Сметая своими телами и салазками скользкий мох, они через пару секунд достигли окраины густого леса. Как выяснилось позже, они оказались не одни такими расторопными. Один из офицеров, сопровождавших генерала, последовал их примеру. Но он не успел причинить им никаких хлопот, потому что взрывники, отстреляв всю обойму и скатившись за командиром с Серёгой по скале, прямиком влетели во фрица, сбив его с ног. Профессионально вырубив немца, они проверили у него документы. Офицер оказался адъютантом генерала. Майор решил прихватить его с собой. Тем более что генерал истекал кровью, и выживет он или нет, было неясно. Пока немцы в панике, беспорядочно стреляя, метались по окутанной дымом дороге, его группа с двумя захваченными языками успела уйти далеко вглубь леса на безопасное расстояние. И лишь тогда Перов дал приказ на короткий отдых.
Генерал оказался совсем плох. По-видимому, пуля задела на шее артерию. В таком состоянии доставить его живым через линию фронта возможности не было. Получается, что задание командования они провалили.
– Как это случилось, лейтенант? – зло спросил Перов Сергея.
– Он бы меня убил, – оправдываясь, глухо проговорил Серёга. – Ещё секунда – и всё. Я же просто руку ему с пистолетом вывернул, как учили. А он выстрелить успел. Прямо в себя.
И тут майор в сердцах бросил фразу, за которую не мог простить себя и по сей день:
– Ты же задание провалил! Ты хоть понимаешь, чтó ты наделал? Да лучше бы он тебя убил, но жив остался!
А в этот момент, когда он распекал лейтенанта, генерал пришёл в сознание и, незаметно вытащив из кармана кителя небольшой, более похожий на дамский, браунинг, прицелился в майора. Движение генерала увидел только Серёга и моментально прикрыл телом командира. Он бы мог успеть выстрелить или метнуть в него нож, находящийся у него в руке. Но он не сделал этого. Второй раз он не мог подвести своего командира. Ярость ослепила Перова, когда он, резко развернувшись, подхватил оседающее тело лейтенанта. Забыв обо всех правилах и не задумываясь о последствиях, он выстрелил генералу точно между глаз прямо из-под руки Серёги.
Это уже потом, когда они удачно пересекли линию фронта и доставили в штаб портфель с документами, принадлежавший генералу, и его адъютанта, началось следствие. Вели его особисты-НКВДшники из штаба округа. Особенным рвением отличался молодой старший лейтенант, очень похожий на капитана Степанова из окружения полковника Усачёва. Схожий с ним по беспринципности и умению проводить допросы на грани с пытками, получая от этого звериное наслаждение.
В вину группе Перова и ему лично вменяли смерть генерала, которого, по заданию, необходимо было доставить живым. Причём со свойственными тому времени обвинениями в предательстве Родины и шпионаже. Сначала особисты пытались доказать причастность одного из его подчинённых к наличию второго пистолета у генерала, из которого был убит лейтенант. Якобы при досмотре его специально не заметили. Когда из этого ничего не вышло, взялись за командира группы. Тем более что один из бойцов его группы не выдержал допросов с пристрастием и подписал документ о том, что необходимости стрелять на поражение у товарища майора не было. Перов не был в обиде на своего подчинённого. Он знал, как умеют эти ребята выбивать нужные показания.
И вот, когда его в очередной раз привели на допрос в землянку к особистам, Перов понял, что скоро участь его будет решена. От него, по сути, уже ничто не зависело. Рядом с ним стоял захваченный адъютант со связанными руками и окровавленным лицом. В землянке ещё находились садист – старший лейтенант, – его начальник из НКВД – майор, – а также начальник разведки, представитель штаба армии, писарь и незнакомый ему мужчина в штатском. По-видимому, переводчик. Всё было предопределено. Сейчас немец даст показания, что майор выстрелил генералу в голову с расстояния в пару метров. Это не сошло бы с рук даже солдату-первогодке с плохим зрением, а уж ему – профессионалу… Тут и доказывать ничего больше не надо было. А понятие аффекта или душевного состояния при потере боевого товарища таким воякам, как старший лейтенант, ни разу не бывавшим ни на линии фронта, ни тем более за ней, было неведомо.
После того, как штатский перевёл последний ответ на вопрос о случившемся с генералом, старлей довольно улыбнулся, разведя руки в стороны. В отличие от него, пленный немец бросил на Перова сочувствующий взгляд.
– Ну что, майор? Сколь верёвочке ни виться, а конец для предателя один! – радостно подытожил окончание допроса старший лейтенант. – Жаль только, что лейтенанта там похоронили, а не с собой через линию фронта перетащили, – сказал он небрежно, словно это был не человек, а мешок с картошкой. – Но оно и понятно: зачем тебе, майор, лишние проблемы? Может, ты в параллель с генералом и ему в спину стрельнул? Для надёжности, а?
