— Не хочешь узнать подробности? — спросила Одри, слегка толкнув плечом.
— Пожалуй, хочу. — Я попыталась выдавить из себя самую дружескую улыбку и начала загибать пальцы: — Ладно, кто это был, когда это случилось, когда это случится снова, как его зовут, сколько ему лет...
— Эй, притормози, Дэлфин!
На моем лице расплылась улыбка, но я тут же приняла серьезный вид.
— Так нечестно! Вивьен всегда всё рассказывает Дэлфин. Кроме того, ты знаешь, что Вивьен всегда принимает безрассудные решения.
— Безрассудные. Мне нравится.
— Отличное слово, правда?
— Определенно.
Я взглянула на стоявший на полке экземпляр книги «Энн из «Зелёных Мезонинов», который моя мама подарила мне в седьмом классе. Страницы давно пожелтели, а на обложке была изображена актриса, сыгравшая Энн в одноименном мини-сериале. Переплет был настолько потрепан от частого использования, что страницы с 48 по 103 вывалились из него отдельным блоком. Когда я закончила ее, то заставила и Одри ее прочесть. Нам она настолько полюбилась, что мы решили написать нашу собственную историю. Не о сироте с островов Принца Эдуарда, а о двух осиротевших девочках из Нью-Йорка конца 19-го века. Совсем не похоже, правда?
Я была Дэлфин, застенчивой, мечтательной, любящей читать девочкой, которая хотела стать учителем английского. Одри была Вивьен — девчонкой-сорванцом, которая говорила все, что думает, и мечтала стать актрисой. Естественно, мы были родственными душами и близкими подругами. И, разумеется, у нас было много приключений, большая часть которых была списана с приключений Энн Ширли. И само собой каждая из нас хотела встретить своего Гилберта Блайта.
— Итак, как выглядит реальный Томас Фланнери? — спросила я Одри, имея в виду настоящую любовь Вивьен: лихого парня, вечно влипающего в неприятности, который во времена Первой мировой войны стал пилотом (Вивьен ухаживала за ним, когда он потерял ногу).
Одри развела руками.
— Точно не Томас Фланнери. Это был случайный парень из школы Святого Игнатуса. Мы с Черисс встретили его с другом в смузи-баре на Юнион-сквер после клуба французского. — Она многозначительно на меня взглянула.
Я же просто закатила глаза.
— Между прочим, Черисс заставила меня попробовать капустный смузи, и он оказался потрясающий. Я хочу отвезти тебя туда, парни из школы Святого Игнатуса все время там зависают после занятий. Может, если ты не хочешь идти в клуб французского, мы могли бы познакомиться с кем-нибудь там...
— Капуста? — спросила я, сильно сомневаясь, что что-то связанное с капустой, не говоря уже о Черисс, может быть приятным.
— Сексуальные парни, Пэн.
— А что насчет того, кто оставил тебе это? Как его зовут?
— Марк? Мэтт? Может, Майк?
— Ты даже не помнишь его имени?! — Я была потрясена.
— Грегори! Это был Грегори! — Она покраснела.
Я еле сдержалась, чтобы не сказать, что имя Грегори совсем не похоже на Марка, Мэтта или Майка.
— Ладно, ты только представь: Грегори начнет нравиться тебе все больше и больше, и то, что начиналось, как случайная связь, перерастет в настоящую любовь, когда вы меньше всего этого ожидаете. Вы будете как Молли Рингуолд и Джадд Нельсон в «Клубе «Завтрак» или, может быть, как Моника и Чендлер в «Друзьях». Вы могли не знать друг друга до этого, но после вашей встречи ничего уже не будет как прежде.
— Я даже не знаю, кто все эти люди! Эти твои старые фильмы и сериалы...
— Ты смотрела «Друзей»! А фильмы Джона Хьюза вообще классика.
Похоже, Одри это не впечатлило.
— Ладно, вспомни, как познакомились родители Эфа. Словно в «Грозовом перевале», только со счастливым концом. Они бежали по кампусу во время грозы, вокруг них кружились листья. Они столкнулись друг с другом, и Эллен уронила все свои эскизы в лужу, а Джордж помог их собрать. А потом они спрятались под зонтом Джорджа и пошли в кафе, где несколько часов разговаривали обо всем на свете...
