Лайош неопределенно хмыкнул.

– Оставляете – хотя очень многие восточноевропейцы вас об этом совсем не просили… Венгрия вскоре уйдёт на Запад. И мои люди должны будут работать против своей страны?

Максим отрицательно покачал головой.

– Нет. Этого я ни от тебя, ни от твоих людей никогда не потребую.

– Уже легче. Каковы тогда будут их задачи?

– Помочь нам – когда в этом наступит нужда.

– Помочь… чем?

– Делом. Они должны будут готовы, в случае необходимости, сделать для России всё, что будет в их силах. И я тебе обещаю, что я ничего не попрошу у них сделать против Венгрии. Нам нужны именно такие люди!

– Хорошо, я понял… Относительно денег?

Максим скупо улыбнулся.

– Мы не идеалисты. Людям надо иметь, кроме всего прочего, материальный стимул – мы его им гарантируем. У нас есть для этого финансовые источники… В общем, ты сам определишься, кому и сколько нужно будет выплачивать – чтобы они о нас не забывали, и, самое главное, чтобы были готовы в нужный момент встать в строй.

Лайош кивнул.

– Понял. Человек пять-шесть у меня есть на примете, думаю, ещё несколько подберу. Связь?

– Решим. Думаю, где-то через год-полтора найдём безопасные варианты. У меня люди над этим вопросом в Москве работают… Да, каждый твой человек будет завязан на моего офицера – без ненужной в данном деле централизации. Ты не против?

Лайош кивнул.

– Это разумно. Экстренная связь? Если мне нужно будет тебе что-то срочно сообщить?

Максим отрицательно покачал головой.

– Крайне нежелательно. Ты ж понимаешь, ты будешь на заметке совсем не у своих бывших коллег. Когда сюда, в Будапешт, придут те, что играют за чёрных – уж они-то постараются отследить все твои связи с заграницей… Хотя, впрочем, есть один вариант.

– Какой?

– Если ты на самом деле решишь, что некая проблема настоятельно требует моего вмешательства – моего и моих людей там, в Москве – то отправь в Вену по почте открытку. Текст не имеет значения, главное – напиши там свой обратный адрес и имя. Я пойму, что произошло нечто экстраординарное. И я пришлю к тебе человека, который возьмётся за это дело.

– Адрес в Вене?

Вместо ответа Максим, порывшись в своём бумажнике, протянул своему собеседнику визитную карточку.

– Это фирма, которой мы владеем – разумеется, через оффшорную компанию на Каймановых островах. Она реально занимается сдачей в аренду выставочных площадей – мы для этого купили небольшую галерею недалеко от Ринга. Весьма, я тебе скажу, прибыльная компания! – и Максим скупо улыбнулся.

– Хорошо. Думаю, этот адрес мне не понадобиться, но, как у вас говорят, запас беды не делает.

– Не чинит.

– Да, не чинит. Я неплохо говорю по-русски, только с идиомами иногда…

– Значит, договорились. Я оставлю тебе немного денег на оперативные расходы?

– Оставь, лишними не будут. – Взяв из рук Максима увесистый пакет, Лайош молча переложил его себе во внутренний карман пиджака, а затем спросил: – Как и когда ты выйдешь на связь?

– Через полгода. Сюда приедет мой человек, и одиннадцатого, двенадцатого и тринадцатого апреля он будет ждать тебя на террасе ресторана «Гундель» с полудня до часу. Он будет читать Гашека, «Бравого солдата Швейка». По-польски. Запомнил?

– Да, запомнил. К апрелю, я думаю, я уже буду в отставке. Что ещё делать отставнику, как не шататься по ресторанам?

– Кстати, раз уж зашла речь о ресторанах – не зайти ли нам в «Гундель»?

Лайош отрицательно покачал головой.

– Не стоит. Скверно готовят и плохое обслуживание. Пошли в метро, я свожу тебя в Буду, там, недалеко от Москва тер, есть чудесный ресторанчик, где подают отличную сегедскую уху.

– Халасле – не уха. Это рыбный суп.

Лайош едва заметно улыбнулся.

– Знаю, знаю… Настоящая уха может быть только в России… Ладно, вот и вход в метро. Давай осторожно, здесь скользкие ступеньки.

