Спасибо полонию за то, что в этой трясине мы тонем вместе.
В тесном техпомещении душно и темно, мерно гудят приборы; места здесь — сугубо на одного техника.
Рей судорожно выдыхает, когда Хакс целует кожу за ухом, спускается чуть ниже, обводит языком сходящую с ума жилку.
— Всё ещё жду ответа, — хрипло шепчет он, прижимая её к стене. — Что ты забыла на нашем корабле?
Рей одета в форму Первого Ордена, и это заводит его почти так же, как её тихие полустоны и алый луч Старкиллера.
— Может, я соскучилась? — рвано отзывается она, в свою очередь зарываясь пальцами в рыжие волосы.
Хакс быстрыми движениями расстёгивает её китель, под которым ожидаемо обнаруживается привычная старая туника.
— Остальные тоже соскучились? — он скользит пальцами по оголённой горячей коже, загорелой и — да, он уже знает — веснушчатой. — Кто следующий? Пилот?
Рей хмыкает и едва заметно вздрагивает, когда он нежно оглаживает старый шрам чуть выше поясницы.
— По бы не отказался… — пальцы Хакса добираются до её груди, и Рей уже не до шуток. — Ничего серьёзного, — прерывисто шепчет она, не замечая, как сильнее сжимает пряди его волос. — Просто небольшая диверсия… — она издаёт тот самый тихий стон, который будоражит Хакса даже во снах.
До появления Рей ему не снилось ничего.
С момента их встречи — снится только она.
— Неугомонная, — Хакс закрывает глаза, вдыхая запах её кожи. — Когда-нибудь мне придётся перестать делать вид, что я не замечаю ваши попытки пробиться через защиту, ты же понимаешь?
Рей кусает его за нижнюю губу и тут же целует, медленно и глубоко, так, что стук его сердца уже должен быть слышен на другом конце корабля. Она ниже его, сильно ниже, и ей приходится вставать на носки, чтобы обхватить руками его шею и притянуть ближе, и от этого жеста — дурацкого, слишком киношного, — сердце Хакса окончательно сходит с ума.
Впрочем, он уже давно не в себе.
Впрочем, ему на это наплевать.
========== Рей/Хакс (G, modern!AU, повседневность) ==========
Комментарий к Рей/Хакс (G, modern!AU, повседневность)
Однострочник по заявке с БХ: Рейхакс. Когда-то они учились за одной партой. Он носил ее вечно тяжёлый ранец, пыхтя от усилий и бубня недовольные речи о том, что “девочкам не положено”, как говорила его мама. Он носил ей бутерброды, сделанные своими руками. Его рубашка частенько видала ее горькие слезы после того, как Бен Соло снова неоправданно задавал ей трепку. Он был тем, кто делил с ней “великие тайны”.
…Он был тем, кто любил ее искренне и беззаветно. Он был тем, кто по ночам видел ее во снах, а по утру глушил боль в груди крепким кофе без сахара, выкуривая очередную сигарету.
Рей сидит на диване, сжавшись, притянув к груди худые острые коленки. Она вся — худая и острая, неловко-угловатая, хрупкая и одновременно невероятно сильная. Всегда была именно такой.
Хакс возвращается в просторную гостиную с двумя кружками. Какао для Рей, чай для него. Рей любит с корицей и сливками, и чтобы без сахара — любит с самого детства, с тех пор, как девчонкой бегала к нему в гости, несмотря на неодобрение его отца. Они сидели на террасе, Рей болтала ногой и сжимала в маленьких исцарапанных пальцах большую кружку, летний ветер игрался с её растрепанными волосами, и Армитажу казалось, что закатное солнце остаётся бликами в её глазах.
Рей поднимает блестящий взгляд на Хакса, который привычно застывает, любуясь ею. Солнце всё ещё плещется в её глазах, черты лица с возрастом заострились, но остались неуловимо смешливыми, будто вот-вот — и она звонко рассмеётся.
— Я такая дура, — вместо смеха говорит она, и в её голосе столько обречённости, что Хакс готов продать душу, лишь бы убрать эту горечь.
Он готов отдать всё, лишь бы она была счастлива.
Ему не надо спрашивать, что случилось. Каждый раз, когда она приходит за несколько минут до полуночи, сдерживая слёзы и натягивая рукава длинной кофты на тонкие запястья с проступающими синяками, Хакс знает причину.
Кружки тихо звякают о стеклянный столик, Хакс садится рядом с Рей, и она тут же обнимает его, утыкаясь носом прямо туда, где за клеткой из рёбер мерно бьётся его давно принадлежащее ей сердце.
Рей молчит, а потом резко захлёбывается слезами, сжимая в кулаке ткань его рубашки. Хакс крепче прижимает её к себе, второй рукой привычно перебирая мягкие волосы. Рей пахнет яблоками и цветочным парфюмом, и Хаксу приятна мысль, что после она будет пахнуть — совсем чуть-чуть — им.
Рей остаётся у него на всю ночь, до самого рассвета бессвязно рассказывая об очередном скандале, на полуслове забываясь в его объятиях. Хакс почти не дышит, хотя знает, что Рей спит крепко, и неосторожное движение её не разбудит — но вдруг?
Солнце заглядывает в широкие окна, лучами пробегаясь по стенам. Рей ворочается и что-то бормочет сквозь сон, и Хакс замирает, глядя на её длинные ресницы, вслушиваясь в хриплые слова.
«Бен».
Досада вгрызается в сердце, и он стискивает челюсти, на мгновение позволяя злости захлестнуть мысли. Хакс многое мог бы сделать с чёртовым Беном Соло, и единственное, что его останавливает — Рей действительно любит ублюдка.
А Хакс ни за что не причинит Рей боль.
Она снова ворочается и шепчет, уютно устраиваясь на его плече.
«Армитаж».
Хакс улыбается и закрывает глаза.
