Не дождавшись ответа, Кузнец переключается на меня.

— Подойди ко мне, бэйби, и отдай мне вакан, — говорит он голосом змеи, обожравшейся сахара.

Я не собираюсь ему отвечать. Амулет, прижатый к груди, согревает мне сердце и тихо пульсирует в такт моему дыханию.

— Ты что, не слышишь меня? — Кузнец слегка повышает голос. — Дай сюда амулет. Иначе я с тобой знаешь что сделаю?..

— Ничего ты с ней не сделаешь, — говорит Резиновый Шайтан странным, грубым и гортанным голосом. — Лучше не пытайся, Кузнец. Она тебя уже победила.

— Она? Меня?!.. — Кузнец громко смеется, но в этом смехе звучит какая-то странная лающая нота. — Гриня, иди сюда.

Дверь за его спиной отворяется, как будто ждала его приказа, и в зале появляются новые действующие лица. Гришаня снял свою кожанку, и теперь огромные мускулы перекатываются на его руках и груди под туго обтягивающей майкой. Он выглядит идеальной машиной убийства, но мне на него плевать: за плечом носорога Гришани тоненькой веточкой маячит Грета.

Крохотная юбочка чудом держится на бедрах, открывая идеально плоский животик с бриллиантом в пупке и гладкие точеные ножки в сверкающих туфельках. Серебристый шелковый топик на тонких бретельках делает ее прелестную грудь до боли беззащитной и нежной. Соски торчат под блестящей тканью, точно клювики птиц. Золотые волосы сияют, приподнятые над высокой шейкой и заколотые на затылке с продуманной небрежностью.

Я сижу на каменном полу. На мне продранные в нескольких местах джинсы и грязная куртка. Я покрыта засохшей паучьей кровью. У меня исцарапанные руки, серое от пыли лицо в разводах слез и пота, мои губы потрескались, потускневшие растрепанные волосы падают на глаза.

Я выгляжу жалкой бомжихой. Она выглядит прекрасной принцессой.

— Ну-ка, Марго, — мурлычет Кузнец и обнимает ее за талию. — Расскажи нашей гостье, как ты трахала ее дружка!

Взгляд Гретиных глаз скользит по мне, очаровательный ротик брезгливо кривится.

— Фу, — говорит она. — Что за дурацкое представление ты придумал, котик?.. Неужели ты думаешь, что я стану тратить слова на эту… это…

— Сучка, — слабым голосом говорит Дрюня и пытается сесть. — Вот сучка ты, Ритка…

Гришаня неторопливо подходит к нему и пинком опрокидывает обратно на каменные плиты пола.

— Сучка, — упрямо шамкает Дрюня разбитым ртом.

Гришаня заносит ногу для нового пинка.

— Не трогай его! — кричу я и с трудом поднимаюсь на ноги. — Оставь его в покое!

— О, голосок прорезался, — удовлетворенно замечает Кузнец. — Поговорим, бэйби?

— Она не умеет разговаривать, — сообщает Грета злорадно и хихикает. — Ее узкоглазый кончал на мне по десять раз за ночь, а она даже слова не сказала. Я нарочно стонала погромче, чтобы ее разозлить, так она, — прикинь, Кузнец, — только шмыгала по дому, как серая мышь, и помалкивала… Ну, правильно, таким, как она, сцены ревности устраивать — себе дороже. Она лучше потерпит — мало ли, вдруг кобелек набегается и придет. Эй, ты, убогая, сказать тебе, как он меня называл?.. Как он мне про люблю-люблю каждый день по сто раз…

— Заткнись, Ритка, — стонет Дрюня, и тут же тяжелый Гришкин ботинок обрушивается на его беззащитный бок. Дрюня коротко вскрикивает и подтягивает колени к подбородку. Паук беспокойно движет жвалами, вытягивает лапы. Ему хочется добраться до этого лакомого куска и поскорей поесть. Но хозяин пока не дает команды, и чудовище терпит.

Амулет в моих руках пульсирует все сильнее. Бессильные слезы катятся по лицу.

— Эй, Кузнец, — неожиданно произносит Резиновый Шайтан. — Ты хочешь, чтобы эта коза драная по-прежнему продолжала радовать глаз? Тогда убери ее отсюда.

— А то — что? — интересуется Кузнец без особого энтузиазма. — Ты в нее плюнешь?

Резиновый Шайтан не удостаивает его ответом. Обведенные странными узорами глаза останавливаются на моем лице.

— Не плачь, киска. Я тебе ее сейчас покажу, как она есть. Смотри.

