Сколько себя помнил Орлов, дома всегда было не прибрано, не уютно. Есть вечно нечего. Родители то на гастролях, то на репетициях, то на вечеринках, то ссорятся и потом по нескольку дней не разговаривают. Отец то уходит, то вновь как побитый щенок возвращается. Какое-то время в семье сохранялся мир и все начиналось по новой: крики, маты, битая посуда. Поэтому Орлов для себя с детства решил, когда у него появится семья, в его доме никто кричать и повышать голос не будет. Всегда всё можно решить и договориться. Самое невероятное, что это открытие к Орлову пришло лет в пятнадцать, когда он уже кое-что начал в жизни понимать – всё нужно проговаривать. Есть проблема, нужно её обсудить. Не надо держать в себе, молча обижаться на близкого человека. Всё нужно проговаривать и обсуждать и истина, она может и не родиться в споре или в диалоге, но близкий человек всегда оценит, что ты не обостряешь и не разжигаешь пламя еще больше, а наоборот, пытаешься договориться, сгладить острые углы, устранить разногласия, прояснить непонимание и решить всё миром. Пусть и худой мир, но он лучше хорошей войны. Да и плохой войны тоже, поэтому, когда под Иркутском Орлов узнал некоторые подробности из жизни Рокотовых, он зауважал этих людей, только ни за то, что они были успешны и сказочно богаты, их семья стояла у руля известного ювелирного дома во Франции, а за то, что они были людьми. В таких испытания сохранить семью, и не просто продолжить род, а создать целый клан, где старики живут в уважении, а малыши и женщины в любви. Если бы даже Рокотовы не разбогатели, то семейные устои и ценности всё равно были бы сохранены в недрах рода. Они вели бы скромную жизнь, не имели бы блестящего образования, не путешествовали бы по всему миру, не возглавляя ли бы многомиллионный бизнес и не занимались бы благотворительностью, но они бы всё равно вели бы очень правильную жизнь, не ропща на трудности и стойко побеждая невзгоды поддерживая друг друга. В этом Орлов был уверен, иначе, зачем бы глава семьи, настаивал, чтобы его правнук уже взрослый молодой человек, расписанный со своей женой по французским законам, непременно венчался в России, в том же храме, где его прадед и прабабка, бежавшие из России и давшие им всем жизнь. Причем, старший из Рокотовых хотел, чтобы правнук не просто венчался, а чтобы непременно, на кануне венчания, девятнадцатого января, в Крещение, окунулся в прорубь, и не где-нибудь, а в том месте, где Которосль впадает в Матушку Волгу, потому что его отец до революции это делал именно там. Вот за этим, чтобы выполнить все причуды богатого старика, Орлову и пришлось ехать накануне нового года в Ярославль и возвращаться в жуткий снегопад.

Орлов в любое время года от Ярославля до Ростова Великого доезжал минут за сорок. Из-за снега, который лежал под колесами и повсюду стоял стеной он в дороге был уже второй час, а до Ростова еще было ехать и ехать.

– Надо позвонить жене, – сам себе сказал Орлов и, убавив музыку, набрал номер.

– Ало, – после нескольких гудков услышал он родной голос и так ему обрадовался. Орлов очень любил свою жену и, не смотря на то, что в их отношениях веяло прохладой, он не принимал это в серьез. Всё наладится, был уверен он. Мы столько вместе хлебанули, через столько прошли. Не Рокотовы конечно, но пуд соли вмести съели не хилый.

– Привет любимая, это я!

– Ты где?

– Не поверишь, еще даже до Ростова не доехал, – Орлов собирался рассказать о снегопаде, о тяжелой дороге, о том, что он задержится и приедет позже, но жена его перебила:

– Ты, как обычно. Твоим словам вообще нельзя верить.

– Зайка, не злись. Просто движение затруднено и я приеду позже.

– Ты к двенадцати обещал приехать. Время уже десять. Орлов, с тобой вообще какие-нибудь дела можно иметь?

– Полмира имеет и не жалуется, – Орлов чувствовал раздражение жены, но у него была надежда, что всё еще можно перевести в шутку.

– Вот именно. Ты со всеми внимателен и заботлив, кроме меня.

– Ну не начинай, – надежда, что скандал можно избежать, начала таять.

– Ты знаешь, как я провела день?

