– Позволь напомнить, что ты больше не на Земле. И в это место попала именно для того, чтобы обучиться традициям и порядкам Лахуса. Уже сегодня ты получишь ответы на многие свои вопросы. А сейчас не стоит терять время. Бери эти вещи и следуй за мной.

Он достал еще небольшую коробку и маленький мешочек. В коробке оказались балетки. Черные, из неопознанного материала. Вроде каучука, но мягкого, как кожа. И все это легко растянулось, повторив форму моей стопы.

– Удобно, – удивилась я. А по ощущениям – будто ступил на облачко.

– Это тоже не забудь, – напомнил Эринс, кивнув на мешочек. А сам развернулся и пошел на выход. Схватив все добро, побежала следом и чуть не столкнулась в коридоре с Кристиной. Она тоже в своей ночнушке была – немного заспанная, беременная и улыбчивая. Платье в ее руках привлекло внимание – голубое, в цвет кимоно Эринса.

Пожелав мне доброго утра, она кивнула, и мы вместе последовали за лахом. Кстати, а ковер в коридоре уже был. Министр слов на ветер не бросает.

– А куда? – тихо спросила я Крис, когда мы начали спускаться по винтовой лестнице.

– В душ, – так же тихо ответила она.

– А он, – кивнула на Эринса, – с нами?

Кристина хихикнула и покачала головой.

– Он под дверью стоять будет и охранять.

И только мы свернули в незнакомый мне коридор, как из ближайшей двери вышел мужчина. Мы с Кристиной одновременно вскрикнули и отпрыгнули от него, а потом захохотали, прижавшись к стеночке. А лах-то почти голый! Одно крохотное полотенечко на бедрах, и то в облипку.

– Эринс! – возмущенно позвал мужчина, резко шагнув назад и захлопнув дверь. Голос его звучал уже приглушенно, и нам с Крис почему-то стало еще смешнее. – Мог бы и предупредить, что Кристина в этом году опять будет.

– Мог бы и догадаться! – крикнул тот, недовольно на нас поглядывая.

А потом строго кивнул, и мы опять возобновили путь, давя смех.

– А вторая кто? – полюбопытствовал все тот же в полотенечке.

– На лекции познакомитесь! – выкрикнула Кристина, а мне шепотом добавила: – Он религию преподает. Эсмир Карит. Противный очень, но тело сама ви…

Договорить она не успела, потому что Эринс обернулся и послал ей такой жуткий взгляд, что даже мне страшно стало. Но Кристина не растерялась вовсе. Гордо вскинув голову, прошла в ванную комнату, и я за ней. Мы обе вздрогнули, когда дверь за нами закрылась с пугающим грохотом, а потом опять засмеялись.

– И так будет каждое утро, – предупредила она. – В башне ванная одна на шесть спален. Но не в этом проблема, а в том, что кроме нас с тобой здесь одни лахи.

– На этаже? – уточнила я.

Кристина хмыкнула и пошла в одну из шести душевых кабинок. Точнее, там целые комнатки были, с лавками, полками, крючками для вещей и шторками.

– Во всей этой драной академии, – пояснила она и включила воду. – Все преподы – мужики. А нас с тобой в их башню поселили.

Все преподы… Белья не носят… Мама дорогая. Куда я все же попала? И ни на грамм меньше вопросов не стало.

– В мешочке щетка и брусок, – громко сообщила Кристина. – На вид мыло, но на деле магическая универсальная хрень. И действенная, зараза! Прыщики всякие, мелкие морщинки и даже растяжки моментально проходят. Кожа шелковистая и нежная, как у младенца. Реально! А еще это странно, но зубы ей тоже чистят.

Я поморщилась и достала брусок. Понюхала, покрутила в руке и тоже вошла в душевую. Пахло приятно – то ли яблоком, то ли грушей.

– Кристин? – позвала я, начав намыливаться.

– А?

– А Эринс, он… Ну… Вы вместе?

Она горестно вздохнула и пару секунд ничего не отвечала. Я уже подумала, что и не ответит, но Кристина все же вяло выдала:

– Да.

– Муж?

И опять печальный вздох.

– Типа. По лахусским законам. Но я их не признаю и не собираюсь.

– Ты ведь уже… Первый ребенок есть, так?

– Есть, – на этот раз она ответила незамедлительно. – С бабушкой сейчас. С мамой Эринса. Но я скоро с ним увижусь.

Я смыла густую зеленоватую пену и разгладила волосы.

– А как же ты тогда сбежала?

– Да не сбегала я, – хохотнула Кристина, только ничуть невесело. Она отключила воду, и я услышала шорох одежды. – Через два месяца после родов женам позволено навестить родственников. Я у мамы пару дней погостила и вернулась. А как не вернуться, когда маленький ждет? Они же, падлы эти, на материнском инстинкте играют. Куда ты уже денешься с подводной лодки? Ребенка не бросишь, развод здесь не предусмотрен. «Наслаждайся жизнью и получай удовольствие» – ты эту фразу часто слышать будешь. Я старалась, честное слово. Но это невозможно в обществе, где у женщин вообще нет никаких прав. Будто в средневековье попала.

Я тоже отключила воду, и на шторку моей душевой упало полотенце.

– Вот, держи.

– Спасибо.

Вытерлась и начала одеваться прямо там, в кабинке. Ночнушку первым делом, затем платье. А как только была готова, намотала на волосы тюрбан из полотенца и вышла к Кристине. Она смотрела в зеркало, расчесываясь. В моем мешочке расческа тоже была, и я встала рядом.

– А почему ты тогда здесь, со всеми? – спросила я и от возникшей догадки улыбнулась. – Второй курс?

Она захохотала и махнула на меня рукой.

– Скажешь тоже! Эрику, сынишке, недавно год исполнился. А лахи тебе не наши детки. Они в год разговаривают и рассуждают, как в три. Уже и оставлять с бабушкой не так страшно. Мама у меня заболела. Сильно. Рак.

– Сочувствую, – прошептала я. А Кристина только улыбнулась.

– А пронесло уже. Я к ней поехала с местным лекарством. Лахи вообще на травах помешаны. Я маме сбор лечебный привезла и осталась на три месяца, чтобы убедиться, что все в порядке будет. Эринсу со мной нельзя было. А он скучал, видите ли. Вот и приходил во снах.

Она хмыкнула и показала на свой живот. Мол, вот чем все закончилось.

– Доприходился! – подытожила я.

– Угу! А в этом году его назначили правой рукой ректора, и как же это молодая жена без присмотра останется? Так что да… У меня второй курс.

В дверь неприветливо постучали, и мы переглянулись в зеркале.

– А слух у них, кстати, хороший, – шепотом добавила она и сложила банные принадлежности в мешочек.

А когда открывала двери, добавила:

– И хорошо, что ты вчера бунт устроила. Тебя теперь, как особу непредсказуемую, ректор под присмотром поближе к себе держать будет. А мне не так скучно.

Я как раз хотела сказать, что держат меня по другой причине, но Эринс уже показался в поле зрения и вставил свое слово:

– Вы только по утрам видеться будете. – Действительно, стоял под дверью все это время, сторожил. – И в столовой. А там и других подруг найти можно. Более благоразумных.

Я не могла не отметить, что звучало это даже ни как упрек, а как самый настоящий приказ. Просто завуалированно, якобы в форме предложения или совета. Но уже по тону было ясно, что приказ. И по обреченному взгляду Кристины тоже.

– А с кем дружить, ты тоже не имеешь права выбирать? – спросила я шепотом, когда Эринс прилично отдалился.

Она только фыркнула и послала мне насмешливый взгляд.

– Конечно, – громче добавила явно не для моих ушей и подмигнула. – Мужа нужно слушать беспрекословно. Муж – глава семьи и самый уважаемый лах в жизни женщины. Но это вам на лекциях и так расскажут. Раз сто за занятие.

***

В столовую мы с Кристиной по настоятельной рекомендации Эринса шли в полном молчании. Только обменивались взглядами и насмешливыми улыбками, встречая очередную помпезную вещь на своем пути. То хрустальная люстра, свисающая едва ли не до пола, то замысловатая скульптура в виде какой-то капли с шипами, то картины почти во всю стену с невероятными пейзажами. Я невольно даже залюбовалась одной, где изображался пляж и замок вдали. Эдакое райское местечко.

Эринс остановился у дверей столовой и жестом предложил нам пройти внутрь. Ну мы и вошли. А там все те же три ряда столов, которые опять ломились от русских яств и за которыми сидели наши подруги по несчастью. И музыка. Такая умиротворенная, ласковая, я бы даже сказала ласкающая душу. Так и хотелось закрыть глаза и расплыться лужицей, впитывая в себя каждую нотку, каждый перезвон колокольчиков. Но я, естественно, устояла. Пробежалась быстрым взглядом по смиренным лицам присутствующих и наткнулась на одно строгое – ректора. Сидя во главе центрального стола в своем роскошном синем кресле, он смотрел прямо на меня. Странным-странным, голодным взглядом. Как волк смотрит на зайчика. И это при том, что у него в руке уже была вилка с наколотым блином.