Он протягивает поднятые руки в сторону Греты и слегка потряхивает ими, что-то бормоча себе под ност. Грета презрительно морщит нос, и усмешка делает ее личико еще более… стоп.

Золотые волосы Греты оказываются крашеными — у корней пробиваются какие-то пегие волосенки. Неровные зубы надо бы показать хорошему стоматологу. И парочку — другую требуется вставить. На животе растяжки и складки, ноги небрежно намазаны самозагаром и выглядят грязноватыми. Глаза настолько утонули в припухших морщинистых веках, что их, считай, и нет. Кожа вся в прыщах, и не только на лице, но и на груди, и на шее… Бедный Антон. Где были мои глаза?..

— Ну, что? — Резиновый Шаман смотрит на Грету безо всякой жалости. — Хороша, чертовка, сам бы трахнул, да брезгую. Кузнец, ты хотел, чтоб я в нее плюнул? Я плюнул.

— Убью! — рычит Гриня, с трудом оторвав ошалелый взгляд от ничего не понимающей любовницы. — Убью тебя, ниггер! Что ты с ней сделал?!

— Ничего, — ди-джей широко и весело улыбается. — Просто снял наведенное заклинание. Такая она на самом деле, любуйся.

Грета, поняв, в чем дело, с криком разворачивается на каблуках и, едва не падая, вылетает за дверь. Потрясенный Гриня оборачивается к Кузнецу.

— Кузнец! Ты знал? Ты — знал?!..

— Ну, знал, — тот равнодушно пожимает плечами. — Какая тебе разница, скажи на милость? Ты же с куколкой спал, а не с монстром. Свой кайф имел, не так ли?.. Тонкая ты натура, Гриня, я прямо поражаюсь.

Он окидывает зал скучающим взором и произносит с легким зевком, обращаясь к негру:

— Ну, что, мой черный дружок, ты закончил фокусы показывать? Тогда свободен. — Он щелкает пальцами. — Гриня, я тебе разрешаю убить этого черномазого за то, что он лишил тебя иллюзий. Жаль, клуб понесет убытки — он был неплохим ди-джеем. А ты иди сюда, бэйби. Быстро. Мне надоело тебя уговаривать.

Откровенно говоря, я не понимаю, почему он просто не подойдет и не отберет у меня амулет. Казалось бы, понятно, что я не смогу оказать достойного сопротивления. Впрочем, Кузнец, наверное, догадывается, что вакан у меня можно отнять только вместе с жизнью, и ему не хочется сложностей: я же могу царапаться и кусаться, например, — он в этом сегодня уже убедился. А его смазливая рожа ему, видимо, дорога.

Я не двигаюсь с места. Мои глаза перебегают с Кузнеца на Гришаню, который решительно приближается к Резиновому Шайтану. Тот без улыбки разглядывает этот ходячий шкаф и равнодушно говорит:

— Не советую.

— А мне по… — начинает Гришаня и улетает к противоположной стене.

Я абсолютно ясно видела, что ди-джей и пальцем не шевельнул.

Встретив мой взгляд, он чуть пожимает плечами.

— Слишком много злости, киска. Сам себя калечит.

Гришаня поднимается, ревя, как взбешенный носорог, и шарит окорокоподобной ручищей по бедру, где каждый супермен носит свой верный смит-и-вессон.

— Эй, эй, Гриня! — Кузнец предупредительно поднимает ладонь. — Только без стрельбы. Каменные стены. Рикошет. Что ты, с ума сошел? Ножом пользоваться разучился?

Гришаня оставляет в покое свое бедро и тянется ниже, к щиколотке. Из ножен появляется небольшой тяжелый метательный нож. И я подозреваю, что у Гришани он не единственный.

Так и есть. В ловкости рук уроду не откажешь — ножи летят серебристой вереницей, глаз не успевает заметить их направления. Я в ужасе оглядываюсь на ди-джея, ожидая увидеть утыканное клинками тело. Но Резиновый Шайтан невредим. Он пританцовывает на месте, крутится, как арлекин, оправдывая свое прозвище, и лезвия роем дохлых пчел осыпаются к его ногам.

— Ну, хватит. — В голосе Кузнеца теперь слышится сталь. — Астарот!

Не успевает последний нож коснуться пола у ног танцующего негра, как за его спиной вздымается отвратительная лапа твари, и заостренный коготь цепляет Резинового Шайтана…

Он успевает увернуться в последний момент. Но я вижу, как коготь разрывает лоснящиеся мускулы у него на плече, как алая кровь начинает струиться по черной коже.