Одним тёплым июльским вечером Саня достал с балкона чудной антикварный кальян с внушительной царапиной на боку, будто в его лучшие времена он подвергся, как минимум, атаке Фредди Крюгера.

– Ща замутим на молоке, шикарно всё будет, – пообещал экзорцист, вдохновенно колдуя над наргиле под трансовую расслабляющую музыку из динамиков старого «самсунга».

– Бля, а помните, как мы курили, а на нас соседка ментов натравила за то, что громко ржали полвторого ночи, – по такому случаю из спальни аж выползла Осколкова, нерасчёсаная и заспанная после ночного дежурства, в сползшей на плечо застиранной майке. – Но это был не кальян, – многозначительно дополнила она, останавливаясь в дверном проёме.

Я подозревала, что экзорцистам живётся весело, но не чтоб настолько.

«Интересно, кто в тот раз дал капитану, чтобы их выпустили?» – весьма язвительно протянули у меня в голове, но я была в слишком расслабленном настроении, чтобы отвечать герцогу на его шпильку. Прислонившись спиной к холодильнику, сидела на жёстком кухонном табурете и смотрела, как со свежевымытой тарелки медленно стекает капля воды.

– Это вам ещё повезло, что Гоши нет, – Майоров агрессивно выкинул доеденный йогурт в мусорное ведро. – Он бы устроил тут кальян на молоке. До каких сидеть планируете, бездельники?

Он вышел в коридор и начал копаться в шкафу, выкидывая оттуда свои кроссовки по одному.

– Слышь, Майорыч, осади, ты чё разбухтелся, – веско урезонила его Осколкова. – Там на улице тепло, погуляешь полчасика, ничего с тобой не случится. Надо же нам расслабляться как-то после этой волчьей работы.

Он, ничего не отвечая, натянул кроссовки, зашнуровал их кривенько, и вытянулся во весь свой немалый рост, в упор уставившись на меня очень некомфортным взглядом, от которого у меня чуть ниже затылка зародилось чувство, смутно похожее на мурашки.

– Что ты так смотришь, Майоров, сожрать меня хочешь, что ли? – я сначала не поняла, почему он злобный такой и почему собирается куда-то, а потом до меня наконец дошло. – А. Эвакуация астматиков.

– Пойдёшь со мной, проветришь булки, – мрачно подбодрил Юрец. – Задолбала дома сидеть.

Это было больше на приказ похоже, чем на просьбу. И я бы обиделась, если б Майоров не был таким Майоровым.

– Слышь, дерзкий, ты чё, прямо в трениках щеголять собрался?

– У тебя с этим какие-то проблемы? – пробурчал экзорцист застёгивая толстовку. – Темно на улице, никто не увидит.

– Да нет у меня проблем, если братков встретим, за своего сойдёшь. Хорошо хоть, приличные выбрал.

Я заботливо отряхнула с его левой штанины хлебные крошки, и принялась искать в куче одежды на полу свои собственные кеды, промокшие под дождём недавно, а потому не особо товарного вида теперь.

– Ребят-ребят! – мы уже дверь на площадку открыли, как в коридор выбежала майоровская сестрёнка, засовывая Юрцу сотку в карман. – Чуть не забыла, пельменей заодно купите в круглосуточном! А то кончились, на завтрак есть будет нечего.

– Ты ему зря деньги даёшь, он опять просроченные купит, – сквозь смех пригрозил с кухни Алекс.

– Только не забудьте, ладно? – Юля закрыла за нами дверь, и в пазах провернулся тяжёлый скрипучий замок.

С нижнего лестничного пролёта тянуло табаком и ночной прохладой. Я нажала на кнопку лифта, и двери разъехались в стороны сразу же: открывая чудесный вид на замызганное зеркало и пару объявлений от компьютерного мастера. Кабина остановилась на первом этаже секунд через десять и с выворачивающим душу натужным скрипом раскрыла двери. Вместо того, чтобы из лифта выйти по-человечески, я как-то залипла, пустым взглядом пялясь на плохо освещённый подъезд.

– Ты что застряла, выходи давай, – Юрец ускорил меня шлепком по заднице, от которого я выскочила не только из кабины, но и из подъезда вообще, чуть не запилив юному экзорцисту дверью в нос на выходе.

«Смачно он тебе по жопе вдарил,» – заценил Бафомет.

– Песец, ты романтичный, Майоров. Я просто падаю.

