– А как же патриотизм, народное единство? Мы же не должны упускать шанс сделать страну независимой!

– Да плевать мне на страну, – разоткровенничался пьяный Адриан. – Мишка у меня бабу увёл! Не буду я под его началом работать!

– Слушай, друг. Бросай ты этот корпус, найди себе бабу другую, да живи с миром, – уговаривал его Якуб.

– Как же с миром жить, если баб из-под носа уводят, – едва ворочал языком юный агитатор.

– Так убей этого Ваньку, у тебя же пистолет есть.

– Мишку, а не Ваньку! Отличная идея, брат, пойду убивать Ваньку, то есть Мишку! Или лучше убить Ваньку? – долго не мог выбрать совсем пьяный Адриан.

– Убей обоих! – предложил Якуб.

– Точно, убью обоих! Только я не понял, а кто такой Ванька?

– Неважно! – серьёзно проговорил Якуб.

– Точно, неважно. Пойду и всех троих убью! И Мишку, и Ваньку, и Мишку!– Парень решительно встал и тут же упал на топчан, уснув мёртвым пьяным сном.

Якуб вышел во двор и предложил друзьям быстро собираться, пока не очнулся агитатор. Собирать, собственно, было нечего, Ярослава приготовила им корзину с едой.

– Спасибо вам за всё! – обняла каждого Ярослава. – Уж не верила, что переживём эту зиму с детишками, а тут, как по волшебству, такая подмога появилась.

– Тебе спасибо! Выручила ты нас! Прощай! Не поминай лихом! – обнимая женщину, сказал Стах.

– Чувствую я, что будет повод вспомнить тебя, – загадочно сказала Ярослава, с сожалением разжимая объятья.

Стах, не понимая, о чём она говорит, ещё раз прижал её к себе. Вновь вчерашние видения ворвались вихрем в его затуманенный похмельем мозг, он с трудом оторвался от неё и быстро пошёл прочь, догоняя уже вышедших за калитку друзей.

9. Собрание.

Вечером Ганна собрала семью за столом. Весь день никто не разговаривал друг с другом. Без Ганны в хате царило мрачное молчание, и работа не спорилась. Мать как ушла с утра на реку, так к вечеру только вернулась. Ганна выставила на стол остатки холодной еды, но никто к ней не притронулся.

– Ну, что с позором этим будем делать? – спросила Ганна.

Молодёжь молчала. Семён сжал под столом руку Орины.

– Хватит обжиматься! – резко гаркнула мать. – Иди Маринку позови, невесту свою.

Семён подскочил с лавки красный, как рак.

– Зачем, мама?

– Она невеста твоя, она должна знать. Во вранье жить нельзя. Не буду я тебя перед Мариной всю жизнь покрывать! Иди! – грозно крикнула мать.

Все молча сидели, притихшие и ошарашенные, пока Семён ходил за Мариной. Марина вбежала в хату запыхавшаяся и радостная, ни о чём не подозревая.

– Что тут у вас за собрание? –спросила она.

– Садись, – жёстко сказала Ганна.

Весёлость Маринки как рукой сняло, она тихо опустилась на лавку.

– А ты не топчись в сенях, – сказала Ганна Семёну, – надеешься, что само собой всё наладится? Давай, сам рассказывай!

– Я не могу, мам,– забубнил Семён.

– Ах, не может он, – буквально взвизгнула Ганна. – Как с девками резвиться, так ты мастер, а как за поступки свои отвечать, так в кусты? Говори! – гаркнула мать.

Семён встал со скамьи, перебирая скатерть руками. Посуда поехала со стола.

– Не тяни! – опять закричала Ганна. Орина, не выдержав, тоже поднялась.

– Да говори, что стряслось? На фронт что ли забирают? – спросила Марина.

– Ну! – угрожающе рыкнула мать.

– У нас с Ориной будет ребёнок, – наконец, выговорил Семён.

Марина вскочила, несколько секунд она молчала, оглядывала всех присутствующих, пытаясь понять, где тут подвох, затем рухнула на скамейку, захватив скатерть так резко, что посуда посыпалась на пол, и начала смеяться громко и заливисто! Отсмеявшись, сказала:

– Ну, ты, Оринка, даёшь! Два мужика у тебя теперь? Муж и ещё … муж? – и опять начала смеяться. – И ты молодец, Семён! Ой, молодец. Я думала, ты на Сашку глаз положил, а у тебя с Оринкой любовь!

– Что? И Сашка тут замешана? –вскочила с лавки Ганна.