Перов и так еле сдерживался. Он увидел, как заходили желваки на лице начальника разведки при словах этого молодого сосунка. Но, когда особист оскорбил память о Серёге, майор не смог вытерпеть:
– Не тебе, лейтенант, на такие темы рассуждать, – сказал Перов, специально занизив его звание. – Ты хоть наших, хоть немцев в равных условиях встречал? Не связанными? Устал я от тебя, лейтенант. Ты, конечно, парень неплохой, с фантазией, – спокойно продолжил он, просчитав ситуацию за считаные секунды и начав импровизировать на ходу: – Вот, ножичек мне подбросил – думал, я после твоих допросов вены себе вскрою? Нет, сопляк! Я по-другому поступлю.
Старлей побледнел. Переводчик, вообще, спрятался под стол. Второй НКВДшник потянулся было к кобуре, но начальник разведки аккуратно перехватил его руку. Он один знал, что в отношении майора по прозвищу Смерть это было бесполезно. Если он не блефует и у него есть нож, то в тесном пространстве землянки у них нет против него ни одного шанса. А нож у Перова был на самом деле и спрятан был за спиной.
– Попробуй взять живым хотя бы одного настоящего фрица. Только живым!
С этими словами майор вытащил нож и, одним движением разрезав верёвку на руках пленного, метнул его точно в синюю фуражку старлея, висевшую на гвоздике у окна. Затем, бросив в сторону немца фразу по-немецки: «у тебя есть шанс умереть достойно», быстро вышел из землянки. Он только и успел сложить руки за спиной да сказать конвойному, что его приказали отвести обратно, как раздались выстрелы. Перов усмехнулся: «Живым, конечно же, не получилось».
А дальше были дознание, допросы и суд. Ему повезло. Но, как говорят, везёт сильнейшим. Тогда, в землянке, он всё правильно просчитал, и это дало возможность получить не расстрел, а пятнадцать лет лагерей. Хотя за такое, как сказал один из НКВДшников, и расстрела мало! Но свидетелей инцидента хватало. А с учётом того, что представитель штаба армии и начальник разведки изначально были на стороне майора, то дело могло принять неприятный оборот. Ведь почему и как у Перова оказался нож, который старлей конфисковал у одного из его подчинённых, установить так и не удалось. Значит, вина за произошедшее могла повиснуть на старлее и коснуться всего начальства НКВД по возрастающей. А как получилось, что четверо вооружённых офицеров, двое из которых являлись доблестными представителями НКВД, не смогли повязать одного безоружного пленного немца, который мог ещё многое рассказать, было за гранью понимания. Вопросов было много, и все они были не в пользу представителей всесильного ведомства. Поэтому, дабы не выносить сор из избы, и было принято решение: заменить расстрел пятнадцатью годами лагерей.
От воспоминаний Перова оторвала пронизывающая тело прохлада. Он снова закрыл глаза. Сосредоточился и стал проделывать необходимые упражнения. Когда по телу вновь разлилось тепло, бывший майор мысленно вернулся уже к делам настоящим.
Надо было что-то решать. «Хозяин» – человек не глупый и подозревает его. Скоро, видимо, отдаст его на съедение этому садисту-капитану. Он, конечно, боль терпеть умеет, но здоровье и силы организма не вечны. А ему всё это было ой как необходимо! Да и тем более к побегу практически всё было готово. Вариантов не оставалось. Много полезного для выживания в тайге майор почерпнул из долгих бесед с эвенком по кличке Эвик, которого он защитил от уголовников, проигравших его жизнь в карты, за что тот был бесконечно благодарен ему. Правда, говоря о красотах тайги, он постоянно заводил разговоры про таёжные реки и сплав леса. Перов осознавал, что после его побега Эвика не один раз допросят с пристрастием. Жалко его было. Но была надежда, что, поняв его недалёкость и нулевую осведомлённость, от него отстанут. Хотя… Существовал капитан Степанов. А потому, когда Эвик всё выложит начистоту про их разговоры, надо было, чтобы у всех сложилось впечатление, что он будет сплавляться по одной из таёжных рек. Для этого же Перов завёл дружбу и с Толиком по кличке Морячок, который как раз в бытность жизни на воле работал на лесосплаве. Его он решил взять с собой. Во-первых, для исполнения его планов ему нужен был напарник. И, во-вторых, взяв его с собой, майор подтвердил бы версию о побеге по реке. Притом Морячок был единственным, кому он, не доверяясь до последнего момента о своих планах, мог сделать предложение бежать и быть уверенным, что тот не откажется. Толик был очень ревнив, за что и получил свой срок. Он отдал бы всё за то, чтобы увидеться с женой и убедиться, что она его ждёт. Морячок был крупнее Перова в габаритах и не отличался поворотливостью, но других вариантов не было.