– Обращайся, крошка, – он аж повеселел, сладко потягиваясь на крыльце.

Перспектива шататься по району прельщала мало. Мало того, что я и так с ног валилась после дневного обхода, так ещё и завтра предстояло ехать в генштаб с отчётами за июнь, которые вполне можно было бы отослать и почтой. Уже довольно тихо и пустынно было на улицах, словно город накрыли огромным стеклянным куполом. В небе, ближе к восточному краю, висела круглая луна, ещё только едва-едва поднимаясь над крышами, персиковая, как майоровский йогурт.

Воздух был бархатный, тяжёлый и сладковатый, с едва различимым запахом цветущей мальвы. Лето. Так пахнет лето.

Вслед за Юрцом я сбежала по ступенькам, слушая, как гулко отдаётся от бетона эхо моих шагов. Мы свернули за дом, на дорожку, на освещённую фонарями. С другой стороны наша девятиэтажка была обнесена палисадником с раскидистыми кустами жасмина, из которых внезапно доносились… звуки. Весьма потусторонние.

– Ты так храпишь по ночам, – сразу же с довольной лыбой сообщила я Юрцу, на самом деле, стараясь больше подбодрить себя, потому что наткнуться посреди ночи на гостей из тонкого мира – было затеей так себе. – Может, не будем проверять?

– УЪЮУЪЮЪЕ, – снова веско сказал куст, побуждая мысли отойти на пару шагов в сторону от греха подальше.

– Если упустим сейчас, потом только больнее по шапке от Тимофея прилетит, – скорбно вздохнул Майоров, мужественно приближаясь к источнику адской вакханалии.

– Если что, хуячь его палкой, – громким шёпотом посоветовала я, переминаясь с ноги на ногу у него за спиной.

Юрец резким движением раздвинул ветки, чтобы выяснить, что под ним в буквальном смысле происходит грех. То есть, жарким сношением занимаются кошки.

– О боже, слава Сатане, что это не какая-нибудь потусторонняя дрянь! – я воздела руки к небу, от радости сочетая в одной фразе весьма трудно соотносящиеся компоненты.

– Нормально им там, – гыгыкнул Майоров, снова заглядывая под куст, видимо, чтобы рассмотреть подробности.

– И почему у меня стойкое ощущение, что я в компании идиота… – морщась, потёрла переносицу, наблюдая, в какой восторг Юрца приводит эта частичка живой природы. – Ах, да, – а потом выразительно взглянула на него, призывая одуматься, и вернуть несчастным кошакам частичку их приватности, тем более, что жуткое замогильное уъеуъе пошло вверх по нарастающей.

– Это могли быть мы с тобой, если бы ты так чудовищно не выпендривалась, – заявил Юрец, уходя вперёд по дорожке и всем своим видом показывая, как много я потеряла, из-за чего сам смысл фразы дошёл до меня не сразу. А когда дошёл…

– То, что ты сказал… – я использовала драматическую паузу, чтобы злостно погрозить пальцем. – Это кринжово! Даже герцог так думает.

«Я вообще-то думаю, что это довольно горячо…» – тотчас возразил Бафомет заигрывающим голосом.

«Вы там все в Преисподней ебанутые?»

– Погоди-ка, – на лице Майорова отразились признаки напряжённого мыслительного процесса. – А ты что, никогда не…

– Что никогда не? – спросила я уже с львиной долей подозрения, и не предчувствуя ничего хорошего.

– Секс под открытым небом не практиковала?

– Тьфу на тебя, идиота кусок! Мало того, что налицо эксгибиционистские наклонности, так ещё и вдохновляют его… ебущиеся кошки!

Пока я ругалась, меня схватили за руки и крайне настойчиво потащили за ограду палисадника к стене дома. Прижали, вдавив лопатками в серую прохладную панель. Высокий первый этаж, но если бы под моими окнами зажимались парочки, я бы обливала их кипятком.

– Я серьёзно, это просто возмутительно! – продолжила шипеть уже тише, ведь всё-таки лето, и у многих открыты окна. Просто… – на этом моменте меня поцеловали в шею, и дыхание сбилось, не давая нормально закончить фразу, – просто… ужасно. – Майоров, пользуясь заминкой, перешёл на губы, выцеловывая их расслабленно и влажно, пока у меня не начали дрожать колени. – Какой же ты мудак, – выдохнула я, пялясь на него расфокусированным взглядом.