Елена решила пока ни о чем не говорить Игорю, решила все обдумать, взвесить и, если у нее будет аргументов «за» больше, чем «против», рассказать. Несколько дней Елена была в раздумьях, вновь и вновь перечитывала объявление, затем решилась позвонить. Девушка приятным голосом ответила на некоторые вопросы и предложила приехать в клинику для беседы с врачами и юристами и получения наиболее полной информации. Вечером Елена рассказала обо всем Игорю и, на ее удивление, он ответил, что если процедура не повредит здоровью, то в их теперешнем положении – это хорошая возможность решения финансовых проблем.
Еще больше в правильности намерения убедили Елену в клинике. Ее направили на всякого рода обследования и через некоторое время врачи дали заключение о ее пригодности для донорства яйцеклеток. После подписания договора Елену начали готовить к процедуре изъятия клеток. Подготовка заключалась в «накачивании» организма гормонами для получения большого количества яйцеклеток. Процесс был небезболезненным: Елену постоянно тошнило, болел живот и, казалось, вот-вот лопнет. Сама операция по изъятию клеток проходила под общим наркозом.
Так Елена отдала несколько своих яйцеклеток. По условиям договора ей сообщили только о том, что оплодотворение прошло успешно, а также сообщили пол ребенка: девочка. Больше Елена ничего не могла знать. Так же, как и другая сторона о ней: «реципиенты» получили сведения о ее состоянии здоровья, возрасте и внешних данных.
Полученными деньгами Елена и Игорь сразу же рассчитались с банком. Теперь можно было вздохнуть спокойно. А вскоре появился покупатель на их недостроенный дом. На вырученные деньги Елена и Игорь удачно купили небольшую квартиру, и теперь у них было свое жилье. А вскоре Игорь нашел работу преподавателя в частной автошколе. «Наконец-то черная полоса закончилась», – думала Елена. Игорь снова заговорил о втором ребенке, и Елена была не против. Только, то ли препараты, которые вводили Елене, повлияли, то ли сама операция – не могла Елена теперь забеременеть. Обращалась к врачам, но те только руками разводили – не находили причину.
Хоть и не было такого уж большого достатка в семье Елены и Игоря, но жили они, по тем меркам, вполне нормально: в их уютной двухкомнатной квартире было все необходимое для жизни: удобная мебель, на кухне вся современная техника: посудомоечная машина, кофемашина, какие-то чудо-кастрюльки и чудо-сковородки – Елена была законодателем здесь. И питались хорошо, а уж для Иринки вообще старались покупать все самое лучшее: на столе всегда были свежие фрукты и соки. Несмотря на то, что Иринку баловали, росла она послушным ребенком.
С Иринкой у Елены не было особых проблем: она была крепким здоровым ребенком, пожалуй, единственная в группе детсада и в школьном классе, кто крайне редко болела. В самые свирепые эпидемии гриппа Иринка оставалась здоровой в отличие от сверстников. Да и Елена с Игорем почти не болели простудой. «Вирусы от нас отскакивают», – шутила Елена. Детство Иринки пришлось на то время, когда в обществе появилось веяние о страшном вреде прививок. Молодые мамочки, начитавшись статей в интернете, наслушавшись мнений друзей-знакомых, повально отказывались делать прививки детям от серьезных болезней. Их не смущало, что самим-то им в детстве были сделаны прививки, и они прекрасно себя чувствуют. Елена была как раз из числа противников – она отказалась от прививок Иринке. Девочка росла здоровым ребенком, а прививки могли только навредить – так рассуждала Елена. Иринке шел десятый год, она училась в третьем классе, когда стали появляться сообщения о вспышках кори. Может быть потому, что не все дети были привиты, но болезнь стала быстро распространяться – вот уже и в их городе закрыли несколько школ на карантин. Елена сначала даже не вспомнила, что у Иринки нет прививки от кори, а когда вспомнила, подумала: «Ничего, она у нас крепенькая, обойдется». Но не обошлось. В один из дней Иринка пришла из школы вялая, отказалась обедать, Елена уложила ее в постель. К ночи у нее поднялась высокая температура, Иринка жаловалась на головную боль и не разрешала включать свет. Елена вызвала «скорую». Иринку забрали в больницу. На следующий день, после ночи без сна, Елена с Игорем с утра ожидали врача у ординаторской. Врач был явно обеспокоен состоянием ребенка: у девочки диагностировали корь, и болезнь развивалась крайне остро – Иринку перевели в реанимацию. Елена и Игорь весь день провели в больнице, они сидели в вестибюле молча, каждый замкнувшись в своих мыслях и терзаниях. К вечеру ничего утешительного врач им не сказал. На ночь пришлось уйти домой. На следующий день, утром, как только пришли, поспешили к врачам. Их не обрадовали. Состояние дочки ухудшилось – у нее развилась пневмония.
Иринка умерла ночью на пятый день болезни. Елене и Игорю тогда уже разрешали оставаться в больнице на ночь, и они сидели в коридоре – и он, и она, находясь в состоянии отрешенности и потери связи с реальным миром. К ним вышел врач и сказал, что организм их дочери хоть и крепкий, но с болезнью не справился…
После похорон Иринки с Еленой случилось тяжелое нервное расстройство, она долго лечилась и в больницах и дома. С работы пришлось уйти. Игорь заботился о супруге: возил по врачам, готовил еду и, как ребенка, кормил. Забота о Елене отвлекала Игоря от переживаний, позволила легче справиться с болью от потери единственного ребенка. С Еленой было тяжелее. Она замкнулась в себе, ни с кем не разговаривала и, казалось, не замечала ничего вокруг. Она думала о своей покойной дочери и казнила-казнила себя. Она казнила себя за не сделанную ей в детстве прививку. Но больше всего она казнила себя за то, что продала свои яйцеклетки. Ей казалось, что именно за это она наказана.
С самой первой минуты, когда Елена узнала, что оплодотворение ее яйцеклетки произошло, и что через девять месяцев на свет появится девочка, она не переставала думать о ней – о своей младшей дочери. Глядя на Иринку, она представляла вторую свою девочку: быть может, она похожа на Иринку и у нее такие же большие голубые глаза, вздернутый носик и светлые кудри. Да, наверно так оно и есть. И Елена представляла, как будут любить и лелеять ее. Конечно, она будет жить в богатой семье, не то, что они с Иринкой. Поначалу Елена, как ей казалось, думала о дочке без особого волнения и надеялась, что со временем успокоится и станет реже думать о ней. Но она не переставала думать, теперь на нее стала накатывать тоска и чем дальше – тем больше. Только постоянные заботы об Иринке отвлекали ее от тяжелых мыслей. Но ночами ей некуда было деться – тоска нападала такая, что хотелось кричать. Стараясь не разбудить Игоря, она вставала, шла в ванную и рыдала: «Доченька моя, прости меня, прости, что тебя бросила, кровиночка моя…» – шептала она сквозь слезы.
Когда младшей дочери должно было быть около года, совсем отчаявшись, Елена поехала в клинику, о которой без содрогания не могла вспоминать, в надежде что-нибудь узнать о семье, куда она «продала» свою дочь. Девушка-администратор, выслушав с абсолютным безразличием Елену, которая не смогла сдержаться и разрыдалась, отвела ее в юридический отдел. Юрист – молодая крупная женщина с белыми на концах и черными у корней коротко стрижеными волосами в так плотно обтягивающей ее довольно пышную грудь блузе, что казалось, та вот-вот затрещит по швам, небрежным жестом указала Елене на массивный кожаный диван.
– Елена Сергеевна, вы внимательно прочитали договор перед тем, как его подписать? – обратилась она к Елене, выслушав ее рассказ, прерываемый рыданиями.
Елена кивнула.
– Вы ведь прекрасно знаете, что у донора нет родительских прав на ребенка, а также и то, что донору запрещено требовать информацию о родителях – реципиентах. Поэтому, мой вам совет: обратитесь за психологической помощью к специалисту – можете записаться к нашему психологу. Поверьте, вы не первая, кого волнуют подобные вопросы. Да, иногда у женщин-доноров случаются депрессивные настроения, но, как правило, после двух-трех визитов к психологу все сомнения рассеиваются. Психолог просто поможет вам увидеть ситуацию с другой стороны, вот и все.
