Я сжала кулак и ударила им по воздуху, словно громом, а потом позволила обратной силе того взмаха спуститься к моему плечу, по спине, наполнить намеренно расслабленные мышцы и управляемые сухожилия, чтобы после удара кулаком последовал удар противоположной ногой.

Идеально. Идеально исполнено, с идеальным равновесием. Мои движения были экономными и сильными. Я была опасной силой.

Я была готова. Готова сражаться, изгонять демонов, готова к трансу и чарам. Готова защитить девочку, выполнить задание, воевать.

Мой начальник в этот раз был на моей стороне, мог даже прислать поддержку, но мне нужно было на территорию Аншень, где правил соперник моего босса, мистер Вонг, и появление людей Бок Чоя привело бы к бою. Мне нужно было идти одной, шуметь как можно меньше в банде соперника.

Пару минут спустя я была в своем желтом одеянии, вооруженная персиковым мечом и сталью, распутанным веревочным дротиком, я вышла в коридор, миновала стража, спустилась по лестнице и вышла на брусчатку улицы.

Я думала о Сю Шандяне. Никто не говорил о нем ничего плохого, но все вело к мистеру Сю. Бог игры был рабом в Перу, очаровывал всех, нарядно одевался, раздавал конфеты, заигрывал со всеми, но не был бабником, а недавно овдовел.

Мне придется с ним поговорить. Я не знала, что из этого выйдет. Может, он ответит на какие-то вопросы и прояснит ситуацию. Может, он попытается сжечь меня каким-нибудь проклятием Гон Тау.

Гон Тау пугали меня, и я мало знала об этом. От этого первый шаг был понятным — поговорить с тем, кто мог рассказать больше о Гон Тау.

Если бы у чистоты был запах, то он был бы таким, как в лазарете доктора Вэя. Все поверхности, насколько возможно, были протерты спиртом, очищены лауданумом, и все проветривалось.

Человеческий запах был от пациентов. Сегодня было занято меньше четверти кроватей, но это не помешало запаху болезни, отчаяния и потных бинтов ударить по моему носу.

Два ученика доктора Вэя ходили среди пациентов. Юноши были с тканевыми масками на носах и ртах на случай, если они чихнут или кашлянут. Они ходили среди больных и раненых с заботой и искренностью, и я даже завидовала им. Я хотела бы стать целителем. Целители точно сражались не так часто, как я.

Занятые пациентами, ученики врача и не взглянули на меня, а я прошла к двери, ведущей в комнату, которую хорошо знала. Доктор Вэй и мой отец дружили много лет, и отец часто приходил в эту комнату, что была и аптекой врача, и игральным залом, и они играли в азартные игры, спорили о месте традиций в меняющемся мире. Порой, тихо наблюдая, я скучала и уходила посмотреть на коренья странной формы в стеклянных банках. Когда мужчины замечали, они возвращали меня на место шлепком и шутили, что отец должен был перевязать мне ступни. Порой доктор говорил:

— Знаешь, Чжен Инь, еще не поздно. Если хочешь, я своими ножами отрежу ей ступни, а еще язык бесплатно, — игривая пустая угроза заставляла меня визжать и хихикать, потому что даже такие жуткие шутки были формой симпатии. А доктор мне нравился.

Я думала увидеть его в комнате с травами, но на мой стук отозвался женский голос.

Когда я открыла дверь, она испуганно произнесла мое имя и встала из-за стола, где раскладывала фишки маджонга. Миссис Вэй отличалась ото всех, кого я знала, ведь была единственной в Китайском квартале. Даже японцы и филиппинцы жили тут группами. Но миссис Вэй растили в племени в Китае, которое обитало в том регионе скрытно веками, пока, когда она была девочкой, войска Хана не одолели ее народ. Они заставили ее говорить на их языке, не вспоминать свой, они наряжали ее в их одежду, заставляли слушаться их правителей и почитать их богов.

Может, если бы я знала больше женщин ее возраста, я смогла бы указать на что-то в ее скулах, изгибе лба и структуре ушей, что казалось мне другим, делало ее не китаянкой в плену Хана, а членом забытого племени. Но ее история и потери выражались в мелочах: большие деревянные кольца в ушах, кожаные шнурки в волосах, где появилась первая седина.

Миссис Вэй была пленницей истории, как многие из нас, ее детство, дом и вся культура были забраны у нее силой. В перипетиях судьбы она смогла добиться неплохой жизни, вышла замуж за мужчину со здоровым телом и хорошим доходом. Но она страдала от потерь и без ее народа.

— Ли-лин, — повторила она. — Прости, но моего мужа сейчас тут нет.

— Надеюсь, он в порядке, — сказала я, — но я пришла поговорить не с ним. Я искала вас, миссис Вэй. Надеюсь, я не помешала.

— Не помешала, Ли-лин. Мои подруги собирались поиграть в маджонг. Я редко провожу время с другими женщинами, и я всегда его жду. Но играть нужно вчетвером, а одна прийти не может, так что мы останемся без маджонга.

— Ясно.

— Итак, Ли-лин, в чем ты пришла меня обвинить?

— Миссис Вэй?

— Не стесняйся, Ли-лин. Ты пришла на территорию Аншень в другую часть Китайского квартала, чтобы увидеть меня. Видимо, ты думаешь, что я сделала что-то неправильно, прокляла кого-то своей примитивной магией. Кому я, по-твоему, навредила, жрица?

— Никому. Я пришла не обвинять вас.

— Правда? — она повернулась ко мне, эмоции мелькали на ее лице. — Тогда зачем ты здесь?

— Попросить о помощи.

После долгой паузы она сказала:

— Чем ты заплатишь за мою помощь, Ли-лин?

— Я неплохо зарабатываю, миссис Вэй. Я могу заплатить.

— Ты и половины денег моего мужа не зарабатываешь. Попробуй еще.

— Чего вы хотите? Но я не сделаю ничего, что навредит отцу.

— Думаешь, я хочу навредить ему?

— Вы уже его ранили, миссис Вэй. Не пытайтесь отрицать.

— Слушай, Ли-лин. Твой отец сложный. У меня нет к нему теплых чувств. И в порыве гнева я сделала то, чего не должна была, и причинила ему боль. Но если бы я все время только мстила мужчинам, что плохо себя ведут, у меня не осталось бы ни минуты на что-нибудь еще.

Я кивнула.

— И чего же вы хотите, миссис Вэй?

— Я хочу вернуть своих людей.

Я уставилась на нее.

— Я никак не могу их вернуть.

— Ли-лин, — она осторожно подбирала слова, — я не переставала думать о тебе с того дня, как узнала о твоих глазах инь. Я не юна, и, может, я последняя из живых знаю священные традиции своего народа. Я хочу научить тебя им.

— Хотите, чтобы я изучала дикую магию?

— Можешь называть это так. Мы исполняли танцы в разные времена года, песнями праздновали рождение и горевали из-за смерти, а еще делали стеганое полотно…

— Хотите, чтобы я делала стеганые полотна?

— Так, как плели их мои люди. Как мы пели и взывали к духам. Имена предков. Истории, которые мне рассказывали. Рецепт рагу от моей бабушки. Когда я умру, традиции моего народа умрут со мной. Я жила со страхом из-за смерти, дитя, потому что больше никто не помнит тот мир.

— Миссис Вэй, у меня есть свои традиции, и я почитаю своих предков.

— Предки Хан, Ли-лин, — сказала она. — Даоистские традиции.

— Не понимаю, как я должна почитать образ жизни вашего народа, если вы презираете мой, миссис Вэй.

Она смотрела мне в глаза, и ее взгляд делал ее древней, как скалы. Через миг на ее лице что-то смягчилось, и она отвела взгляд.

— Я не хотела оскорбить ни твой народ, ни твои традиции, так что прошу прощения. Просто Ханов много, даоистов тоже, а я одна. Только я помню свой народ, только я многое знаю. Я хотела бы поделиться всем этим с тобой.

Я смотрела на нее с оценкой. У миссис Вэй только появилась седина в волосах, но рот и глаза обрамляли морщины. Она была одинокой. Жизнь терзала всех нас, время издевалось над нами, а проходящие годы строили нас. Прошлое было лишь костями в засохшем овраге, но прошлое мы не могли изменить. Наши решения в настоящем определяли, кем мы будем завтра, куда придем через десять лет, но прошлое было неизменным, было у каждого. Я снова задалась вопросом, как заживить раны, что на нас оставляло время? Как смыть кровь любимых? Было ли это возможно? Время не было рекой, по которой мы могли плыть по течению, дни проходили безвозвратно, и люди, которых мы любили и потеряли, не возвращались к нам. Никогда.