Мой анализ касается взаимодействия власти и контрвласти (власть исходит главным образом от институтов, контрвласть – от гражданского общества) в процессе создания властных отношений. В этой работе я утверждаю, что формы и процессы коммуникации имеют решающее значение для того, какими окажутся контуры этого взаимодействия. Я подчеркиваю ключевую роль коммуникации в институциональной политике, а также выделяю, основываясь на ряде практических примеров, новые перспективы социально-политических перемен, открывающиеся для социальных акторов благодаря расцвету массовой самокоммуникации. Я полагаю, что сейчас можно с еще ббольшей уверенностью утверждать, что у индивидуальных и социальных акторов благодаря распространению массовой самокоммуникации неожиданно невероятным образом расширились возможности бросать вызов власти государства. И дело тут, разумеется, не только в воздействии Интернета. Технологии сами по себе ничего не определяют, поскольку социальные процессы встроены в сложную систему социальных отношений. И все же технологии, и в особенности коммуникационные, не являются нейтральными. Между властными отношениями в обществах, где написанное слово доступно лишь незначительному меньшинству, и в обществах, где распространение письма и издательской деятельности благодаря печатному станку делает его массово доступным, имеется фундаментальное различие. Существует принципиальное различие между политическими процессами в эпоху господства газет и политическими процессами в эпоху радио и тем более телевидения. Не менее существенно и важно различие (о чем идет речь в настоящей книге) между властью, опирающейся на массовую коммуникацию, и возникшей благодаря Интернету автономной возможностью бросать вызов политическому порядку. Хотя технологии не определяют течение и результат процесса осуществления власти, однако они и не нейтральны, поскольку именно они могут максимально увеличить шансы на появление и осуществление альтернативных проектов, возникающих в обществе в качестве вызова власть предержащим.

Два важных примера различной значимости могут проиллюстрировать этот сдвиг во взаимодействии между властью и контрвластью в мире цифровых сетей коммуникации. Первый – это вызов, брошенный WikiLeaks обстановке секретности в правительстве и манипуляциям информацией во внутренних и международных делах. Секретность всегда была главным инструментом любого, законного или незаконного, правительства, с помощью которого оно принимает решения от имени своих граждан, не ставя их при этом в известность о положении дел. Благодаря работе WikiLeaks по разоблачению действий правительства, касающихся всех граждан, но утаиваемых якобы из соображений национальной безопасности и тем самым недоступных общественному надзору, у граждан появились новые возможности контролировать своих представителей. Второй пример – это рост в 2010–2012 гг. социальных движений протеста против несправедливости существующего социального порядка и недемократических политических практик в более чем ста странах и тысячах городов по всему миру, которые, используя Интернет и беспроводные средства связи, выстроили автономный процесс коммуникации, приведший к самокоммуникации и самоорганизации и в конечном счете – к существенным сдвигам на множестве уровней в политических системах и общественном сознании. Я не буду здесь обращаться к эмпирическому материалу и приводить подробный анализ этих процессов, поскольку все это уже было изложено в другой публикации [Castels, 2012], а также представлено в научных докладах [Castels, 2010; 2011]. Я сосредоточусь на значении этих событий в контексте представленного в этой книге анализа взаимоотношений коммуникации и власти.

Однако прежде чем напомнить читателю об основных чертах этих социальных практик, думаю, необходимо с аналитической точки зрения подчеркнуть, что власть социальных сетей, воплощенная в Интернете, – это не просто технологическая характеристика, поскольку Интернет, как и всякая технология, относится к материальной культуре, а стало быть, представляет собой культурную конструкцию. В данном случае – это культура свободы.

В последние четыре десятилетия, теснейшим образом связанные с появлением новой технологической парадигмы в сфере информационно-коммуникационных технологий, основанных на микроэлектронике, мы наблюдаем подъем новых коммуникационных практик [Newman, 2013]. Поскольку целенаправленная коммуникация – одна из фундаментальных характеристик человеческих существ, трансформации в коммуникации воздействуют на все сферы человеческой жизни, а также возможно (только возможно) со временем приводят к изменениям в функционировании нашего мозга. В конце концов у людей все зависит от эволюции нейронных сетей мозга в ходе взаимодействия с генетической наследственностью и их естественной природной и социальной окружающей средой [Damasio, 2009].

Из истории технологии известно, что люди усваивают, используют и видоизменяют новые технологии в соответствии со своими потребностями и желаниями, зависящими от особенностей их культуры, социальной организации, институциональной среды и личностных характеристик. Однако существует и специфический эффект технологий. Нужные технологии появляются в том месте и в то время, где и когда люди и их сообщества ощущают в них настоятельную потребность. Именно так возникает эффект синергии между технологическим изобретением и социальной эволюцией.

Именно таков случай Интернета – сети компьютерных сетей, образующей ткань нашей жизни в сетевом обществе.

Фактически Интернет – это старая технология (впервые запущена под названием Арпанет в 1969 г.), но активное его использование, характеризующееся экспоненциальным ростом, началось с середины 1990-х годов, а последовавший расцвет связан с распространением беспроводной коммуникации нового поколения. Если в 1996 г. по всем миру насчитывалось чуть менее 40 млн пользователей Интернета, то к 2013 г. их было уже 2,8 млрд, причем самые крупные скопления пользователей сосредоточены в Китае, США и Индии. Коммуникационные технологии все чаще основываются на беспроводных платформах. В 1991 г. насчитывалось около 16 млн абонентов мобильных телефонов (телефонных номеров). К моменту написания данного текста в 2013 г. их было уже более 6,4 млрд (по самым осторожным подсчетам, можно сказать, что более 85 % обитателей нашей планеты связаны через беспроводные сети). Это, конечно, самое стремительное распространение коммуникационной технологии в истории. Распространение широкополосной передачи более ограничено, однако тенденция фиксирует ускорение темпов распространения беспроводного Интернета среди разных социальных групп и на различных территориях (например, в Южной Америке охват мобильной связью населения составляет 82 %, в Аргентине – свыше 120 %). Прогнозы на 2014 г. утверждают, что число пользователей мобильного Интернета превысит число пользователей стационарного Интернета.

Быстрое распространение Интернета начиная с середины 1990-х годов стало результатом сочетания трех факторов:

1. Технологическое открытие Всемирной паутины Тимом Бернерсом-Ли и его готовность улучшать исходный код, сделав его доступным для глобального сообщества пользователей с помощью открытых сетевых протоколов TCP/IP, разработанных в 1973–1975 гг. Винтом Серфом и Робертом Каном. Паутина продолжает функционировать в соответствии с этим принципом открытого кода. Две трети всех сетевых серверов поддерживаются Apache – программой с открытым кодом, разработанной свободным сообществом программистов.

2. Институциональные изменения в управлении Интернетом, находящимся под общим управлением глобального интернет-сообщества, но приватизированным и разрешающим как коммерческое, так и коллективное использование.

3. Глобальные перемены в культуре и социальном поведении: индивидуализация и осетевление.

Позвольте мне подробнее остановиться на этой последней социальной компоненте – основе развития Всемирной паутины и других интернет-сетей.