Два немолодых человека спустились на станцию метро «Сечени Фюрдо» и сели в смешной желтенький вагончик такого же, почти игрушечного, поезда «первой на европейском континенте» линии метро. Добравшись до будайской стороны, они с удовольствием пообедали на открытой террасе небольшого, но весьма уютного ресторанчика, отдав должное и халасле по-сегедски, и огненно-острому пёркёльту, и бутылочке пусть и немного по-крестьянски простого и непритязательного, но в то же время кружащего голову, лёгкого, терпкого, живого и насыщенно-яркого кёкфранкоша из Виллани.

Была уже середина октября, туристический сезон закончился – но погода в Будапеште была всё ещё по-летнему мягкой и тёплой. Впереди была зима, с её стылым колющим ветром с Дуная, пронизывающим до костей, впереди были холодные угрюмые рассветы декабря, серые блеклые дни в первые дни после Нового года – но всё это будет ещё не скоро. Пока же Будапешт купался в мягкой, едва заметной, дымке тёплой осени…

– Ну что ж, Лаци, спасибо за обед.

– Не за что. Тем более – пёркёльт был несколько жирноват.

Максим улыбнулся.

– Конечно, твоя жена приготовила бы лучше…

– Я и сам бы приготовил лучше. Помнишь, как я готовил гуляш в общаге?

– Помню. И всегда ругался, что в наших магазинах не купить паприки…

Они помолчали. Затем Лайош, прокашлявшись, спросил:

– Когда тебя ждать в следующий раз?

Максим грустно улыбнулся.

– Боюсь, что не скоро… У тебя будет много времени, чтобы достичь совершенства в кулинарии!

– Позавчера было ровно двадцать лет, как мы знакомы…

– Я помню.

– Двадцать лет мы были товарищами по оружию и просто хорошими друзьями…

– Друзьями мы останемся и дальше. Впрочем, как и товарищами по оружию.

– Ты понимаешь, что я имею в виду…

– Понимаю.

– Мы с тобой старые солдаты… Почему мы не удержали свои позиции?

Максим тяжело вздохнул.

– Потому что нельзя удержать позицию, когда Генеральный штаб уже запланировал твоё поражение.

Лайош спросил с горечью в голосе:

– Максим, скажи мне честно – тебе не кажется, что мы прожили свою жизнь напрасно?

Его собеседник скупо улыбнулся.

– Мы ещё её не прожили. Время покажет… И не спеши себя хоронить! Мы с тобой всё ещё живы – а это значит, что наши враги и дальше будут ночевать с пистолетами под подушкой… А канониры на их береговых фортах по-прежнему вынуждены будут спать стоя – с зажжёнными фитилями!

– Хорошо. – Лайош чуть заметно улыбнулся, а затем добавил. – Я буду ждать твоего человека. На новой позиции. Хотя я пока не знаю, смогу ли её удержать…

– Сможешь. Эту позицию выбираем уже мы сами – без всяких штабов. И победа или поражение на этой позиции – будет зависеть только от нас… А мы с тобой слишком старые и слишком опытные солдаты, чтобы проиграть!

Лайош кивнул.

– Хорошо. Я готов. – И, помолчав минуту, добавил: – Теперь нам будет трудно вот так запросто выпить бутылочку вилланьского кёкфранкоша…

– Ничего. Мы как-нибудь найдём способ, чтобы это сделать. – Максим посмотрел на часы, и, вздохнув, сказал: – Мне пора. Самолёт через полтора часа. А ещё ехать через весь Будапешт…

– Счастливого пути. До встречи!

– Будь здоров, Лаци! До видзення, как говорят наши польские друзья!

Они обнялись, после чего Максим, вскинув руку, остановил такси. Открыв переднюю дверь, он бросил таксисту «Ферихедь!», и, обернувшись, сказал с улыбкой:

– Не кисни! Очень скоро я надеюсь снова попробовать твоего гуляша – такого же, как двадцать лет назад. Тренируйся!

Больше они так никогда и не встретились…

Вот черти! «Таких букв нет в польском алфавите»! Можно подумать, все буквы их номеров, взятых из их алфавита, есть в нашем! Дискриминация по филологическому принципу – им на номерах на латинице к нам можно, а вот нам с кириллическими буквами на номерах – к ним никак нельзя! Суки…

А ведь так хорошо всё начиналось! «Копейку» хлопцы из соседнего гаража довели до идеального состоянии, техосмотр – Техосмотр! – был пройден без сучка и задоринки, полторы тысячи евро командировочных из кассы получены, гостиницы заказаны, люди предупреждены… И на тебе!