– Как?– с участием спросил Орлов.

– Я вымыла и прибрала весь дом. Съездила за продуктами, купила ёлку. Как мужик это всё тащила к машине, затем в дом. Все с мужьями это делают. А я одна. Орлов, я везде одна, ну сколько можно?

– Свет, успокойся, – Орлов приготовился к длительным объяснениям, – Ты могла этого всего не делать. Я бы приехал, и завтра, всё спокойно бы купили и тебе не пришлось бы ничего на себе таскать.

– Это вместо благодарности?! Ну, ты и сволочь Орлов. Я на себе всё тащила, чтобы к твоему приезду всё было готово, чтобы завтрашний день дома с мужем провести, а ты мне говоришь, что я всё это зря делала.

– Света, я прошу тебя – успокойся. Я не говорю, что зря. Ты герой, а я плохой муж, но позволь…

– Не позволю, вот именно, ты плохой муж! Нам надо развестись, я больше так не могу, – последние слова Света говорила с горечью, с дрожью в голосе не пытаясь скрыть слёзы.

– Так, хорош. Я в дороге, не нервируй меня. Сейчас ты успокоишься, я перезвоню и мы договорим. Пока. – Орлов отключил телефон, но всё же успел услышать, что Света перешла на крик и с нескрываемым раздражением бросила:

– Не смей бросать трубку, я ещё не всё сказала…

– Всем надо успокоиться, – дал себе установку Орлов и сосредоточился на дороге. Впереди наконец появились огоньки Ростова-Великого.

Со своей бедующей женой Орлов познакомился в ночном клубе. Света Буйницкая приехала с Кубани, поступила в МГУ на экономический факультет и успешно сдала первую сессию. Перед тем, как отправиться на каникулы в родной город к родителям, Света с подружками первый раз в жизни пришла в ночное заведение, чтобы отметить успешно сданные экзамены. По своей натуре Света была очень домашняя спокойная девочка, которая еще в школе шумным компаниям предпочитала книжку или увлекательный вечер на кухне с мамой за приготовлением какого-нибудь оригинального мяса, нового салата или сладкого пирога. Школьные подруги Светы удивлялись, такая красавица, а прячет себя от всех. Светлана Буйницкая была настоящей кубанской казачкой: высокая, статная, белозубая, улыбчивая девушка, с черной косой до пояса, невероятно приятными чертами лица и шикарной грудью, не смотря на тонкую кость, осиную талию и благородство в осанке. Есть такая байка, что кубанские земли в свое время Екатерина вторая раздавала своим гвардейцам, охранявшим двор и её величество, за преданность и безупречную службу. Гвардия вся сплошь была из молодых князей и дворян, отпрысков знатных семей, молодых аристократов. Служба в гвардии, как и в армии в целом – это честь, которую нужно было еще заслужить. Поэтому во времена царей при слове Русский офицер врагов России трясло, потому что все знали, что для Русского офицера честь и долг прежде всего, а жизнь и счастье – это уж как повезет, поэтому воевали дворяне геройски, не щадя себя и не боясь умереть, одним своим присутствием, наводя страх и ужас на врагов своих, словно спартанцы, успех побед которых был в том, что каждый из них был готовы умереть именно в этом бою. Так вот, отпрыски знатных родов получали земли, но служить продолжали при дворе, лишь в отпуск наездами посещали свои земли, где отдыхали, охотились, пили, гуляли, да девок местных портили. Так с легкой руки Екатерины второй и завезли на Кубань породу из лучших русских кровей. Возможно поэтому так много красивых мужчин, а особенно женщин на Кубани и во всем Краснодарском крае. Света была ярчайшим подтверждением этой легенды русского юга. Помимо красоты и стати у неё был мягкий приятный голос, глаза источали спокойствие и уверенность, но лишь до того момента, пока её не выведут из равновесия. В гневе она была страшна и криклива, как все казачки. В семье у Светы была еще младшая сестра, Даша, такая же красавица, умница, но в отличая от старшей сестры ей нравились компании, путешествия, поездки, у неё было много друзей, еще больше ухажеров и поклонников. Даша полностью оправдывала свою фамилию. Её с детства в школе все любя называли Буня и когда Орлов со Светой первый раз приехал к Буйницким, чтобы познакомиться с родителями, Даша, немного изучив будущего зятя, безапелляционно заявила: