Врач, невысокая и весьма пожилая женщина, подтвердила ее догадки:
— Юлия, вы молодец. Так и радуйте вашу маму. Ей сейчас нужны исключительно положительные эмоции. Подождите меня возле кабинета, я хочу с вами побеседовать.
От этих слов хорошее настроение, как корова языком слизала, и Юлька, натянуто улыбаясь, вышла из палаты. Она с трудом дождалась возвращения врача с обхода. Коленки тряслись от страха, а голова разболелась от мыслей, который толкались в ее голове одна ужаснее другой.
— Проходите, — дружелюбно улыбнулась врач, пропуская Юльку в кабинет, — присаживайтесь.
Юлька на автомате зашла и, присев на стул, жалобно посмотрела на лечащего врача. А она, сев за стол и покрутив в руках ручку, начала разговор:
— Юлия, скажу честно, сейчас мы сделали все, что могли. И поднимется ваша мама снова или нет, зависит только от нее и от вас.
Юлькины глаза наполнились слезами:
— Все так плохо?
— Нет, что Вы, — улыбнулась врач, — состояние вашей мамы довольно неплохое. Но ей нужна реабилитация. Физпроцедуры, массаж, лечебная физкультура… к сожалению, все это недоступно в вашем поселке. И я бы рекомендовала вам отправить маму на месяц в санаторий сразу после больницы. Я вынуждена буду выписать ее через неделю.
— В санаторий на реабилитацию? — Юлька стала понимать, — и это не бесплатно, да?
— Нет, — врач так и крутила в руках ручку, — это, к сожалению, не бесплатно. Но… я вижу, вы хорошо одеты. Возможно, для вас это будет не дорого.
Она протянула Юльке буклет с ценами. Сумма была не такая уж большая, но… чтобы купить путевку, ей придется три с половиной месяца не есть и не пить…
Юлька хотела было сказать, что она только-только начала работать и получила всего лишь две не такие большие зарплаты, но вдруг поняла — она должна отправить маму в санаторий. Тем более Сережа не откажет ей в такой маленькой просьбе.
— Хорошо, — она встала, — я вас поняла. Я могу забрать буклет?
— Да, конечно, — улыбнулась врач, — ваша мама обязательно встанет на ноги. Там хорошие специалисты.
Юлька провела рядом с мамой еще два дня, все больше и больше убеждаясь, что санаторий — это именно то, что нужно. Тетки в маминой палате только о нем и говорили. Они там бывали не по разу, и в один голос хвалили и персонал и врачей. А те, кто там не был, молча слушали восторженные отзывы или утверждали, что у них в деревне курорт не хуже. Но Юлька видела разницу…
Сережа звонил каждый день. И он поддержал Юлькино решение, и сказал, что поможет ей взять беспроцентный кредит в компании, который просто будут удерживать из ее зарплаты в течении года. Юлька даже расплакалась от благодарности. Все же Сережа такой хороший… Ведь она уже была готова взять деньги в банке под любые проценты. Ведь это же для мамы…
Все прошло без проволочек, она вернулась в город, подписала документы и получила деньги. И после выписки счастливая и до слез гордая своей дочерью мама отправилась в санаторий. Папа, когда узнал про путевку, тоже не мог сдержать слез. Он обнял Юльку и расплакался как маленький ребенок. А она гладила его по голове и шептала что-то успокаивая…
А потом висела на шее у Сережи и рыдала, рассказывая ему о своей поездке. И теперь он шептал ей слова поддержки, и говорил, что все будет хорошо. И Юлька верила ему безоговорочно. Ведь он самый лучший в мире мужчина. Самый любимый.
Глава 28.
Дни летели невероятно быстро, слишком много было волнений и тревог. Врачи в санатории говорили, что все будет хорошо, что они вовремя к ним приехали, и реабилитация сейчас будет намного успешнее, чем если бы они приехали к ним через полгода. Но при этом предупреждали, что быстрых результатов ждать не нужно, процесс долгий и тяжелый, все же инсульт очень пагубно действует на организм.
Юлька как никогда раньше нуждалась в поддержке, и Сережа, не смотря на завал на работе и необходимость каждый день работать допоздна, находил время, чтобы утешить ее, и поделиться простым человеческим теплом. Каждый вечер, мягко, но настойчиво отправлял Юльку домой, уговаривая не сидеть с ним, а лечь пораньше. Она плохо спала по ночам и совершенно не высыпалась.
