- Вообще-то есть кое-что, - она последний раз всхлипнула, вытирая щеки тыльной стороной ладони, и отстранилась от него.
***
Драко проводил взглядом Поттера, скрывшегося за Грейнджер в ее спальне, и недовольно скривил губы. Ему совсем не нравилось, в каком она состоянии, он ощущал сильное желание прижать ее к себе и утешить, но она ушла с Поттером, с тем, кто якобы был ей ближе. Он усмехнулся. Кто только действительно ей сейчас ближе – оставался вопрос. Он потянулся за виски. Открыв бутылку и плеснув в стакан алкоголь, парень серьезно подумал, что надо быть внимательнее и он теряет сноровку, раз Поттер так легко наложил на него чары слежки. В принципе, вся эта ситуация сильно позабавила Драко и сейчас он отсалютовал стаканом сам себе, делая глоток победителя в необъявленной войне. И пусть она злится, ночью уже будет стонать под ним, забыв про бывшего на совсем.
Он вдруг вспомнил, что собирался проверить работу сущностей на сокрытие, но Поттер с Уизли так неожиданно объявились, что у него совсем вылетело из головы. Драко пошел к себе в комнату, взял атам и, вернулся обратно в гостиную. Полоснув лезвием по руке, позволил каплям крови падать на ворсистый ковер, закрыл глаза и сосредоточился, произнося длинное заклинание на латыни с измененной концовкой, которую подсмотрел у отца в памяти. Сконцентрировавшись на стакане с виски, по окончанию заклинания Драко почувствовал присутствие сущностей, легкий холодок прошелся по его спине, обдувая невидимым сквозняком. Спустя мгновение, он увидел, что стакан в руке стал мигать, как если бы связь с голограммой прерывалась: он то появлялся в руке, то исчезал. Нахмурившись, он представил, что его нет – и стакана в руке не стало. Затем представил, что он держит стакан в руке – и вот он снова появился. Ощущение стакана было, а вот видимости – нет. Неплохо.
Из своей ванной комнаты вышла Грейнджер в домашней оверсайз футболке и коротких шортах: глаза красноватые, щеки немного опухшие от выплаканных слез, хмурая, недовольная. Поттера не было.
- Ты как? – склонив голову на бок, произнес Драко, окидывая ее оценивающим взглядом. Ему нравилось, что она ходила при нем в домашней одежде. Создавалось ощущение уюта.
Она посмотрела на него исподлобья:
- Была бы лучше, если б ты не влез, - она встала в середине гостиной, не дойдя до диванов, скрестив руки на груди, явно намереваясь высказать ему, как он был не прав, и Малфой почувствовал ее настрой.
Он удивленно приподнял бровь:
- Я? Вообще-то твои дружки ворвались сюда и это твой бывший чуть не всадил в меня пару проклятий.
- Малфой, ты невыносим! – всплеснула руками Гермиона, - почему тебе всегда нужно встревать со своими язвительными репликами?! – ее прорвало, - я хотела сама все объяснить! Знаешь, что ты, что Рон – вы так похожи: ни капли не заботитесь о чувствах других, думая только о себе!
- Ты ведешь себя как ребенок, Грейнджер, - его тон посерьезнел, скрытое раздражение сквозило в голосе, а беззаботное выражение лица исчезло в миг. Ему не понравилось, что она поставила его в один ряд с Уизли. - Помнится, уговаривая меня вместе приступить к расследованию дела по артефакту ты постоянно твердила, что мы уже взрослые люди, а сама скрываешься как нашкодившая малолетка, - он поставил стакан с виски на журнальный столик и, отзеркалив ее позу, также скрестил руки на груди, - смелая гриффиндорка Грейнджер оказалась трусихой и не могла признаться в том, что трахаешься со мной. Скажи спасибо, что я еще не рассказал, как ты охренительно громко стонешь, когда я в тебе, - окончание своей реплики он произнес уже с большой долей яда.
Она задохнулась от возмущения:
- Ты неисправим, Малфой! Был подонком, им и останешься, и ничто тебя не исправит!
- Просто я знаю, чего хочу, – он красноречиво, медленно окинул ее взглядом с головы до ног, от которого Гермиону кинуло в жар, - Пора уже и тебе определиться.
Она тяжело задышала, сжала руки в кулаки, внутри все бурлило от возмущения, негодования, перевозбуждения, она хотела что-нибудь с ним сделать. Ударить, зарядить пощечину, укусить… Любое действие. И как ее угораздило проникнуться чувствами к этому… невыносимому, заносчивому, неисправимому снобу.
Он смотрел на нее надменно, выжидающе, прищурившись и задрав подбородок. Взгляд глаза в глаза, обстановка накалилась до такой температуры, что тут уже либо подкидывать дров, либо тушить пламя. Тяжесть воздуха в пространстве давила, заставляя часто и прерывисто дышать. Казалось, мгновение превратилось в вечность.
- Ненавижу тебя, - на выдохе прошипела она сквозь зубы и сделав шаг навстречу обвила шею руками, встала на носочки и припала к его губам, проникая языком в рот, настойчиво, как это делал всегда он, но мягко. Вдохнула родной и такой крышесносный запах Драко, заставляющий одновременно сердце трепетать и чувствовать умиротворение. Контраст, от которого подкашивались ноги и мутнел рассудок. Чертов Драко Малфой. Чертов подонок.
- Снова врешь, - между поцелуями почти злым шепотом произнес ей прямо в губы, сминая футболку, обхватывая за голую талию, прижимая ближе к себе. Она снова его дико взбесила и завела.
И Гермиона внутренне согласилась с ним. Она врала.
Вляпалась по самые уши.
Видимо, Гермиона Грейнджер совсем не любила легких путей, и в сердечных делах в том числе.
Их накрыла волна возбуждения от произошедшей перепалки, поцелуи были неистовыми, движения болезненными, объятия жаркими. Драко схватил ее за волосы и грубо оттянул назад, прикусив нежную кожу шеи так, что точно останутся синяки и он запретит ей их сводить магией. Будто наказывая, чтобы не врала больше ни ему, ни себе, никому. Языки сплелись в мокром поцелуе, смешиваясь с укусами. Гермиона оттянула его нижнюю губу и также сильно прикусила, наслаждаясь гортанным стоном, вырвавшимся изо рта Драко и утонувшем в их очередном поцелуе. Они злились друг на друга, они хотели друг друга – и степень этих эмоций была равнозначна.
Драко обхватил ее за талию, поддел шорты с трусиками и одним движением стянул с нее, чувствуя твердое напряжение в штанах, не желая церемониться, а просто взять и оттрахать ее, ту, что была самым мощным катализатором его эмоций и чувств. Он провел рукой по спине, вспоминая, что ее ранение еще не до конца зажило, но он больше не мог ждать. Драко развернул ее к себе спиной, подтолкнув к спинке дивана, и она уперлась в нее руками. Обхватив рукой за талию, он коленкой раздвинул ей ноги, давая понять, как ей нужно встать, и Гермиона послушно встала в позу. Он приспустил штаны, высвобождая член, провел рукой по промежности, нащупывая вход. Гермиона ощущала себя в агонии, позволяя творить с ее податливым телом все, что ему заблагорассудится, желая быстрее почувствовать его в себе.
Грубым, резким толчком он ворвался в ее лоно, набирая сразу скорость, держа за бедра. Ее прерывистые, громкие стоны отдавались громким эхом в гостиной, набирая громкость с каждой новой фрикцией. Драко сводил с ума ее голос, меняющийся во время секса. Она томно стонала, закусывала нижнюю губу, приглушенно всхлипывала, до боли в руках сжимая спинку дивана. Это было наваждение, накрывшее обоих с головой. Он вколачивался в ее тело как хозяин, единственный, имеющий на нее право. Замедлив темп, он обхватил ее за горло и потянул на себя, чтобы она выпрямилась. Схватил за талию, забрался под футболку и лиф, по-хозяйски сминая грудь. Припал к ее шее и провел языком по нежной коже, засасывая, оставляя больше следов. Развернув за подбородок ее лицо к себе, он обвел глазами ее томный взгляд, распухшие от грубых поцелуев и укусов губы, раскрасневшиеся щеки и прислонившись губами к ее уху, обжигая горячим дыханием, прошептал:
- Ты моя, - резкий толчок, неожиданный вскрик, - ты поняла? – медленные фрикции, в ожидании ответа.
Ему катастрофически, жизненно необходимо было чтобы Гермиона сама признала, что сейчас она его. Какого-то хрена чувство собственника по отношению к девушке проснулось в нем именно с ней, а стычка с Уизли лишь дала осознать, насколько важно для Драко это было. Гермиона прикусила губу, закрыв глаза, не желая ничего ему отвечать. То, что между ними происходило, было безумием, к чему оно приведет ей не хотелось думать, но сейчас она плавилась под ним как чертова карамель под солнцем.
