Главком обернулась и наградила их хмурым взглядом.

– Наверное, я пожалею, если попрошу вас объясниться?

– Нисколько. У меня на родине, в Земле Зеленых Гор На Западе, есть один национальный герой – Великий Предводитель Парней Из Зеленых Гор. Его известность достигла таких высот, что восхищенным последователям перестало хватать его подвигов. Они сочинили еще несколько. Это правда, что он выиграл пари, подняв зубами пятидесятифунтовый мешок соли и взмахом головы закинув его на плечо. Но вот история про то, как его однажды поймали красные мундиры, а он предложил поставить им выпивку и посоревноваться, кто кого перепьет, а сам в конце концов сбежал, когда последний солдат сполз под стол, – откровенная выдумка. Эти небылицы как дары, которые кладут к ногам героев. Один биограф однажды сказал, что Великий Предводитель умер дважды: первый раз, когда умерло его тело, а второй – тридцать лет спустя, когда выдумали последнюю историю о его подвигах.

– Хочешь сказать, из тебя тоже выйдет герой?

– Госпожа, вы видели кукольный спектакль и слышали, как приветствовали мою маленькую тряпичную аватару. Я тот самый человек-пес, который объявил себя богом в Парче, воскресил из мертвых Гениального Стратега и поднял флаг Китая над Миром! Как я могу не быть легендой? А легенды всегда приукрашивают. Великие подвиги неизменно приписывают тем, кто ими славится, точно так же, как новые шутки неизменно приписывают тем, кто имеет репутацию острослова. Вы сделали себе имя как выдающийся стратег, причем стратег, не склонный к эффектным и бескровным победам. И вдруг вы поступаете вразрез со всем, что делали раньше. Это как если бы вы были солидным оратором и в один прекрасный день придумали необычайно смешную шутку.

– А ты? – спросила Хитрая Лиса Даргера. – Тоже легенда?

– Каждый делает, что может, госпожа, – скромно улыбнулся тот.

– И в результате мои заслуги приписывают тебе.

– Вы прославились отнюдь не миролюбием – по сути, как раз наоборот. Трюк с куклами не вяжется с вашим образом.

– Верно, – согласилась Хитрая Лиса. – Интересно, а не вы ли подкинули мне эту идею?

– Госпожа! Как мы могли? Вы и близко нас к себе не подпускали.

– Что сделано, то сделано, – сказал Довесок. – Было, да прошло да быльем поросло. Кто старое помянет… Нужно забыть о прошлом и смело двигаться в будущее.

– По-моему, это первые разумные слова, которые я от тебя услышала. Нам и правда надо подумать о будущем. Тайный Император очень воодушевился последней победой и решил, что Север должен быть покорен до наступления холодов.

– Как хорошо, что для этого у императора есть вы, – вставил Довесок.

– Еще раз попытаешься подлизаться, и я убью вас обоих, а уж после подумаю, как это объяснить. Я убеждена в одном: того, что хочет император, добиться невозможно.

– Пожалуй, это ставит крест на всей затее, – посочувствовал Даргер.

– Ко всему прочему, на нас собираются обрушиться армии трех государств – данников Союза Желтого Моря. Дело может кончиться тем, что нам придется перебраться за городские стены и превратиться из осаждающих в осажденных.

И Довесок, и Даргер участливо повздыхали, но собственными соображениями делиться не спешили.

Хитрая Лиса отвернулась и прикоснулась ладонью к холодному мраморному лбу императора Суня.

– Мы почитаем его как императора, – сказала она, помолчав, – но Сунь Ятсен никогда им не был. Династия Гоминьдан правила недолго, никогда не контролировала весь Китай и пала под натиском распрей, революций и честолюбивых военачальников. Но он до самой смерти боролся за всеобщее благо, даже если это иногда означало якшаться с отъявленными негодяями и мерзавцами. Во имя долга он подавил личную неприязнь к таким людям. – С внезапной решительностью она отвернулась от гроба. – Мне пришло в голову, что ваши хитрость и вероломство, хоть и представляют постоянную угрозу нашему делу, могут сослужить хорошую службу.

– Я все время только об этом вам и твержу, – отозвался Даргер. – Только, конечно, без того нелестного оттенка, с которым вы отзываетесь о наших многочисленных достоинствах.

