И только южные земли саванны Алихан обходил стороной, – обширные территории, которые принадлежали прайду Гектора. Гектор уступал грозному оппоненту в размерах, хотя и был старше его. Однако он мог положиться на самок из прайда. Сами же самки могли рассчитывать на защиту и защиту своего потомства до тех пор, пока оставались преданными Гектору.

Эльса была одной из таких самок. Но сейчас она находилась на чужой земле. Львица понимала, что, попадись она на глаза Алихану, живой он ее не отпустит. Как и понимала, что оставить в живых жеребенка означало для нее забыть дорогу к родному логову.

Солнце забрало последний луч с предгорной равнины и скрылось за горизонтом, оставив пасшихся там зверей наедине с их страхами.

Стараясь не обращать внимания на сгущавшуюся вокруг темноту, продолжала поиски жеребенка Фрида. Неутомимая газель быстро пробежалась по склонам Джакобы, пересекла поперек равнину и направилась к холмам.

Среди толпившихся у холмов зверей Фрида приметила табун зебр. Отыскала в табуне Даяну и поспешила к ней.

– Подожди, – окликнула газель зебру, попытавшуюся скрыться от нее за спинами других самок из табуна.

Даяна опустила голову и, пробив по земле копытом, раздраженно фыркнула в ответ. Но все же остановилась.

– Я хотела спросить, – подбежав поближе, прокричала зебре запыхавшаяся антилопа.

– Тише! Не так громко, – предупредила ее Даяна, ощутив на себе пристальные взгляды недовольных самок.

Зебра обернулась и посмотрела на газель: та вся дрожала, подкашиваясь от усталости, и нервно оглядывалась по сторонам.

– Ты не видела моего сына? – обреченно проронила Фрида, перехватив дыхание.

Зебра замешкалась и отвела взгляд от газели.

– Я его потеряла из виду во время дневного нападения гепардов, – нетерпеливо продолжила антилопа, – и с тех пор все никак не могу найти.

– Я не видела, – тихо сказала Даяна и невзначай добавила: – Ты не думала…

– Нет конечно! – перебила ее газель. – Он жив! Я это знаю. Я должна его найти, пока не стемнело.

– К сожалению, ты здесь не одна такая, – отозвалась одна из зебр, стоявших за спиной Даяны. – Сегодня на равнине весь день слышатся голоса отставших от матерей детей.

– Я уже всю равнину обыскала – без толку. Куда он мог подеваться?

– Успокойся, – ответила ей Даяна. – В таком состоянии как бы тебе самой не стать жертвой хищников предстоящей ночью.

– Как я могу успокоиться, когда мой сын пропал? – нервозно вскрикнула газель, обратив на себя внимание пасшихся рядом гну.

– Тише ты! Не хватало только, чтобы опять паника началась, – зебра раздраженно фыркнула и с непринужденным видом поплелась в сторону холмов.

Фрида покорно отправилась вслед за ней.

– Теперь послушай меня, – сказала Даяна приблизившейся к ней газели. – Подножного корма для гну на равнине уже практически не осталось. Большинство из них к завтрашнему утру уберутся отсюда, и ты спокойно сможешь отыскать сына. Уверена, ты услышишь его зов еще на рассвете.

– Я боюсь, как бы с ним ничего дурного не случилось этой ночью.

– Не бойся. Главное, сама не попадись какому-нибудь хищнику до наступления утра.

– А вы куда направляетесь? – поинтересовалась у зебры Фрида, обратив внимание на передвижения самок из ее табуна.

– Подальше от этих холмов. Ночевать лучше на открытой равнине, где нет деревьев и кустов, в которых могут прятаться хищники.

Газель с опаской взглянула в сторону видневшихся за холмами зарослей слоновой травы.

– Почему ты так уверена, что гну к завтрашнему дню здесь уже не будет? – затаив дыхание, спросила Фрида. – За холмами наверняка остались пастбища с угодной для них травой.

– А ты попробуй сунуться туда, – предостерегла самка антилопу. – Те пастбища подмяли под себя носороги и буйволы. И вряд ли они нас подпустят к ним до тех пор, пока не закончится на юге засуха.

– Зебрам еще осталось чем поживиться на этой равнине?

