Ясно, что важнейшей задачей Саддама, когда он стал президентом, было укрепление своих позиций. Он умело манипулировал иракскими средствами массовой информации в течение всего периода учиненного им погрома, и в Багдаде проходили массовые демонстрации в поддержку смертных приговоров, вынесенных "заговорщикам". Было объявлено, что заговор подготовила Сирия с целью подрыва нового режима и его поддержал "американский империализм в интересах сионизма и темных сил". Брат Амны Латиф вслух дивился, каким образом Сирия связана с "интересами сионизма", но основное население было настроено в пользу Саддама.

В Сирии, где категорически отрицались эти обвинения, у власти также находилась партия Баас, но её отношения с Ираком никогда не были гладкими. В октябре 1978 года президент Сирии Хафез Асад приехал в Багдад и объявил о своем намерении вести переговоры о политическом и экономическом союзе двух стран. Саддам расценил это как ослабление иракского влияния в арабском мире, и примирительные предложения Сирии были твердо отвергнуты.

Одной из наиболее последовательных черт режима Саддама было его намерение иметь преобладающее влияние в арабском мире. "Слава арабов, провозгласил он, - вырастет из славы Ирака". Раскрытие и публичное осуждение заговорщиков помогло Саддаму достичь двух политических целей одновременно: исчезли и сторонники поддержки союза с сирийцами, и наиболее влиятельные из его врагов.

Так как связи отца моей жены с ИКП были хорошо известны властям, последние месяцы 1979 года стали напряженным периодом для Амны и трех её братьев. Хотя я был уверен, что сами братья никогда не были активными участниками событий, но и простая связь их с коммунистическим движением стала бы достаточным поводом для ареста. Единственным выходом было держаться в стороне. Два её младших брата - Рафик и Абдулла - поселились у друзей матери на севере страны, а старший брат, Латиф, переехал к двоюродному брату в аль-Хиллу, расположенную в сорока километрах от его родного города. В обществе, где с мнением женщины обычно не считались, опасность для Амны была невелика, но даже она должна была держаться незаметно и с осторожностью общаться с известными диссидентами. В этот период ходили слухи об исчезновении многих женщин и весьма обычным явлением были случаи, когда сотрудники службы безопасности забирали целые семьи.

В противоположность мне, мой зять Акрам рассматривал все происходящее как очищение иракского общества от всякого рода ненадежных элементов. При полной поддержке моей сестры Вахаб, он ликовал по поводу устранения тех, кто пытался выступать против политической кампании, которую затеял Саддам. Зять - человек с ограниченными способностями - не мог внятно выразить свои суждения, поэтому он дословно цитировал материалы правительственного вестника. Пару лет назад Вахаб уговорила его вступить в Социалистическую партию Баас лишь для того, чтобы он продвинулся по службе. Саддам объявил, что все иракцы, хотят они того или нет, должны быть баасистами. Во избежание сложностей Акрам записался в партию.

Хотя мы редко виделись, ни с зятем, ни с сестрой общего языка я не находил и, проявляя осторожность, старался не высказываться в их обществе. Это были опасные времена, я не доверял Акраму и не надеялся, что он ставит семью выше интересов партии. Амна хотя и часто испытывала искушение одернуть его, но была достаточно проницательной, чтобы не провоцировать его на оскорбительные утверждения и не конфликтовать с ним.

Как и у большинства иракцев, у меня не было домашнего телефона, и я вынужден был пользоваться коммунальным аппаратом, находившимся около подъезда моего дома. В один из октябрьских дней, когда я вернулся из школы, мне крикнули с нижней лестничной площадки, что из Багдада звонит моя сестра. Когда я взял трубку, она так кричала, что я с трудом мог понять её.

- Микаелеф! Микаелеф! Ты должен приехать в Багдад. Ты не поверишь! Ты должен немедленно приехать.

Я отодвинул трубку от уха и ощутил привычное раздражение. Это было так похоже на нее. Стоило ей чего-нибудь захотеть, предполагалось, что мы должны все бросить и мчаться к ней сломя голову.

- Пожалуйста, Вахаб, успокойся. Ты нездорова? Что случилось?

В ответ она взорвалась:

- Что случилось?! Все случилось! Акрам только что пришел с работы. У него сообщение для тебя.

- Сообщение? От кого? - Я не мог вспомнить никого в Багдаде, кто хотел бы связаться со мной.

- От кого? Ты что, идиот? От президента.

- От какого президента, Вахаб? - Я действительно не имел представления, о ком она говорит.

Она закричала ещё громче:

- От президента Ирака, дуралей. Саддама! Саддам Хусейн хочет тебя видеть!

Если бы я считал, что у Вахаб есть хоть малейшее чувство юмора, я бы заподозрил, что она меня разыгрывает.

- Вахаб, о чем ты?

Она получила огромное удовольствие, рассказав мне обо всем.

Ее муж, Акрам, в течение нескольких лет занимал незначительный пост в мэрии Багдада и очень им гордился. Очевидно, он как-то упомянул своему непосредственному начальнику, что его шурин из Кербелы как две капли воды похож на нового президента, несомненно втайне надеясь, что этот незначительный факт положительным образом отразится на нем. Это был единственный раз, когда он оказался прав. Слухи просочились в президентский дворец, и в то утро Акрама вызвали в офис мэра Багдада (и заодно дяди Саддама), человека, который и не подозревал о существовании Акрама. Он сказал моему зятю, которому все это казалось невероятным, что президенту сообщили о моей внешности и тому захотелось самому увидеть меня. К моему величайшему удивлению, меня пригласили встретиться с Саддамом на следующий день.

Амна была обеспокоена этой новостью. Она не доверяла Саддаму и его окружению и боялась, что все это окажется какой-то ловушкой. Мое собственное настроение едва ли было более оптимистичным, но, чтобы успокоить её, я посмеялся над её страхами.

- О какой ловушке ты говоришь? - насмешливо спросил я её. - Если Саддам захочет отправить меня в тюрьму, ему достаточно щелкнуть пальцами. Я обыкновенный учитель. Что я могу предпринять?