— Юленька, — говорил он, — я чувствую себя деспотом, когда вижу, что ты сидишь и зеваешь от усталости. Иди домой, отдохни. Поспи немного. А я заеду в ресторан и привезу нам ужин. Ничего страшного, пару дней можно обойтись и без домашней еды.
— Сережа, — Юлька села к нему на колени, — прости, что я так расклеилась.
— Да, ладно, Юль, — Сережа непривычно серьезно посмотрел ей в глаза, — я все понимаю, это же мама…
Он так непривычно мягко и нежно произнес это слово, что у Юльки защемило сердце. И она впервые за несколько месяцев поинтересовалась:
— А твои родители?
— А мои родители… — Сережа невесело усмехнулся и уточнил, — отец и мачеха, живут хорошо… А мама умерла, когда я еще маленький был. Я ее почти не помню… только образы какие-то… руки… Юлька, у нее были такие нежные и мягкие руки. Она гладила меня по голове и говорила, не плачь, сын, ты же мужчина… Ты должен быть сильным. Смелым. Мне года три было… рак…
— Прости, Сережа, — Юлька обняла его и поцеловала в слегка коловшуюся к вечеру щеку, — я не знала…
— Я не люблю об этом говорить, Юль…
— Прости…
Они сидели и обнимались прямо за рабочим столом.
— Да ладно… — он устало откинулся на спинку кресла, — тетя Маша вовсе не похожа на мачеху из сказки. И она меня даже по-своему любила. Хотя, конечно, своего сына и моего брата — больше. Лучшая школа, лучшие преподаватели, лучший ВУЗ… Он на пять лет младше меня, но уже сейчас сидит у нас в области в министерстве… По знакомству пристроили его на тепленькое местечко…
Сережа помолчал. А потом добавил с горечью старой обиды:
— Отец постарался… всех знакомых напряг, кучу денег за портфель отвалил… а мне сказал, зачем, мол, тебе сын, такая головомойка… живи спокойно. Тем более, сказал, у тебя мозгов не хватит…
Он вдруг встал, скинув Юльку с коленей, и заходил по кабинету.
— Сказал мне такое… а я ж ничуть не хуже, Юль… я сам… Сам! Поступил в институт. Сам учился. Сам закончил. Без всякой помощи и поддержки. Я сам нашел работу, и сам пробился наверх…
Он остановился. Его глаза горели каким-то нездоровым фанатичным огнем.
— Юлька, и я докажу ему! Слышишь! Я докажу ему, что ничуть не хуже его сыночка! Мне двадцать девять, и я всего лишь директор филиала, а не помощник министра. Но это только мои заслуги. Только мои достижения, а не папочкиных связей или денег.
Он захохотал и вдруг подскочил к ней и, подняв на руки, вдруг закружил, остановился и прошептал:
— Юленька… как же мне повезло с тобой… ты даже не представляешь…
И впился жестким, несколько даже болезненным поцелуем. Домой Юлька смогла уйти только через час. Счастливая и забывшая про усталость. Она бы осталась, но Сережа сказал, что он тогда не сможет работать. Потому что ее вид навевает совсем другие мысли и желания.
Маме Юлька звонила каждый вечер, задавая вопросы и слушая тихое мычание, выражающее согласие или не согласие. Но в пятницу вечером вместо мычания, Юлька услышала в трубке непривычно гнусавый мамин голос, который растягивая гласные и проглатывая некоторые согласные, сказал:
— Спасибо, доченька. Я тебя люблю.
Юлька, чувствуя, как по щекам потекли слезы, с трудом ответила:
— Мама… мамочка, я тебя тоже так люблю… я завтра вечером приеду… я так соскучилась…
После этого разговора она с трудом дождалась, когда у Сережа закончится сеанс связи с головным офисом, и вбежала к нему в кабинет, сияя от радости:
— Сережа… Сережа, — она повисла на его шее и поцеловала, — я так рада! Ты не представляешь! Мама начала говорить, Сережа!
— Это замечательно, — он обнял Юльку и прижал к себе, — значит, у нас есть повод пойти в ресторан… даже два…
Но Юлька была так взволнована, что не обратила внимания на его слова. А Сережа почему-то передумал говорить на эту тему.
В ресторане они пили за здоровье Юлиной мамы, Юлька еще раз благодарила Сережу за помощь с деньгами, а потом, непривычно пьяная, прижимаясь к нему во время танца, прошептала ему на ухо, признаваясь в своих чувствах:
