Он закричал.
Мужчина почувствовал запах собственной плоти, понимая, что это оставит неизгладимый след на всю его жизнь, и будет сопровождать его так же, как приобретенная хромота. На безобразной вздутой красной плоти красовалась буква «Т». Трус.
Они отпустили его, оплёванного, висящего на холоде.
В синяках, окровавленный, рыдающий, с пульсирующей болью на бедре, он ждал, когда Мила придет и заберет его. Его жена… Она могла ненавидеть его то, что он сделал, что проявил трусость и теперь был помечен навсегда. Она настолько его ненавидела, что даже не подошла к нему.
Она не подошла. Когда он оглянулся в сторону дома, она зашла в дом, а окна были темны.
Он склонил голову, едва держась на ногах и дрожа от холода. Дышать было тяжело, еще труднее было оставаться в сознании с болью, разрушавшей его слишком слабое тело.
Он проснулся на рассвете, кряхтя. Кто-то прикоснулся к нему. Незнакомый старик, нищий, он тщательно накладывал повязку на обработанное клеймо. Румпельштильцхен в замешательстве нахмурился.
-Что ты делаешь? — прохрипел он. Мужчина не ответил, его лицо было скрыто капюшоном. Он поднес кружку с водой к губам прядильщика, и тот с жадностью стал пить. Все его тело отзывалось пульсирующей болью. — Что… я не понимаю.
Ответа до сих пор не было.
Нищий быстро развязал ему руки, придерживая его, пока не подал ему посох, чтобы он мог оставаться в вертикальном положении.
— Спасибо, я… — сорванный с него плащ, был накинут на плечи, а человек повел его в сторону дома.
— Подождите, пожалуйста, — тихо сказал он, покачиваясь на месте. — Зачем вы это делаете? Зачем помогаете мне?
— Однажды, ты мне поможешь. Я верю в это.
Когда солнце взошло на небо, Румпельштильцхен не успел моргнуть, как человек исчез.
Он захромал обратно в дом. Мила уже не спала и кормила агукающего Бэйлфаера. Она не посмотрела на него, когда мужчина вошел в дом, а он и не поднял головы.
Он отмыл себя от крови и плевков, не обращая внимание на ее насмешки и отвращение к его телу. С каждым разом он сжимался все больше и больше. Опасаясь. Стыдясь. Бесполезный, бессильный и нелюбимый человек, который никому не нужен.
Сидя на кровати недалеко от жены, он заговорил не глядя на нее:
— Почему ты позволила это сделать? — прошептал он, боясь услышать ее ответ.
— Потому что я надеялась, что ты умрешь, — просто ответила она. Он проглотил слезы, что навернулись ему на глаза, и едва вздрогнул, когда она подошла ближе.
— Ты даже не ударишь меня за это? Ты просто позволишь мне с тобой так разговаривать? — потребовала она. Он тяжело сглотнул, смотря на нее воспаленными, уставшими и опухшими глазами.
— Почему я должен тебя бить? — прошептал он. Она дала ему пощечину, и он схватился за щеку. Его губы дрожали, а слезы катились по лицу.
— Настоящий мужчина не стал бы задавать этот вопрос, — выплюнула она. Она взяла малыша из кроватки и впихнула ему в руки, разворачиваясь и уходя, так и не сказав, когда вернется.
В то время как мужчина плакал, Бэйлфаер, агукая, дотянулся пухлыми пальчиками до носа Румпеля и схватился за него. Румпель рассмеялся, несмотря на слезы, и погладил младенца по головке.
— Привет, Бэй, — тихо прошептал он. — Папа соскучился по тебе. Ты скучал по мне? — ребенок потянулся к нему, хихикая, и Румпель прижал его ближе к себе, обнимая.
— Я надеюсь, что ты станешь лучшим человеком, чем я, — прошептал он. — Я постараюсь научить тебя, как. Я обещаю, — Бэйлфаер агукнул и с любопытством потянул папу за волосы. Румпель склонился к нему и, улыбнувшись, поцеловал малыша в лоб.
— Я надеюсь, что ты не будешь меня ненавидеть, как все, — не смотря на слезы, Румпель улыбнулся. Он не хотел пугать ребенка. Пролепетав, Бэйлфаер снова схватил папу за нос и толкнул мужчину в лоб.
Рядом с Бэйлфаером, Румпель не чувствовал себя таким униженным. Когда его сын улыбался ему, мужчина не считал себя таким отбросом.
Стоя перед зеркалом в ванной комнате, мужчина рассматривал шрам на бедре, чувствуя себя таким слабым, будто утратив частику себя.
Сейчас Белль снова заставила его почувствовать себя слабым.
***
Магазин был сегодня закрыт, и Белль решила воспользоваться возможностью, чтобы взять книги, ланч и провести время в том месте, которое показал ей Румпель. Она вернулась с сумерками. Ей нравилось быть дома, когда Румпель просыпался.
Она была уверена, что ему снились кошмары. Он часто спускался вниз после пробуждения мрачный и потрясенный. Когда он замечал ее, то вздыхал, его плечи заметно расслаблялись. Если ее не было внизу, он все равно находил ее, и девушка видела печаль в его глазах, свежая обида, понять которую она не могла.
И ей это не нравилось. По тому, как он расплывчато говорил о своем прошлом, она знала лишь то, что он страдал и дорого за это заплатил. Она не давила на него, но и так было понятно, какие мучительные кошмары ему снились.
Отгоняя прочь мысли и держа новые книги, Белль шла по коридору к лестнице, проходя мимо комнаты Румпеля.
Она замерла.
Дверь была открыта. Она нахмурилась и заглянула внутрь, комната оказалась пустой. Было всего одиннадцать часов, солнце светило в окна, освещая дом. Белль бросила книгу на полку шкафа и побежала вниз.
— Румпель? — она металась по комнатам, надеясь, что где-то не найдет горстку пыли. — Румпель, вы здесь?
Он был здесь, когда она уходила спать прошлой ночью, и если ему необходимо было уйти, он всегда оставлял записку.
Белль знала одно место, куда свет не проникал — подвал. Там была его прялка.
Она поспешила вниз, осторожно открывая дверь и бесшумно спускаясь по лестнице. Белль услышала тихий скрип, говорящий о движении колеса. Она облегченно вздохнула.
Когда ее глаза привыкли к темноте, ее сердце пропустило удар.
Уставший, изможденный, со следами крови из ушей и носа, Румпель, склонившись, методично крутил колесо. Куча шерсти скопилась у его ног.
— Румпель? — мягко сказала она, медленно опустившись к нему. Он не двигался, будто не услышав ее. Белль медленно коснулась его головы.
Он вздрогнул и посмотрел на нее, уставший, но выражение его лица было таким красноречивым… оно говорило о его боли. Такой грустный, одинокий и испуганный.
- Эй, — она опустилась перед ним на колени. — Что случилось? Сейчас почти полдень. Почему вы не спите? — она взяла чистую тряпку, которая была в нескольких футах от нее и осторожно стала вытирать его лицо от следов крови.
— Я не мог заснуть, — прошептал он. — Слишком много… голосов. Мысли. Кошмары. У меня не получалось, и я… пришел сюда, — он оглянулся на колесо. — Это помогает мне забыть.
— Забыть что? — тихо спросила Белль. Он мгновение смотрел на прялку, прежде чем взглянуть на Белль.
— Я думаю, что это сработало, — Румпель немного улыбнулся, и девушка улыбнулась ему в ответ, покачав головой.
— Вам нужно отдохнуть, — мягко сказала Белль. — Если хотите, я помогу вам подняться наверх.
- Нет, нет… Я боюсь, снова пробовать, — мягко признался он. — Некоторые… неприятные воспоминания всплывают и я не… я не хочу… — он с трудом сглотнул, покачав головой. — Так что я останусь здесь, в своем уединении. Спасибо.
Белль улыбнулась на его попытку отстраниться от нее, вытирая следы от кровавых слез.
— Вы счастливы, что я здесь, — она улыбнулась.
Он замялся.
— Я не несчастлив, — он на мгновение взглянул на нее, как она пыталась оттереть кровь, как прикасалась к нему, настолько бережно, с захватывающей дух нежностью. И он подумал, что никто никогда не вел себя так с ним. Он никогда не чувствовал такой нежности.
— Зачем ты пришла сюда, Белль? — тихо спросил он, в его голосе проскользнули нотки надежды.
Белль подняла на него свои добрые глаза, лучащиеся теплом.
-Я беспокоилась за вас. Что вам, возможно, больно или что вы стали кучкой пыли. Или, как сейчас, — она кивнула на тряпочку и отложила ее. — И я, я не хочу, чтобы с вами что-то случилось.
