Время тянулось медленно и незаметно. Катан сидел, укрывшись от взгляда часовых, незаметно с дороги, прямо на лесной подстилке, прислонившись спиной к дереву. И откровенно “клевал носом”. Опять послышался топот копыт со стороны, откуда пришёл Катан. Он встрепенулся и насторожился: а вдруг это бандиты, что недавно навещали деревню Цурипопка? Из-за верхушек деревьев на востоке уже выглядывали края двоесолнца. Звёзды на небосклоне стали настолько тусклыми, что были уже едва различимы. Время тянулось, цокот копыт постепенно приближался. Похоже, едущие верхом не спешили.
Вот, наконец, из-за излома дороги, из-за деревьев грациозно выплыл прекрасный белый конь с седоком. Белая, без инородных вкраплений, лоснящаяся кожа, шёлковая, ниспадающая волнистым водопадом грива, пушистые щётки[4] над копытами – всё непроизвольным образом приковывало к себе взгляд. Это было прекраснейшее животное! Катан поднял взгляд на морду этого выплывшего на дорогу чуда и зачарованно проронил: «Рог… Рог? Да это же самый настоящий единорог!!!» Значит, мама ошибалась, говоря Кате, что единорогов не существует и не было никогда. Что всё это – сказки. «Хочу потрогать, погладить его!» – подалась было вперёд всей душой Катя, но потом вспомнила, что она теперь и не Катя вовсе, да и почему она тут, и что пришлось пережить этой ночью.
Прямо на спине у единорога, без седла, восседала стройная изящная женщина. Тёмно-зелёные волосы искусно завитыми прядями опускались до пояса наездницы. На ней был надет салатовый ездовой жакет с короткой тёмно-зелёной юбкой и изящными чёрно-зелёными полусапожками. Поверх жакета поблёскивала мелкозвеньевая кольчуга, которая сидела на всаднице легко и непринуждённо, как будто была невесомой. На боку всадницы болтался в богато инкрустированных ножнах короткий меч, через плечо был перекинут составной лук, а за спиной виднелся колчан стрел с зелёным оперением.
Следом за единорогом на гнедом жеребце в седле ехал низкорослый бородатый карлик с взъерошенной рыжей шевелюрой. Одет он был в кожаный доспех с металлическими вставками, а на голову был накинут кольчужный капюшон. На доспехе был изображён герб: два соприкасающихся жёлтых солнца на небесно-голубом поле. Штаны серо-зелёного цвета и тёмные ботинки, изначального цвета которых было сейчас не разобрать из-за слоя грязи, налипшей на них. За спиной у него был большущий обоюдоострый топор, а к луке седла приторочен большой двоекруглый, в виде двух слившихся солнц, деревянный щит. А ещё у него за пояс было заткнуто несколько метательных топориков.
Следом за ним шли рядышком две лошадки. Та, что была ближе, со стороны дороги, где прятался Катан, была вороной масти. Ехала на ней без седла совсем ещё молоденькая, почти девочка-подросток, миниатюрная, щупленькая девушка в миленьком походном платьице глубокого синего цвета, в розовых чулочках и чёрненьких элегантных туфельках, почти без каблука. Доспехов никаких на ней видно не было, также как и оружия. Поверх одежды был накинут девчачьего, кричаще-розового цвета плащ. Волосы были соломенного цвета, оформлены короткой стрижкой, которая совсем не скрывала, а, наоборот, подчёркивала её красоту ушек. Ушки были остренькими, как у эльфов в сказках, которые когда-то раньше читала Катя. «Я, наверное, попала в волшебную страну, – подумал нынешний Катан, – как Элли с Тотошкой[5]!» Это были самые любимые Катины герои из сказки про Изумрудный город, Страшилу и Железного Дровосека, Урфина Джюса и его деревянных солдат… Впервые с момента попадания в этот мир у Катана в предвкушении приключений радостно и учащённо забилось сердце. Нет, оно и не останавливалось, конечно, да и поколотиться ему пришлось на бегу, и потрепыхаться в страхе… Но впервые – от предчувствия, от веры в хорошее, что всё будет хорошо, что девочка Катя сама стала главной героиней сказки!
Рядом с эльфийской лошадкой с противоположной стороны шла низенькая степная лошадка, серая в яблоках. На ней в седле дремал ребёнок, с головой завернувшись в изумрудно-зелёный с капюшоном плащ, явно на несколько размеров больше. Он был настолько велик и зелен, что его хозяйкой можно было предположить всю в зелёном женщину на единороге. В общем, наездника с места укрытия Катана, да ещё и едущего под боком у другой лошади, было совсем не рассмотреть.
В самом конце ехали на лошадях в сёдлах ещё с десяток одинаково экипированных всадников, явно солдат сопровождения. На них были короткие серебристые кирасы, открытые шлемы с изображением двуединого солнца, кожаные штаны и тяжёлые окованные армейские ботинки. Семеро из них в правой руке держали остриём вверх копья, на левом боку – длинные обоюдоострые мечи в ножнах. У оставшихся бойцов в руках были лёгкие арбалеты, по бокам колчаны с болтами[6] и кривые сабли. У одного ещё была белая сумка с красным крестом и красная повязка на левом плече. За спиной у всех были круглые деревянные щиты с изображением двух соприкасающихся солнц.
«Да этот мир просто помешан на своих светилах!» – подумал Катан.
Часовые на башенках заметили приближающуюся процессию и зашевелились, что-то покрикивая вниз, за ворота. Через пару секунд ворота стали открываться наружу. Каждую из двух створок толкало по два стражника. Стражники были вооружены и одеты по-разному: кто в шлеме, кто в шапке, кто без головного убора, в кожаной броне, кольчуге, а большинство – просто в рубахах: щиты, самострелы, палицы, короткие мечи, топоры, копья, а у одного, вообще, была лишь дубинка. Обычное ополчение или милиция, силы самообороны. Но все же, у них была одна, объединяющая всех деталь: голубая повязка на руке или рукаве с изображением сдвоенных жёлтых светил этого мира. Навстречу процессии выбежал растрёпанный пожилой мужчина с чеканом в руке, одетый в кольчугу, и плюхнулся на колени, низко склонив голову перед единорожьей наездницей:
– Добро пожаловать, пресветлая госпожа Тауриэль! Мы завсегда рады Вам! Ваша выверна сегодня ночью опять выслеживала кого-то?
– О да, мой услужливый воевода Намо! Новенькая из моего копья[7] на исходе ночи, в канун волчьего часа[8], учуяла мощный всплеск магии совсем недалеко отсюда. Было разумным с моей стороны отправить питомца на разведку, а копью спешно покинуть нашу крепость – Последнее Пристанище, – мелодично и тягуче, словно песня, полилась речь Тауриэль.
– Магия?! – испуганно перекрестился воевода. – Тёмная? Нашли колдуна-то?
– Нет, магия не была тёмной. Эта была бесцветной… Эльфы уже давно не сталкивались с подобной. Много поколений… Тем ценнее для нас должен оказаться её носитель. Как союзник или как объект препарирования, если окажется несговорчивым, – мило улыбнулась Тауриэль, обнажив белоснежные зубки.
– Значится, колдуна не нашли?
– Отчего же? – улыбка Тауриэль стала хищной. – Моя умница-виверночка выследила мага возле убитого его заклинанием волка. На дороге. Сразу за озером Блюдце.
– Так близко! – испуганно вытянулось лицо воеводы, а глаза округлились до размеров того самого озера-блюдца.
– Да, он скрылся в лесу от наблюдения и погони, – задумчиво протянула Тауриэль. – Не было ли новых постояльцев в деревне в последнее время?
– Нет, моя изумрудная госпожа.
– Хорошо. Немедленно отправь мне с гонцом весть, если сегодня кто-либо прибудет к посёлку со стороны этих ворот, – проворковала Тауриэль. А налетевший ветерок откинул с острого ушка пряди зелёных волос. Ну конечно же это была эльфийка: на единороге да с таким мелодичным голосом… – И задержи новоприбывших до моего появления. А я пока что остановлюсь у старосты.
– Будет сделано всё в наилучшем виде! – поднявшись с колен, заверил воевода, одновременно раскланиваясь, осознав, что разговор окончен.
– Нисколечко не сомневаюсь, Намо. – с довольной сытой улыбкой промурлыкала эльфийка, со стороны сильно смахивая повадками на кошку, играющую с мышью.
