‒ Мясо? Я чую это мясо! ‒ рычал Хок, с трудом протискиваясь в проход вырытой норы, пробираясь на четвереньках. Когда он добрался до Чопа, который уже потуже завязал под подбородком свою тёплую шапку, его ликованию не было предела. В тусклом свете фонаря рыжим пятном посреди белоснежного пространства перед носом звеньевого красовался волосатый хребет огромного животного, погребённого под толщей снежного покрова.

Хок ликовал и смеялся от счастья, ведь сегодня он и его бригада будут есть горячую жирную похлёбку, и каждому достанется хороший кусок того, что сейчас находится под ним.

‒ Ч-о-о-п!!! ‒ бешено и одновременно радостно вновь заорал звеньевой.

‒ Ты поедешь, Чоп! Не хотел тебя отпускать, но за это ты поедешь! Всех оставлю, а ты завтра на мохнатом экспрессе на курорт! Хватит лёгкие по утрам выплёвывать!

Мальчик сидел, поджав под себя ноги, ошарашенный, даже не понимая, о чём идёт речь. Сердце его дико забилось, а губы предательски затряслись, как тогда, когда его забирали с рудников.

Хок вручил коптящий фонарь ему и начал быстро работать огромными руками, выгребая снег на себя. Места в норе для него было мало, и вскоре стало совсем нечем дышать, потому что звеньевой, заваленный с боков снегом, полностью закрыл проход для воздуха.

‒ А-а-а-а! ‒ бешено заорал он и стал пятиться назад, выгребая за собой им нарытую снежную массу.

‒ Сюда, олухи! ‒ во всё горло заорал Хок, когда выбрался в основной тоннель.

‒ Сюда я сказал, слепыши чёртовы! ‒ вновь орал верзила, стоя на коленях, когда Чоп с фонарём уже выбрался к нему. Вскоре все, кто работал впереди, стояли перед ведущим, а он, злорадно улыбаясь, наклонив голову, косился на рядом стоящего счастливчика.

‒ Вот он! Вот смотрите на него и учитесь! ‒ громко стал говорить Хок.

‒ Что там, в норе? Почуяли олухи? Нет? Половину обратно на рудники, толку с вас никакого! Только и умеете ныть, что жрать охота, а Чоп уже завтра будет отдыхать! – Услышав вновь странные слова Хока, относящиеся к нему, Чоп почувствовал жар. В горле его пересохло, губы вновь затряслись. Возникло ощущение, что сегодня он живёт последний день. Сам не зная почему, не сумев сдержать эмоции, он вдруг закричал:

‒ Нет, Хок! Я хочу остаться здесь!

Звеньевой повернул свою вытянутую руку с фонарём в его направлении, одарил возмущённым взглядом и тихо произнёс:

‒ Дурак! Чего ты вообще понимаешь!

Вечером, после рабочей смены Хок разжигал выданный ему со склада уголь, над которым висел огромный ржавый котёл с двенадцатью кусками красно-бурого мяса ‒ по числу людей в его бригаде. Саму огромную тушу отправили на нужды колонии. Так было всегда: большая часть всего найденного не принадлежала искателям, и за соблюдением этого закона жёстко следили звеньевые.

‒ Хок, можно спросить тебя? ‒ решился задать вопрос старшему Чоп, когда все торопливо, сытно поели и лежали вокруг костра в большой трапезной комнате с дырой в ледяном потолке для вытягивания дыма. Звеньевой находился рядом, он повернул к подчинённому довольное лицо и лениво произнёс:

‒ Валяй, кормилец.

Чоп снова разволновался, хотел начать говорить, но ком подступил к его горлу, и поэтому вместо слов Хок услышал лишь тихое хрипение. Он расплылся в улыбке, а когда мальчик, борясь с волнением, стал кукситься и кривить губы, вообще начал смеяться, и смех его становился всё громче.

Вскоре и вся его бригада хохотала, сотрясая смехом большую снежную комнату с обледенелыми стенами, подражая звеньевому, даже не понимая ‒ в чём, собственно, дело. А отличившийся искатель, прикрывшись грязным поднятым воротом, уже пускал слезу, так и не сумев справиться с собой.

Когда хохот стих, Хок с усмешкой произнёс:

‒ Там не страшно, Чоп! Я был там тоже, поверь мне! Помнишь, ты жил в каменной норе в старой шахте, когда работал на рудниках? ‒ мальчик пошевелил спрятанной в ворот головой, давая понять, что он всё помнит.

‒ А на курорте всё тоже самое, только небо над головой и воздух чистый – не такой как здесь! ‒ закончил Хок.

‒ Я, что, там буду совсем один? – всхлипывая, тихо произнёс Чоп.

‒ Нет, конечно,брат! Ещё с десяток таких же героев, как ты, точно будут где-то рядом грызть сладкие корешки!

‒ Я боюсь, ‒ вновь также тихо, еле слышно проговорил Чоп.

‒ А вот это уже твоё личное дело! Я на тебя заявочку уже оставил, и в любом виде ты уже или валандаешься на мохнатой туше до места, или, если хочешь, можешь замёрзнуть наверху, а мы тебя съедим! ‒ уже нагло, с издёвкой заявил звеньевой.

После этих слов несчастный следопыт ещё глубже втянул свою голову в поднятый ворот, закрыл мокрые от слёз глаза и постарался отделаться от дурных мыслей, которые роились в его голове.

Полночи он не спал, думая о том, как же всё будет дальше. Он представлял себе глубокую вертикальную шахту со множеством пещер, в одной из которых, свесив ноги, на самом краю сидит он и глядит вверх. Он тщетно пытался увидеть наверху небо, но там, где он жил, когда-то ствол шахты, словно огромной крышкой, был закрыт куполом и, конечно же, завален снегом, поэтому синевы над головой он так и не увидел. Ещё он хотел представить мохнатый экспресс, он слышал скупые рассказы о нём…

Что-то огромно-волосатое, собирающее людей и добытую руду, неустанно двигается по заснеженной пустыне и пропадает вдали. Так ему рассказывал Хок. Пустыню на поверхности Чоп уже видел, но ему ни разу не повезло с экспрессом, и поэтому в его фантазиях возникала лишь большая серая туча, лежащая на снегу, пускающая клубы сизого густого дыма.

Разбудил Чопа утренний свист звеньевого. Он машинально запихал руку в карман, но, увы, он вчера так был занят своими переживаниями, что забыл попросить у Хока еды из общих запасов, да и карман его оставался таким же дырявым, как и всегда. Нисколько не расстроившись по этому поводу, он выбрался из-под тяжёлого одеяла и поспешил на свет, мелькающий в основном проходе. Рядом с Хоком с опущенной головой, конечно, уже стоял Бот. Все остальные скрипели своими лежаками и шуршали мешочками, доставая утренние сладкие корешки.

‒ Постой, там! ‒ недовольно проревел Хок, прекратив свистеть, шевеля кистью вытянутой правой руки, словно отгоняя назойливое насекомое. Будто что-то оборвалось внутри у Чопа, когда он увидел это. Ноги словно окаменели и перестали двигаться. Из нор выскакивали его друзья, мельком взглянув на него, они подбегали к звеньевому и по обычаю, опустив головы, ждали нравоучений. Но, наверное, после вчерашнего сытного ужина у Хока до сих пор было неплохое настроение, и поэтому он молча раздал очки, отправил бригаду в тоннель, стоял и исподлобья смотрел на несчастного отпускника.

Как и вчера, подло и противно, откуда-то из груди Чопа начал медленно подниматься угловатый колючий ком, внутри запекло, а губы его вновь затряслись. Он почувствовал себя ненужным, неугодным, использованным.

‒ Ну, чего стоишь? ‒ промычал Хок. – Пошли, провиант в дорогу получишь!

Услышав эти слова, Чоп хотел было сдвинуться с места, но ноги его словно примёрзли к ледяному полу, а по щеке покатилась одинокая предательская слеза.

‒ Тьфу ты! ‒ сплюнул себе под ноги Хок, увидев это.‒ Стой здесь, сейчас сам принесу! Герой! ‒ недовольно произнёс он и направился к выходу из жилого отсека. Когда старший пропал из вида, Чоп остался один в полной темноте, торопливо вытер мокрые глаза и, опустив свою голову, обречённо ждал.

Хок появился довольно быстро. С небольшим кожаным мешком он подошёл к отъезжающему и поднёс свой фонарь почти к самому его лицу. Тот зажмурился и затаил дыхание, чтобы противная копоть не попала ему в нос.

‒ Чоп, я всегда думал, что ты особенный, а сейчас смотрю ‒ ты просто дурак! ‒ недовольно произнёс звеньевой.‒ Я тебя за руку тащить должен?

Мальчик приоткрыл глаза и поднял голову, чтобы взглянуть на Хока.

‒ Пошли, я провожу тебя! ‒ вновь обратился к подчинённому тот и схватил его за ворот.

Таким образом, они дошли до ближайшего подъёма наверх. Звеньевой вручил растерянному курортнику мешок с кореньями и произнёс: