ФЭС поднялись на несколько ступеней, пронырнув в ещё один проход, на этот раз дверей деревянных, и оба не удержались от тихого возгласа восхищения. Перед ними действительно открывалось парадное, хотя с непривычки хотелось назвать это подъездом, но язык не поворачивался. Изящная лестница, полная плавных линий вкруговую уходила вверх, а массивная люстра под довольно-таки высоким потолком испускала переливающийся на стеклянных гранях неясный свет. Пол был покрыт узорчатой плиткой, и изысканное обрамление кованных перил тоже производило благородное впечатление. Странно, но при всём этом сохранившемся выдержанном великолепии, их не встретила никакая охрана, даже в лице захудалой консьержки. Эксперты довольно переглянулись и не нарушая звенящей тишины помещения, двинулись вверх по лестнице.

Первоначальное впечатление несколько пошатнулось, когда они поднялись выше. Изначально брошенная пыль в глаза растворилась в лестницах типичного жилого дома, старого, но всё ещё неподдельно хорохорившегося. Только сложная разбивка окон, напоминающие витражные, говорила о когда-то богатом убранстве, да сохранившаяся кое-где лепнина, среди типичных бежево-розовых стен и чёрно-белого плиточного пола.

Их шаги отдавались в гулкой тишине, хотя то тут, то там доносились звуки жизни из-за деревянных створчатых дверей, что тоже приводило в некоторое замешательство. А как же железные двери, с множеством замков и слепыми точками глазков? Сама атмосфера парадного была необычной и неоднозначной.

Они остановились в пролёте между четвёртым и пятым этажом, и казалось, даже не пытались произнести и звука, чтобы не спугнуть это невесомое прикосновение старой архитектуры к собственным душам. Юля осторожно подошла к окну, смотря, как сероватые тучи прочерчиваются ярко-алыми всполохами уходящего за горизонт солнца, словно пробивающаяся сквозь трещины кровь. Ассоциации, конечно, не самые лучшие, но это издержки их профессии, и девушка зябко поёжилась, обняв себя руками. Но сегодня поддерживать себя саму собственными объятиями не было необходимости, и уже через несколько мгновений, она ощутила как чужие руки мягко прикоснулись к её плечам. Губы девушки изогнулись в искренней улыбке, которую всё равно никто не увидит, в предвкушении сильных объятий, в которые хотелось упасть, как на пушистую перину, и девушка опустила руки. Но уха её коснулся бархатистый голос.

— Снимай…

— Что? — Юлька недоумённо моргнула и слегка встряхнула головой, а Костины пальцы уже тянули рукава с её плеч.

— Куртку, конечно, — голос спокойный, но в нём слышится улыбка и насмешка, активизирующие в оперативнице механизм сопротивления.

— Зачем? — произносит она, как-то резко и глухо, и уже слышит откровенный смех.

— А зачем тебе в ней мокрой мёрзнуть? — вопросом на вопрос отвечает Лисицын, и пока Юля замешкалась с ответом, быстро освобождает её от верхней одежды. Своим прагматическим умом он уже давно приметил батарею и скинул свою ветровку и рюкзак, хотя и сомневался, что сейчас есть отопление. Но прикоснувшись к ощутимо тёплому радиатору, удивлённо пробормотал.

— Чудно! И чудно… Они ещё тёплые, представляешь? — опустив одежду на батарею, Костя искоса глянул на майора и неловко замер. Как громом поражённый — кажется так говорят? Он будто снова влюбился в неё, как тогда, с одного единственного взгляда столкнувшись с этим странным взором голубых глаз. Нет, Юля совсем не выглядела жалко или как-то испуганно. Наоборот, она была настолько прекрасна, что перехватывало дыхание, и мужчина усилием воли заставил себя сглотнуть и сделать вдох. Он медленно выпрямился, не отводя глаза, да он бы и не смог, даже если бы захотел.

— Иди ко мне… — почти беззвучно прошептал он, слегка разводя руки, и сердце его едва не ухнуло, когда Соколова сделала шаг к нему. Медленно, ещё балансируя на грани сознательности, будет ли это правильно, но уже через секунду она шагнула ещё раз. И ещё, даже когда крупные ладони опустились ей на талию. И ещё один, сокращающий дистанцию до минимума, соприкасаясь всей поверхностью тела с его. Что ж, она совсем не зря боялась своих желаний, и сейчас они брали над ней верх, пока потемневшие глаза мужчины манили её как глупого мотылька манит огонь, а вот сопротивляться им уже не было ни сил, ни воли, ни смысла. Он так нужен был ей сейчас. Как доза наркоману, как круг утопающему, как кислород задыхающемуся. Рваный выдох, сорвавшийся с её губ стал спусковым крючком, и они рьяно впились в губы друг друга, углубляя поцелуй, сплетаясь языками, лаская друг друга, разжигая внутри настоящее пламя и самые первобытные желания.

Её холодные ладони скользят по его плечам, смыкаются на шее, тонкие пальцы путаются в мягких кудряшках на затылке. Она ноготками слегка царапает кожу, ощущая, как его мышцы напрягаются, словно от электрического разряда, а ладони сжимают её ещё сильнее, так, что дышать становится почти больно. Довольно ухмыляется сквозь поцелуй, отрывается лишь на миг, не в силах сдержать улыбку, но тут же снова оказывается во власти его губ и рук, которые скользят по спине, невольно заставляя выгибаться под прикосновениями, как ласкающуюся кошку, касаются острых лопаток, пробегает по напряжённой струне позвоночника, путаются в тяжёлых прядях волос. Она буквально тает, растворяется в нём, лишаясь всякого рассудка и благоразумия, лишь неясные обрывки мыслей в её голове и огонь, нет, настоящий пожар, мечущийся внутри её тела, девушка легко приподнимается на носочки, хотя, кажется, колени вот-вот подогнуться, и всё, что сейчас держит её в вертикальном положении — только кольцо его рук. Юля знает, он сейчас испытывает то же самое, но Костя, как более хладнокровный, сохраняет остатки самообладания. Она чувствует это по сдерживаемых из последних сил движениях рук, по тяжёлому дыханию, по силе, бушующий в его венах, и это одновременно её и злит, и сводит с ума от нарастающего возбуждения.