— Верю, — выдохнула Юлька, мысленно представляя то, что описал Сережа. Это и, правда, должно быть интересно.

Вечером на работе, когда все ушли, они остались одни в пустом офисе. Юльке все же было немного страшно, но Сережа не кинулся сразу привязывать ее к кровати. Нет. Они сначала долго целовались и ласкали друг друга. А потом, когда Юлька распалилась не на шутку, он схватил ее запястья и завел за голову, пристегивая наручниками к спинке кровати. Игра началась.

И Сережа, продолжая ласкать ее тело, завязал черным непрозрачным платком глаза и надел наушники, в которых слышались чьи-то вздохи…

Эти чувственные звуки так возбуждали, что Юлька невольно потянулась телом к любимому. Но Сережа отчего-то медлил.

— Сережа, — взмолилась Юлька, — пожалуйста, возьми меня… я больше не могу…

И счастливо выдохнула, ощутив прикосновение его ладони к груди и жадный, горячий рот, накрывший вторую:

— Сережа…

И это, правда, было необыкновенно. Совершенно не так, как обычно. И Юльке даже на минуточку показалось, что она занимается любовью не с Сережей, а с кем-то другим…

Глава 26.

Юлька лежала счастливая и довольная. Новая игра ей очень понравилась. Любовь так утомила ее, что она едва дышала. И навязчивые вздохи в наушниках стали раздражать:

— Сережа, — улыбаясь, попросила она любимого, который прижимался влажной от пота кожей к ее боку, — сними с меня наушники, мне надоели эти вздохи.

Она была уверена, что Сережа выполнит ее просьбу, но… звук в наушниках пропал, а вот сами наушники так и остались на месте.

— Сережа, пожалуйста, сними наушники, и развяжи мне глаза, — снова попросила она.

Но… Сережа начал второй тайм игры. Это было, конечно, интересно, но Юлька слишком устала и пыталась отказаться, но непривычно настойчивый любовник ее не услышал. Второй раз был совсем не так хорош, как первый.

А потом Юлька, вообще, стала категорически отказываться ласк, уворачиваясь от непривычно настойчивого Сережи, но он словно не слышал ее просьбы остановиться. В третий раз он взял ее практически силой. И Юльке это совершенно не понравилось. Под конец она даже расплакалась от обиды. А Сережа, получив то, что хотел, встал и пошел в душ. Она поняла это по резко выпрямившемуся матрасу под ее спиной.

Когда Сережа, наконец, вернулся и стал освобождать ее, Юлька все еще не могла успокоиться. И как только у нее появилась возможность, оттолкнула довольного Сережу и ушла в ванную комнату. И долго плакала там от обиды. Зачем он так? Она же просила, умоляла остановиться, а ее крики, казалось, только распаляли его. Никогда раньше Сережа не вел себя настолько грубо, никогда раньше их любовь не была так похожа грязные потрахушки.

— Юленька, — Сережа за закрытой на щеколду дверью, умолял ее о прощении, — ну прости, ты была такая соблазнительная, я не мог остановиться. И, вообще, я думал, что ты нарочно подыгрываешь мне… Просто я представил, что ты моя пленница, Юль… Прости… ну прости… пожалуйста…

Но Юлька все никак не могла успокоиться. Она стояла под горячим душем, который никак не мог смыть ощущение грязи с ее кожи и глубокую обиду в ее сердце.

— Юленкьа, пожалуйста, прости… я не хотел… я же для тебя все, что угодно готов сделать… ты же знаешь, Юль… ты мне нужна. Я не могу без тебя, Юленька… Пожалуйста, прости…

Сережа все так же просил прощения за закрытой дверью. Юлька насухо вытерлась полотенце, завернулась в халат, и решительно открыла дверь, Сережа мгновенно обнял ее и прижал к себе:

— Прости… пожалуйста, прости…

— Хорошо, — сухо ответила она, — но мы больше никогда не будем играть в такую игру. Она мне совершенно не понравилась.

— Хорошо, — Сережа заглядывал в глаза обиженной на него любовницы и был готов на все, — больше никаких таких игр. Я обещаю.

В этот раз примирение затянулось. Окончательно Юлька простила Сережу только через несколько дней. А он все эти дни изо всех сил старался быть хорошим.

Снова все стало хорошо, как обычно, и Юлька наслаждалась своим счастьем. Только иногда иголочкой кололи воспоминания о том, как он был груб с ней тогда.

Однажды ближе к обеду внезапно позвонили родители. Звонок был вне графика, и это означало, что что-то случилось. Юльку трясущимися руками приняла звонок:

— Алло, доченька? — сказал отец, — мама в больнице. Инсульт.

— Сережа, — Юлька вломилась в его кабинет, рыдая от горя, — Сережа…

Юленька, — он вышел из-за стола и обнял, — что случилось?

— Сережа… мама… моя мама в больнице. Инсульт… — Юлька с трудом пересказала то, что узнала от отца, и добавила, — Сереженька, пожалуйста, мне надо к маме.

— Конечно. Ты едешь прямо сегодня, и это не обсуждается. У тебя же электричка после обеда уходит? — И увидев Юлькин кивок, продолжил, — давай собирайся, я отвезу тебя на вокзал. До конца недели я справлюсь и без тебя. Давай, Юля, некогда реветь. Иди, собирай вещи. Быстро. Времени мало. Электричка ждать не будет.

И Юлька подгоняемая словами Сережи и шлепком ниже спины, помчалась домой за вещами. Сережа отвез ее на железнодорожный вокзал и посадил в электричку:

— Пока, Юль, — он обнял ее, прижал к себе так, что захрустели косточки, и поцеловал так, что у Юльки подогнулись колени, — и позвони, как доедешь, а то я буду волноваться…

Юлька кивала. Мысленно она уже была там, в своем райцентре, в больнице, где лежала мама. Остаток дня и ночь прошли тревожно. Юлька почти не спала. Мозг, не подчиняясь ее желаниям, самостоятельно выдавал варианты развития событий. Причем каждый следующий был хуже и страшнее предыдущего.

Сережа сам звонил несколько раз. И Юлька была ему безумно благодарна, только его поддержка помогала ей не впасть в истерику от неизвестности, ведь телефон родителей был все так же недоступен.

Наконец наступило утро. И электричка стала притормаживать, приближаясь к станции. Юлька уже стояла в тамбуре, дожидаясь полной остановки. Вчера перед отъездом она отправила смс-ку, что выезжает, и со вздохом облегчения увидела отца. По его виду, она сразу поняла, что самое страшное, Слава Богу, не случилось.

— Папа! — закричала она, выпрыгивая с сумкой на перрон, — папа!

И когда отец, слегка прихрамывая, давала знать о себе старая травма, двинулся в ее сторону, не выдержала, бросила сумку и, подбежав, повисла на его шее и разрыдалась.

— Папа, как там мама?

— Все хорошо, доченька, скорая приехала не слишком поздно, — отец обнимал дочку и на его глаза тоже появились слезы. Она так выросла. И так изменилась. Настоящая красавица.

Глава 27.

В больнице Юлька с трудом сдерживала слезы. Мама, такая непривычно маленькая и хрупкая, лежала на больничной койке и с трудом улыбалась. Парализованная левая сторона лица застыла неподвижной маской, и она улыбалась только правым уголком губ. Это было так страшно.

В горле было отчаянно сухо, вся влага собралась в комок, который Юлька едва проглотила прежде чем прохрипеть:

— Мама, мамочка… здравствуй…

Мамины глаза засияли такой радостью от встречи и такой бесконечной любовью, что Юлька все же расплакалась. Горько, как в детстве, когда сломанная младшим братом кукла казалась настоящим горем. А теперь вот… мама… И снова, как в детстве мама успокаивала ее, поглаживая здоровой рукой по голове… и что-то тихо мычала, ведь говорить она не могла.

Юлька до вечера просидела возле мамы, держа ее за руку. Почему-то вдруг в один миг она увидела, что мама очень маленькая и совсем уже не молодая. И Юлька так же вдруг поняла, она уже взрослая. Да, она это знала уже давно, но все равно всегда чувствовала за спиной поддержку родителей. Они все равно незримо защищали ее от опасностей внешнего мира. А сейчас, глядя на измученную тяжелой работой и от того рано постаревшую маму, Юлька осознала: все, теперь она должна освободить их от необходимости заботиться о ней. И наоборот, это она теперь должна думать о них.

Ночевала она у двоюродной тетки, жившей в райцентре. И с раннего утра снова была в больнице. Казалось, что только одно ее присутствие помогает бороться с болезнью, ведь сегодня мама выглядела не в пример лучше. И Юлька, радостно улыбаясь, тараторила без умолку, рассказывая о своей городской жизни. О своей работе, о Сереже и о том, что у них все хорошо. Откуда-то она знала, что хорошие новости — это то, что сейчас нужно.