– Почему?

– Потому что против Креста нет никакой силы.

– Зачем же вы мечами сражались?

– А у нас так, как у тебя не выходило. Это же тоже не каждому дано! Здесь и душа должна быть почище, и грехов поменьше! Но ты не расслабляйся! Твари – они коварные! Господи, помилуй! Никто не знает, что они задумали, чтобы тебя погубить и Крест твой отобрать.

– Они могут вернуться?

– Они обязательно постараются вернуться! Это у тебя целая жизнь впереди. А у них только эта ночь. Ночь перед Рождеством! Ты будь осторожен. Они же могут и сзади подкрасться, когда ты совсем не ожидаешь, и сверху, с дерева, прямо на голову прыгнуть. Если Крест из рук выпустишь – считай, пропал.

– Отец Илия! Я ваш Крест ни за что из рук не выпущу!

– Крест этот не мой, а Господень! Понял?

Филипок кивнул в ответ. К нему и отцу Илие во дворе подошли ещё несколько монахов. Потрясли за плечо, поблагодарили. Повар Евгений принёс кружку горячего чая и сухарики. Филипок переложил Крест в карман. Он делал большие глотки и заодно о стенки кружки грел руки.

– А вы почему чай не пьёте? – спросил мальчик.

– Нам пока не положено, – ответил за всех Евгений, – вот кончится наша битва, службу отстоим, тогда и чайку попьём. И с сухариками, и с конфетками, и с печеньем. А пока ты утешайся! Ты же у нас сегодня герой!

Филипку так понравились слова про героя, но он ничего не ответил, уткнулся в свою кружку, и пока на него смотрели, ничего не пил, а только грел руки.

Отец Наум снизу крикнул на колокольню:

– Николай, Кирилл, Мефодий! Вы там живы, братья? Что затихли-то?

Ответил звонарь Николай:

– Вроде живы! Пока ещё не знаем точно!

– А Кирилл и Мефодий чего молчат?

– Ты, отец Наум, даже мертвого разговоришь! Дай ты им отдышаться!

– Вы дышите, да только вокруг хорошо смотрите, чтобы никто к нам больше неожиданно не сунулся!

Отец Наум потрепал свою бороду и уже голосом потише сказал инокам рядом:

– Хорошие ребята! Бьются, себя не жалея!

Повар Евгений радостно закивал:

– Господь нам столько милостей разом послал! И ребята подобрались хорошие, и ночь лунная, оттого всех тварей видно. Филипок оказался находчивым. Вот только брат Иван сильно пострадал. Покусали его эти нечисти. Сильно покусали. Но он молодой, здоровый, выживет и выздоровеет! Его этим не убьеёшь!

И вдруг расплывшееся было в улыбке лицо повара мгновенно помрачнело, глаза округлись, рот открылся:

– Там! – Указал он за спины монахов, – там твари!

И все едва успели повернуть головы, как увидели, что мерзкие создания чёрной рекой перепрыгивали через ограду обители с противоположной стороны от главного входа. Во дворе их было уже несколько десятков. И оставалось пара секунд, чтобы твари домчались до Филипка и монахов во дворе. А у Филипка словно специально застрял палец в ручке кружки! Из-за этого он не мог достать Крест из кармана. А твари неслись к ним со всех сторон. Они были уже в воздухе, летели на людей и на мальчика, когда их прыжок вдруг замедлился. И полёт на жертвы перестал быть стремительным. У Филипка появилось несколько мгновений, чтобы сбросить с пальца кружку и вытащить Крест. Он выпрямился, вытащил руку, как было тогда, в храме.

Но ничего не произошло.

Прыжок тварей хоть и замедлился, но не остановился. И они неотвратимо приближались. А вслед за первыми начинали такой же тягучий прыжок следующие.

Что же делать? Филипок беспомощно озирался по сторонам. Он увидел, что все братья, которые были рядом с ним, держали в руках свои нательные кресты. Это и замедлило прыжки нечистей. Но всеопаляющего огня на сей раз не было.

И это была погибель.

Вдруг Филиппок вспомнил, что в храме, прежде чем достать Крест, он сказал еще «Господи, помилуй!» Мальчик что было сил выкрикнул эти два слова. В то же мгновение мощный огонь отошёл от Креста и прыгающие твари начали гореть прямо на лету. И те, которые за ними, и другие, которые уже были во дворе и перелезали через ограду. Огонь словно вода в тазу, которая переливается через край, перевалил через монастырские стены, не оставляя в живых ни одной твари. И стало светло, как днем! Уже всё затихло, а испуганный Филипок стоял с Крестом в вытянутых руках. Огонь от Креста всё изливался и изливался, оставляя нетронутыми людей, храм и всё, что было внутри монастырской ограды. Отец Илия осторожно, с любовью и отцовской улыбкой опустил руки Филипка. А с колокольни уже кричали Кирилл и Мефодий:

– Братия! Вы живы? Что случилось? Мы от вашего огня перепугались, сил нет!

– Живы! Проворонили тварей, ротозеи! – отвечал снизу весёлым голосом повар Евгений, – ни одного удара колокола мы не услышали! Погубить нас решили!

– Прости, брат! А что за свет разливался!

– Не поверишь! Это Филипок нас от тварей спас! Вот такого мы бойца приобрели! Сейчас мы вас сменим! А то вы совсем обессилите там, на семи ветрах. И третьего нападения можете не выдюжить!

Филипок растерянно взглянул на отца Илию:

– А будет ещё третий бой? Я думал, что всё!

– Всегда есть третий бой! Но знаешь, что я думаю! Давай мы с тобой залезем на колокольню. И ты оттуда, с высоты, своим огнём весь остров опалишь. Хватит им на нас нападать! Давай, в этот раз мы первыми начнём.

Филипок и отец Илия перебежали через заснеженный ночной двор, отворили дверь, ведущую на колокольню, и по винтовой лестнице начали взбираться вверх. Филипок впереди, монах – за ним. Они неслись как можно быстрее, прыгали через несколько ступенек. И вдруг за деревянной стеной колокольни ясно услышали крики. Лицо священника сразу же помрачнело:

– Надо быстрее! Ещё быстрее!

Раздался одинокий удар колокола и сразу же замолчал. А стоны не прекращались и ещё длились. И был слышен лязг металла и отвратительный вой, который могли издавать только твари. Когда уже оставалось несколько шагов до конца, мальчик споткнулся и выпустил Крест из рук. Он упал на одну из металлических ступенек и, казалось, вот-вот провалится через её решетку вниз. И провалился бы, если б отец Илия не схватил Крест в последнее мгновение. Мальчик и монах, наконец-то, выскочили на площадку с колоколом. Первое, что они увидели – это был звонарь. Он лежал на земле навзничь, а две руки его держали веревку, привязанную к языку колокола, но сил ударить в него уже не было. Из братьев бился только Кирилл. Точными жёсткими ударами он бил тварей, которые лезли отовсюду. Рядом с ним лежало поверженное тело Мефодия. Увидев Филипка и монаха с Крестом в руке, твари зашипели, но даже не спрятались, а приготовились к прыжку.

– Крест! Держи Крест! – крикнул отец Илия! – опали их Крестом!

– Господи, помилуй! – Крикнул мальчик и поднял над головой своё оружие.

Огненная волна покатилась от колокольни через монастырский двор, ограду, лес вокруг. По всему острову разнеслись вой и скулёж тварей. Огромным количеством движущихся вспышек они сгорали везде, насколько хватало взгляда. Благодаря огню открылась картина двора обители. На это было страшно смотреть: на снегу, тут и там, лежали тела монахов, которые пали в сражении с нечистью. Когда Филипок опустил руки с Крестом, отец Илия приблизил его к себе, уткнул лицом в свитер. Мальчик затаил дыхание, потому что слышал, как монах плачет.

– Не успели! На несколько секунд не успели! Как же мы так? Как же?

Теперь уже не надо было спешить. Медленно они шли по винтовой лестнице вниз, а следом спускался послушник Кирилл. Он нёс на своих плечах брата Мефодия. Отец Илия оглянулся на звонаря Николая, который сидел на верхней ступеньке. Его лицо было бледным, как бумага, а в глазах застыл ужас. Он показал рукой, чтобы они спускались. Сейчас ему нужно было побыть одному.

Внизу уже кипела работа. Монахи перевязывали раненых и покрывали белыми холстинами четырёх погибших, тела которых лежали на деревянных досках перед братским корпусом. Никто не говорил ни слова. Филипок снова уткнулся лицом в одежды отца Илии. Они победили в бою, но их души скорбели, а в глазах были слёзы. Эту победу нельзя было назвать лёгкой.