– Да я бы руки лучше на себя наложила, чем такой позор терпеть! – зардевшись, звенящим от напряжения голосом, сказала Саша.

– Во даёт! – улыбаясь, ответила Марина, – Да проще ребёнка задушить!

– У тебя хватило бы… Ты бы смогла задушить ребёнка? – заикаясь, пролепетала Орина.

– Да не заикайся, Оринка, рожай, не бойся. Ничего с твоим ребёнком я делать не собираюсь, я не про твоего ребёнка говорила! – весело сказала Марина.

– А про какого ты ребёнка сейчас говорила? – не зная, что ещё от них ждать, прошептала Ганна. –И ты туда же, девка, согрешила? Грех на душу взяла? До свадьбы? О, господи! Ты что, тоже беременна?

– Пока точно не знаю! – захохотала Маринка.

– Срам какой! Как в глаза людям смотреть! Как жить дальше!– остановила её Ганна.

– Пусть Семён живёт с Ориной, пусть ребёнка растят вместе! – предложила Марина.

– Я же замужем уже, как я могу с Семёном жить? –тихо сказала Орина и заплакала.

– Да ты уже с ним живёшь месяцев восемь, как минимум, судя по пузу, – Маринка опять засмеялась.

– Греховодники! Про бога забыли! Что творится в моей семье! Мужняя жена прелюбодействует, девка незамужняя грешит до свадьбы! Хлопец, как кобель, всех девок кроет! Был бы отец в доме, не допустил бы такого позора, – запричитала мать. – Что ж делать-то? Перед людьми стыдно! Как людям в глаза смотреть?

– Не до людей пока, нужно в семейных отношениях разобраться, это важней сейчас. Пусть каждый скажет, кто кого любит, как и с кем хочет жить, – спокойно сказала Александра.

– Девчонка правильно говорит, – неожиданно выступила обычно молчавшая баба Ярина.

– Дельное предложение. – Ганна удивлённо посмотрела на Сашу и, неожиданно для себя, согласилась, перестала причитать и начала по-хозяйски решать текущую проблему. – Давайте по очереди. Семён, начинай. –мать строго посмотрела на сына, хотя необходимости в этом не было. Семён был серьёзен, таким его никто никогда не видел.

– Виноват я перед вами всеми. Простите меня. Из-за меня все эти проблемы.

Зависла пауза. Семён впервые выступал с подобной речью.

– Ты кого из них любишь, Семён? – спросила мать уже спокойно, без злости, видать, перекипела. Все девки за столом замерли.

Семён остановил взгляд на Саше, затем серьёзно ответил.

– Я их всех люблю, мама.

Маринка захохотала пуще прежнего, никак не могла остановиться!

– Правильно, Семён, молодец, пора разрушить все эти дурацкие правила и устои! Многожёнство – это прекрасно! А я тогда заведу себе пять мужей!

– Марина, срамота-то какая! – остановила её Ганна.– Так, ты, Орина, чего хочешь, кого любишь? Мужа разлюбила уже?

– Я люблю Виктора и жить с ним хотела бы, и ребёнка от него хотела бы, – немного успокоившись, сказала Орина.

– Так чего ж ты с Семёном-то загуляла, если Виктора любишь? – удивилась Ганна.

– Мама, я удержаться не смогла. Виктора уже год почти дома нет, а Семён … он такой ласковый, весёлый и красивый. Как тут устоять? – объяснила Орина.

– Что-то я не пойму, так ты Семёна любишь или Виктора? – напряжённо спросила мать.

– Я и Семёна люблю, и Виктора, – призналась Орина.

Маринка опять захохотала.

– Вот семейка! Не зря вы мне нравитесь! Все поперёк правил живут! Молодец, Оринка! Если бы не твоё пузо, была бы лучшей!

– Хватит веселиться, Марина. Про себя расскажи. Чего ты хочешь? – опять прервала её мать.

– Я вообще замуж не хочу. Меня родители заставляют, – ответила Марина.

– Молодец, Маринка! – с печи вставил слово Пашка.

– Смолкни, – огрела его полотенцем по спине Ганна и повернулась к Марине. – А как же ты жить будешь без мужа? – удивилась Ганна.

За всю жизнь не слышала она ни разу, чтоб девка замуж не хотела, да и разговоры такие про любовь никогда в её семье не велись. Обычно, как отец сказал, так и было, а тут глава семейства на фронте, а она совсем запуталась в делах своих взрослых детей.

– Я в армию хочу. Говорят, что революционеры женщин тоже берут в армию, вот и я пойду. Хочу мир посмотреть, хочу свободы! – уверенно и с воодушевлением произнесла Марина.