– Вроде как, – ответила Даяна и украдкой взглянула на табун. – Но ненадолго. Дождей здесь не предвидится в ближайшее время, в этом я уверена.

– И куда же думаете податься?

– На север, к восточному побережью Оливии, – зебра отвела взгляд от табуна и тихо добавила: – Только бы успеть родить до того, как наш соберется с мыслями.

– Что же вы не учли сезонные изменения климата? – резонно спросила Фрида. – С этим можно было и повременить.

– А ты поди и объясни это самцам, когда у них одно на уме.

– Такова их природа. Это еще хорошо, что они поддаются инстинктам. Иначе так и вовсе чахли бы мы за ненадобностью.

Зебра обернулась и исподлобья взглянула на газель. Она не совсем поняла, что та имела в виду. Но вынуждена была согласиться с ее мнением, потому как прямо в эту секунду в ней самой зарождалась жизнь, способная не только направить на новые свершения и эмоции, но и заставить забыть старые неудачи и обиды.

Раззадоренные дневным солнцем муссоны медленно надвигались на берег. Вобрав в себя энергию океана и пресытившись его живительной влагой, эти потоки теплого воздуха постепенно восходили к небу и собирались в громоздкие тучи, навлекавшие на побережье континента угрожающие тени и пугавшие тамошних обитателей свирепыми раскатами грома.

Еще до заката солнца пришедшие с океана грозовые тучи низвергнут на прибрежные экваториальные леса сокрушительные ливневые дожди и, потеснившись вновь прибывшими пассатами, устремятся прочь. Лишившись прежней упитанности и безнадежно остывая на обратном пути, эти опустошенные потоки воздуха будут больше не в состоянии прикрыть землю от обжигающего солнечного света. Невзрачные и сухие, так и продолжат они парить над мертвыми песками пустынь до тех пор, пока их вновь не спровоцируют вернуться к экватору перепады температур между жаркими днями и прохладными ночами.

На протяжении последних лет муссоны неизменно оказывали пагубное влияние на прибрежные экваториальные леса. Время от времени заполняя водой простаивавшие в лесах низины, они в конечном итоге привели к необратимым катастрофическим последствиям. Практически все древесные растения западного побережья континента накрыл океан. Уцелевшие же леса подверглись избытку грунтовых вод и теперь неизбежно продолжали умертвляться всепоглощающими болотами.

Многие звери и птицы покинули угнетенные климатом земли еще до того, как они отошли к водам океана. Одним пришлось податься на обширные просторы саванн с ее скудной растительностью и обитателями, не самыми благосклонными к мигрантам. Другие же нашли для себя приют в прилегавших заболоченных окрестностях, наводивших ужас не столько хищниками, сколько своим видом.

Во мраке всей этой неразборчивой трясины, в которой погрязло западное побережье континента, на затерявшемся в зарослях одичалых джунглей нагорье рождалась Шира, – своенравная река, сумевшая сполна вобрать в себя живительную чистоту и свежесть недр тех земель. Набираясь сил и выносливости в дремучей болотной глуши, река смело отправлялась бродить по бескрайним просторам оживленных саванн и безмятежных пустынь, минуя обширные равнины и тесные каньоны с их рваными ущельями, пробираясь через густые заросли тропических лесов и несокрушимые разломы земной коры.

Шира привлекала своим видом и в то же время пугала характером. Ее воды вызывающе журчали, спотыкаясь о попадавшиеся на пути камни, мирились на равнинах и неистово разбивались в брызги, бросаясь с края земли.

Участившиеся за последние годы тропические ливни придали немалых амбиций полноводной реке. Вот только сама река так и не смогла с ними справиться.

То дождливое лето стало определяющим в дальнейшей судьбе верхних вод Ширы. После продолжительных ливней ее пойма у уступа водопада на протяжении нескольких дней была сильно переполнена. Неуступчивая земная кора в итоге сбила спесь с неукротимой реки и спровоцировала ее к бифуркации.

Продолжавшие прибывать с нагорья излишки воды смогли отыскать себе новое русло. Отбившиеся от реки потоки начали пробираться на юг, устремившись к океану по более краткому пути, нежели сама Шира. Вот только этот краткий путь лежал через зыбучие пески пустынь, которые и вобрали в себя блуждавшие по их землям воды.