– Я извещу казначейство, чтобы вам выплатили жалованье в соответствии с вашим новым статусом послов.

– Послов? Каких послов?

– Объясню, когда придет время. Подозреваю, что скоро. А пока больше вас не задерживаю.

Пока они спускались к ожидавшим скакунам, Довесок заметил:

– Все прошло на удивление хорошо.

– Слишком хорошо. Интересно, что задумала главком.

Две ночи спустя Довесок отправился в самое сердце Юга.

* * *

Давно уже начался комендантский час, и улицы, по которым он шагал с Огненной Орхидеей, были темными и пустынными. Ужасный Надоеда топал впереди и освещал дорогу шестом с перегонным кубом, у горлышка которого трепетало желтое пламя. Огненная Орхидея облачилась в длинный черный плащ, но накинула капюшон не для того, чтобы спрятать свои особенные волосы, а для пущего драматизма.

– Объясни как следует, что за таинственное письмо ты получила, – попросил Довесок.

– Это было самое обычное таинственное письмо. Но вместе с ним передали дорогой опал, и я отнеслась к письму всерьез. В нем говорится, что ты должен явиться один, в полночь, в некий дом в плохом районе, чтобы узнать кое-что важное. Это все.

– Но ты со мной, то есть я не один.

– Жены не считаются. Все это знают.

– А как же Ужасный Надоеда?

– Сегодня он просто слуга. К тому же ему пора учиться смелости и хитрости.

Они подошли к военному контрольно-пропускному пункту, и из темноты, завидев нарушителей, вынырнули солдаты. Впрочем, как только факел осветил лица Огненной Орхидеи и знаменитого Воинствующего Пса, они отступили, благоговейно и почтительно перешептываясь.

– Что сталось с опалом? – спросил Довесок, когда их снова поглотило ночное безмолвие.

– Он в надежном месте, не волнуйся.

Огненная Орхидея остановилась на перекрестке.

Ужасный Надоеда поднял перегонный куб повыше, чтобы она смогла прочитать названия улиц, а потом опустил пониже, чтобы она сверилась с картой.

– Туда.

Они свернули на боковую улицу и стали отсчитывать двери, пока Огненная Орхидея, спрятав карту, не указала на одну из них.

Довесок мягко отодвинул мальчишку в сторону и жестом показал Огненной Орхидее встать напротив.

Затем постучал.

За дверью послышалось тихое шарканье, будто два человека изготовились с обеих сторон от входа, но услышал это только Довесок – человеческое ухо столь слабые звуки не улавливало.

Других подсказок ему не требовалось.

– Заходи, – раздался мужской голос. Дверь не открылась.

Довесок поднял шест Ужасного Надоеды повыше, чтобы осветить внутреннюю часть дома, когда Дверь распахнется.

– У вас заперто? – спросил он небрежно.

– Нет. Заходи.

Довесок неслышно сжал трость и вскинул ее, как бейсбольную биту.

– Мне прислали письмо, – сказал он. – Это то место?

– Да, оно самое. Заходи. – В голосе незнакомца чувствовалось напряжение. Довесок кивнул Огненной Орхидее, и та потянулась к дверной защелке.

Как только защелка откинулась, он что есть мочи пнул дверь. С приятным треском она врезалась в стоящего позади человека, раздался крик боли. С громким хрустом Довесок обрушил трость на череп мужчины, ослепленного фонарем и щурившегося слева от входа.

Отвесив челюсть, незнакомец повалился навзничь. По полу звякнул кинжал.

Что-то легонько чиркнуло Довеска по затылку. Он обернулся и понял, что высунувшаяся из-за двери женщина пытается оглушить его дубинкой. И ей бы это удалось, если бы не Огненная Орхидея, которая бросилась прямо на нее и отшвырнула назад.

Довесок только и успел разглядеть, как по горлу женщины чиркнул нож.

Огненная Орхидея нагнулась осмотреть тела.

– Моя мертва, но твой еще дышит, – заключила она и немного погодя добавила. – Опалов больше нет. Жаль. Один нож, одна дубинка, у парня пистолет в кармане. Ничего стоящего.