– Ты сама это позволяешь…, ну да ладно, – смягчилась она, – это не очень важно. Важно, что ты успела. Сегодня. Этой твой день. Его ждали очень много лет. Особенно она, – и она указала на статую Белой Жрицы, скрюченным и уродливым пальцем, которого Марина сначала не заметила.
Глава 2
Когда Марина зашла в храм, она поняла, что уже здесь была. Это был он, тот храм, который ей привиделся в самолете, те же величественные колонны, высоченные купола, с древними изображениями и тот самый каменный пол, в виде чешуек, от которого возникало ощущение, что стоишь на спине могучей змеи. В глубине храма, на небольшой возвышенности, стоял ромбовидный очаг, вокруг которого виднелись небольшие неровности и углубления.
– Здесь приносят жертвы и совершают таинственные обряды…, – с глубоким восхищением и достоинством и благоговением, смотрела женщина на это место, – сама Нанше спускается иногда на эти танцы посвящения.
– Нанше? – удивилась Марина, – первый раз о такой слышу…
– Она богиня…
– А, – протянула Марины, утратив интерес, – богини, святые…все поклоняются кому-нибудь…
– Ты здесь, и это уже чудо, значит она позволила…
Марина посмотрела на нее внимательно и ответила:
– А вы тут случайно не сектанты какие-нибудь? Сейчас много всяких развелось…
Женщина глянула на нее и брезгливо поморщилась:
– Перевернуть все с ног на голову просто, так дар превращается в порок, а порок превращается в дар, – она замолчала, затем повернулась и продолжила:
– Так получилось с ней, – и она кивком головы указала в темную часть залы, которую освещал, лишь тонкий луч света, идущий из специального круглого окошечка в потолке.
Когда Марина подошла туда, то увидела, на высокой подставке, украшенной золотом и перламутром, маленькую статуэтку, величиной с ладонь. Марина собралась ее рассмотреть, как вдруг женщина, схватила ее за руку и крикнула:
– Не торопись, еще не время…, – и, переведя дыхание, загадочно добавила, – еще не было танца и посвящения…
И Марина убрала руку. Но от этого, ее интерес к статуэтке только возрос, и она решила, что не уйдет отсюда, пока ее не рассмотрит, как следует. Она не могла объяснить свои чувства, но ее словно манило к ней и притягивало магнитом.
– Храм открывается в определенное время и не для всех, – нарушила молчание женщина, отвлекая Маринины мысли от статуэтки.
– А почему сегодня?
– Сегодня тот день. Для танца. Он открывается только для него.
– А, – разочарованно протянула Марина, – а я-то думала…
– Что только для тебя? – продолжила предложение Марины эта странная женщина, в ее голосе послышалась насмешка.
– Да нет, – смутилась она, – просто Вы все говорите про избранных…
– Да, – торжественно подтвердила она, – для избранных. Он открывается каждые тридцать три года, его видят многие люди, которые тонко чувствуют разные уровни жизни, но зашла в него ты первая.
– К-как первая? – напугалась Марина, не заметив, что стала заикаться, чувствуя, что очень домой захотелось и танцы, и статуэтки сразу потеряли свою прелесть.
В ответ послышался грудной смех, который в темной зале, звучал как шелест листьев, от этого у Марины по коже поползли противные мурашки, а ладони покрылись холодным потом.
– Не бойся, – успокоила она ее, насмеявшись вдоволь, – твоя жизнь только начинается, а мы наконец-то обретем покой, – и она устало вздохнула, словно ждала этого избавления очень и очень давно.
ХХХХ
Во внутреннем дворике храма куда вышла Марина, была тень и от этого там царила легкая прохлада, которую могут дать только большая тень огромного здания и могучие камни. Она присела на скамейку, расположенную подальше от входа и усталая, решила прилечь. Тень, прохлада и новые впечатления, усталость, сделали свое дело, она уснула. Так она не спала уже давно, разве только в детстве, в маминой постели, когда родители собирались на работу, а маленькая Марина прибегала к ним, и запрыгивала в еще теплую и мягкую постель, которая пахла мамой, а когда родилась сестренка Виктория, ее вообще не могли заставить спать в своей кроватке. Даже когда папа уносил на руках в свою комнату, посреди ночи Марина просыпалась и прибегала к ним.
– Просыпайся, – разбудил ее женский голос, – надо подготовиться, скоро все начнется…
Марина медленно просыпалась, все еще находясь в детстве, в объятиях мамы и теплой родительской постели. А когда открыла глаза, силясь понять, где же она и что происходит, увидела Храм, и сразу все вспомнила!
«Так это не сон!!!», – внутренне воскликнула она, возвращаясь в реальность, – «Или не реальность?», – думала запутавшаяся Марина, уже не зная, чему верить. Протерев глаза, она заметила, что девушка в странном одеянии красного цвета с золотыми кружевами, очень красивом и напоминающим чем-то индийское сари, стояла и терпеливо ждала, когда она проснется.
– А где? – Марина жестом изобразила женщину, приведшую ее сюда.
– Мать Мирэна готовится к танцу, она ждет, идем, – и она жестом пригласила ее следовать за ней.
Когда они зашли в залу, то Марина заметила, что она стала торжественнее, а ромбовидный очаг, странным образом, оказался почти под потолком, вместе с площадкой вокруг него, и подняться туда можно было лишь по лестнице, идущей откуда-то из-под земли.
И внезапно все изменилось. Все потемнело, стены почернели, а кругом разлилась грязь и нищета. Вокруг были странные знаки и рисунки, много больных людей и детей, которые сновали туда-сюда, одетые в странные одежды, были воины, женщины, дети, старики. В кругу девушек она оказалась самой высокой. Озираясь по сторонам, она силилась понять, где она находится, и что здесь происходит.
– Джосанолинда, спрячь лицо, сюда идут воины, тех уже продали, – шепнула ей соседка, сидящая на полу, прикрытая лохмотьями.
Она видела, что происходило…, и замкнулась, используя свой дар, чтобы быть невидимой, особенно когда чувствовала опасность. Этому ее учила бабушка, которой теперь тоже нет в живых…
– Смелость, доброта и красота – твои верные союзники! – услышала Марина за спиной мужской голос, который вернул ее в реальность.
Марина резко вскрикнула от неожиданности и, обернувшись, увидела смуглого мужчину средних лет, без волос, в красной тоге, на голове которого были начерчены какие-то знаки. – Запомни это! Только в этом случае, темнота и страх станут твоими помощниками, ты сможешь ими управлять и получишь силу и чистоту, иллюзии растворятся, и на их смену придет честность и понимание! Запомни! В этом спасение, в этом жизнь…
– Пойдем, – прервал его пламенную речь шелестящий голос Мирэны, – твои видения только начались…
Раскрыв глаза от удивления, взволнованная Марина посмотрела на нее, и поразилась, как Мирена изменилась и преобразилась. Сколько величия в ней появилось! Она выглядела как царица, и знаки, нарисованные на лбу, придавали ей торжественность, трепет неизведанного и благоговейное почтение. Теперь она была одета в одежды, украшенные золотыми нитями, ее подведенные глаза сверкали внутренним огнем, а подкрашенные губы манили тайной древних предков.
Они подошли к винтовой лестнице, которая вела к ромбовидному очагу, и Марина поразилась, как величественно выглядело все здесь, словно должно свершиться какое-то торжество. И они медленно стали подниматься, ступенька за ступенькой, а когда, наконец, они подошли к цели, Марина увидела там девушек. Они стояли в вычурных позах, и напоминали статуи эпохи Позднего Возрождения, когда начал царствовать в линиях маньеризм, но к ее большому удивлению, они были живые и при виде Мирэны, они выпрямились и почтительно склонились. Затем Мирэна повернулась к Марине и, достав маленькую шкатулку из складок своего наряда, вынула оттуда маленький флакончик. Затем вылила содержимое флакона в огромную чашу.
– Подойди, – приказала она Марине, и та подчинилась. Она жестом показала, что Марине нужно склониться и та присела на корточки, а властный голос Мирэны произносил какие-то незнакомые слова, которые Марине не были понятны, но ощущение чего-то важного и великого не оставляло ее. – МэдэмИя! – резко крикнула Мирэна в пространство и, брызнув из чаши на Марину, приказала выпить, все, до дна.