Я восторженно вздохнула. Обожаю эту историю.
— Не уверена, что в реальности все происходит именно так... — начала Одри.
— Послушай, однажды ты скажешь вашим с Грегори детям: «Как-то я пила великолепный капустный смузи и встретилась взглядом с прекрасным парнем, который тоже пил капустный смузи, и это оказался ваш отец! Хотя тогда я этого еще не знала. На нашей свадьбе мы пили все тот же капустный смузи, и пусть он и был отвратительный, мы были по-настоящему счастливы!».
Одри потянулась к Барнаби, но я успела схватить его первой и театрально прижала его к груди.
— О боже... — пробормотала Одри и засмеялась.
— Помни, Вивьен, мы не должны соглашаться на меньшее, — пафосно произнесла я, напоминая об обете Вивьен и Дэльфин. — Не меньше, чем любовь, как у Энн и Гилберта или как у Розы и Джека, только такая, настоящая любовь, где на двоих одно сердце. И никак не меньше.
Рисунок динозавра
Динозавр Адамбратио
Нью-Йорк, штат Нью-Йорк
Кат. № 201Х-4
Подарок Эфраима О’Коннора
Наш восьмичасовой марафон «Твин Пикс» был еще в силе (хотя Эфу вздумалось прокатиться на скейте «пока погода еще позволяла» — его слова, я же назвала это «отговоркой для пенсионеров»), и я, любуясь своими новыми, в серебряную полоску носками, спускалась вниз. Его семья сегодня была у нас в гостях. По запаху томатно-чесночного соуса стало ясно, что в духовке уже запекается хлеб.
— Мам, тебе помочь?
Неожиданно из кухни с бокалом красного вина вышла Эллен, мать Эфа. Её рыжие волосы струились по плечам. Хотя у нее и имелись причуды, которые свойственны всем художникам, сумасшедшей она не была. На ней было надето классическое черное платье, тяжелые мотоциклетные ботинки, а на шее закручены оранжево-красные бусы из бисера. Она всегда напоминала мне даму с картины эпохи Прерафаэлитов. Она была самым красивым человеком, которого я знала.
— Пенелопа! Привет!
— Миссис О’Коннор, здравствуйте! Я не знала, что вы уже здесь! — Я обняла её, она пахла чем-то легким и цветочным, но чихать от этого аромата не хотелось.
— Твоя мама говорит, что ужин будет готов через десять минут.
— Эф здесь?
— Сидит за столом. Уверена, ему нужна твоя помощь.
В столовой Эф сосредоточенно перекладывал нож то справа от ложки, то слева от неё.
— Бесполезно, — сказала я, встав у него за спиной, и вернула нож на его законное место справа от ложки.
Он протянул мне оставшиеся столовые приборы и развалился на стуле, наблюдая, как я поправляю то, что он уже разложил.
— Ну, кого ты пыталась убить сегодня?
— Ух ты, прошла целая неделя, а шутка всё еще не утратила актуальность? — спросила я.
— Убийство — это тебе не шутки, Пенелопа, — строго отчитал он.
— Успел уже сегодня выпросить номера телефонов у девушек?
— Целых 37, — ответил он.
Я указала на кувшин с водой.
— Вставай, пора за работу.
Он тяжело вздохнул и потянулся, как будто только что проснулся, и неожиданно врезался в меня, пока я наполняла бокалы. Как результат — мокрая скатерть. Как можно быть таким неуклюжим и в то же время так невероятно рисовать? Кстати... Может, пора вернуться к этому разговору...
— Ты больше не рисовал картинки с крошечными динозаврами? Они мне так понравились.
— Нет, — сказал он с недовольным выражением лица и с раздражением пожал плечами.
Ладно, тема закрыта.
— Я рассказывала, что Одри хочет, чтобы я ходила в клуб французского с ней и Черисс? Она считает, что нам следует «расширить наш круг общения». Да Черисс скорее сожжет всю школу, чем включит меня в свой круг.
Он фыркнул.
По его реакции я поняла, что он был на моей стороне, поэтому продолжила:
— Помнишь время, когда она гнобила меня за выражение «убить одним выстрелом двух зайцев»?
Следующие слова я произнесла, стараясь изо всех сил подражать Черисс:
