Он изобразил двух маленьких бронтозавров, которые с помощью своих длинных шей заглядывали в светящееся окно музейного чердака, где хранились гигантские слоновьи черепа. Рисунок назывался: «Часть I. Всё только начинается».

Грейс подошла ко мне.

— Он принёс их, когда тебя не было. А еще он извинился за своё поведение в нашу последнюю встречу.

— Правда? — спросила я, не в силах оторваться от рисунка.

Эфу удалось передать ощущение чуда, которое я испытала, впервые попав на чердак музея. Динозавры точно были срисованы с нас: на одном из них даже был плащ Супермена. А еще там был солнечный свет, магия и ощущение, что я открыла дверь в Нарнию.

На другой части рисунка был изображен одинокий бронтозавр в плаще Супермена, который смотрел поверх вешалок с одеждой в помещении, подозрительно напоминавшем тот самый комиссионный магазин.

Рисунок был озаглавлен: «Часть II. Всё меняется».

Я дотронулась пальцами до губ и почувствовала привкус соли и мяты.

— Знаешь, твой друг не так уж плох, — заметил Оскар, любуясь рисунком через моё плечо.

Прежде чем я успела ответить, кто-то шершавыми губами поцеловал меня в щеку.

— Привет, Скаут, — произнес Китс.

Я улыбнулась. От происходящего немного кружилась голова: в руках у меня был журнал с рисунками Эфа, а рядом был Китс.

— Рада, что ты смог прийти. — Я протянула ему свой экземпляр. — Посмотри, как здорово получилось!

Китс открыл журнал, просмотрел оглавление и изогнул бровь.

— И это все, что тут есть? — спросил он с каменным лицом.

— Да, это всё, — осторожно ответила я.

— Ерунда, — проговорил он с усмешкой и бросил журнал на стол, показывая, что не собирается тратить на него больше времени.

Я знала, что он разочарован, ведь его рассказ не выбрали, но мне так хотелось, чтобы он был способен хотя бы на что-то, похожее на двенадцатичасовую поездку на автобусе в другой конец страны, только для меня.

— Хм, и что это было?

— Просто... Не знаю, чего я ожидал. Это всего лишь журнал средней школы, а не «Парис Ревью»... — Он встряхнул головой. Его интересовало только то, что происходило в его маленькой галактике.

Придурок.

Всё восхищение вечером, журналом и нашей работой испарилось. Я отступила назад, обхватив себе руками.

— Прости, Скаут, не хотел тебя обидеть. — Он попытался обнять меня, но я отдернула плечо.

— Знаешь, мы много работали над этим.

— О, черт, я тебя обидел? — спросил он. — Я так виноват, я такой идиот...

И тут я кое-что осознала:

1. Он много раз спрашивал, не обидел ли он меня;

2. Я много раз говорила, что нет;

3. Больше я этого делать не хочу.

Он все ждал, что я начну переубеждать его, начну жалеть, но я злилась, поэтому молчала.

В дверях мелькнуло что-то ярко-розовое, и это привлекло наше внимание.

Черисс в её уродливом неоново-розовом пальто. Куда же без неё.

Китс вздохнул, погладив меня по руке, чтобы успокоить.

— Слушай, Скаут, я должен кое о чем поговорить с Черисс. Я вернусь. Прости меня, ладно? Эмили тоже работала в литературном журнале, и, кажется, она совсем меня сломала. Мне жаль, что я всё испортил.

Я ничего не ответила, когда он поцеловал меня в губы.

Он подошел к Черисс и поцеловал её в щеку. Фу.

Я отвернулась и поправила стопку журналов на столе, не желая смотреть на них ни секундой дольше.

— Значит, ты тоже в этом участвовала?

Я обернулась. Сзади стояла Одри, на её лице читалась неуверенность.

— Да, — кивнула я. — Да.

— Получилось действительно здорово.

— У тебя новая прическа. — Я указала на её ассиметричный боб. — Тебе идёт.

— Это перемены, но, думаю, хорошие.

Мы молчали, пока она не выпалила:

— О! И я всё-таки поеду с клубом французского в Париж! У меня получилось!

— Правда?! Это прекрасно! — Я чуть было не поддалась порыву протянуть руки и обнять её, но остановилась на полпути, вспомнив, что между нами произошло, и замерла в неудобной позе.

— Как дела у твоей бабушки? — наконец спросила я.

Лицо Одри подернулось печалью.

— Ей нелегко. Она всё время скучает по дедушке.

— Од, мне так жаль...

— Она несколько раз говорила маме, что они разговаривают по ночам. Мама волнуется.

— Может, он и правда приходит к ней? Они ведь так любили друг друга.

— Да, это точно... — ответила Одри после недолгого молчания.

Я вспомнила первые летние каникулы в домике на озере. Нас отправляли спать в 9 часов, но мы с Одри дожидались, когда уснет Эф, а затем прокрадывались на лестницу и смотрели, как её бабушка и дедушка танцуют под Билли Холидэя или Бинга Кросби. Они без памяти любили друг друга...

Одри накрутила на палец прядь волос, но та уже была недостаточно длинной, чтобы обернуться в несколько раз, и я снова задалась вопросом, как мы дошли до всего этого.

— Ты видела рисунки Эфа в журнале? — спросила я её.

— Только не говори, что вы опубликовали его серию «пердящие преподаватели»! — воскликнула она, имея в виду карикатуры на наших учителей, которые показывали, как правильно нужно это делать.

— О, боже, конечно нет! — Я пролистала журнал, остановившись на первой иллюстрации, и протянула ей. — Вот.

Её глаза загорелись, когда она стала вглядываться в эти крошечные детали, и я поняла, что она почувствовала то же благоговение, что и я, когда впервые увидела его маленькие волшебные миры.

— Вау, — произнесла она, — это действительно потрясающе.

— На последней странице есть еще.

Одри вскрикнула от удивления.

— Боже! Что творится в его голове? Всё это так странно, но, знаешь, в хорошем смысле...

— Да, знаю.

— Он придёт? — Она осмотрела уже собравшуюся толпу.

— Не знаю, может быть.

— Надеюсь, что придет, хочу поздравить его. Знаешь, мы нечасто с ним виделись в последнее время, после нашей... ну... странной...

Я напряглась, но она, кажется, смущалась не меньше моего.

— Но я видела вас в коридоре пару недель назад...

— Он рассказал о вашей ссоре на блошином рынке.

— Вот оно что.

— Он был расстроен.

— Серьезно? Я не заметила.

— Когда это Эф показывал свои эмоции? Ты же знаешь, это не его конек.

— Он рассказал, почему мы поссорились? — спросила я.

— Он намекнул, что всё испортил в комиссионном магазине. Это так?

— Хм... — Я не знала, что на это ответить, поэтому прикусила губу, вспоминая тот день, когда мы подружились и как в её волосах запутались колеса игрушечного грузовика. Как быстро всё изменилось. Интересно, Эф чувствует то же самое? — Что ж, я рада, что ты пришла. Было здорово поговорить.

— Китс пригласил Черисс, а я её «+1». — Одри пожала плечами.

— Ммм, — промычала я, понимая, как это ужасно.

Одри пришла сюда не из-за меня. Хуже только то, что Китс пригласил Черисс на мероприятие, на которое я позвала его.

Её щеки порозовели.

— Но было приятно увидеть тебя! То есть, я за тебя рада. И журнал получился очень крутой.

— Пэн, пора начинать! — прокричала Грейс из другого конца зала.

— Мне нужно идти, — попрощалась я с Одри. — Увидимся?

— Да, до встречи! — ответила она с печальной улыбкой.

Когда мистер Гарфилд поприветствовал всех, я заметила Эфа в дальней части комнаты, он кивнул мне. Меня накрыло волной облегчения от того, что он здесь, но мне пришлось напомнить себе, что он пришел не ради меня, а потому что его рисунки попали в журнал. Миа — высокая, красивая, неземная и светящаяся — плыла следом за ним. Я взглянула на свои избитые старые ботинки и черные колготки и почувствовала себя толстой коротышкой. Заступив за кафедру, Грейс представила всю нашу команду: меня, Мэй, Майлза и Оскара. Потом на сцену вышел первый чтец.

Когда люди зачитывали свои стихи и рассказы, в которые мы влюбились с первого взгляда, я пыталась заставить себя слушать. Но мой взгляд блуждал по комнате. Китс сидел рядом с Одри и Черисс, и я не могла не заметить, как он склонился к уху Черисс и что-то шептал ей на протяжении всего вечера. Она скромно опустила голову, а он закатил глаза, когда кто-то попросил их быть потише.