Лойбальд намеревается заколоться, тем временем к нему приближается Призрак. Кто приближается ко мне? Заходит ум за разум! Ха! Постойте, мои очи! Не спешите вытекать Из тех пещер, В которых вы живёте! Стойте! Останьтесь на своих местах, О, очи, и глядите На это зрелище, Внушающее страх! О, небо, неужели ты разверзлось, Неужто ты обрушилось На землю для того, Чтоб он ко мне явился? Что же остаётся волосам моим — Встать дыбом Или трепетать от счастья? А языку? – дрожать от страха? Или ликовать? Ликуй же, содрогаясь!.. О, ты мой отец? Призрак. Лойбальд. О, повтори! о, повтори! О, повторяй мне Это до тех пор, Пока от радости Я не сгорю дотла! Призрак. Лойбальд! Лойбальд! Я более не твой отец! Лойбальд. Постой, мой дорогой! Так ты не мой отец?.. Но вид твой благороден. Ты сумел сюда явиться! Ты изнурён – и заключать Тебя в объятья я не стану! О, как ты бледен! Где же твоя тень, отец? Призрак. Я – моя собственная тень. И я заимствовал её У самого себя, Дабы облечь в неё Свою же собственную душу 18. Какой же клятвой Мне поклясться в том, Что видишь пред собой Ты призрак своего отца? Перед тобой Ничтожное подобье Его величья и достоинства! Ты удивляешься? Оставь же при себе Свой бледный ужас! До конца дослушай Всю речь мою! Она того заслуживает, право! Я более не твой отец. Взгляни же на меня! Я сходен своим видом С тем младенцем, Что лежал пять месяцев В утробе великанши. И младенец этот Вскоре должен был бы Человеком стать, Но оказался Ни на что не годным. Ныне я утерял всё Своё совершенство, И оно, иссякнув И покрывшись пылью, Спит в могиле. Я не в силах заглушить Мучительную мысль о том, Что стало этого виною! О, внемли мне! Я хочу тебе открыться… Земная речь, Звучащая в моих устах, Не в силах выразить ту муку, Что заставила меня К тебе явиться. Что ж, назвать ли мне её тоской — Тоской, охваченной Ужасным страхом?.. Нет, слова, не облекайте Мои страдания В роскошные наряды! Никого я не любил Так сильно, как тебя; В минувшие года Здесь, наверху, Ты был предметом Моих горячих И усерднейших забот, Но после… я тебя покинул… Ныне я о тебе тоскую, И моя чрезмерная любовь Карается страданием! Мучительная, горькая Тоска, влекущая меня К тебе из-под земли, Сильнее всех скорбей; И мне позволено Увидеться с тобой Лишь под покровом ночи И вдали от солнечных лучей, Которые в ночи не в силах Своим огнём рассеять Мою сумрачную тень. Меня вело сюда Желание увидеться с тобой, Ты понял это, — И, прекрасно зная твоё сердце, Я ни на миг не сомневался в том, Что ты пойдёшь ему навстречу. Знай же: прежде чем уснёшь Возле меня в могиле, Исполнить должен ты Моё второе страстное желанье: Ты должен месть свершить, Ты совершишь кровавое отмщенье. Месть, месть… (Иль назови это тем словом, Которое тебе придётся по душе.) Ты должен – прочь сомненья! — Отомстить за мою кровь, Отравленную ядом! Знай: ты должен отомстить злодею! Ведь его, убийцу, и поныне Не настигла злая кара! Лойбальд.
О, призрак, Что за вздор ты мелешь! Как? Ты знаешь, что такое месть? Отравленная кровь!.. Так говори же! Не молчи! И не препятствуй мне!.. Призрак. Так поклянись же мне Стереть с лица земли Того трусливого злодея, Который силой, с помощью Убийственного яда, Опутал мою кровь Постыднейшими узами! Клянись мне в том, Что Родерих погибнет Гони же прочь тот ужас, Что написан на твоём лице, Обрушь его На подлую главу злодея! К чему мне бе́з толку болтать, Распространяясь о причинах Совершённого убийства? Ведь духам должно Вскармливать беду Храня молчание, И утешение от слёз Им не дано! Так поклянись мне, Прежде чем петух Прогонит меня своим Криком вниз, А утреннее дуновенье Грянет вместе с солнцем! Так поклянись же мне! Клянись мне Богом! И не оставляй Меня без утешенья! вернуться«Я – моя собственная тень. / И я заимствовал её / У самого себя, /Дабы облечь в неё / Свою же собственную душу». Такая затейливая самоидентификация не имеет аналогов в истории мировой философской антропологии. Как видно из слов Призрака, личность погубленного Зигмера распадается натрое: на /1/ «Я», /2/ тень и /3/ душу; и такая антропологема выглядит весьма экстравагантно не только, скажем, на фоне манихейской антропологии, но и на фоне древнекитайского учения о десяти душах (семи злых и трёх добрых), пребывающих в каждом из людей. вернутьсяНе упустим из виду того важного факта, что Призрак настойчиво призывает Лойбальда отомстить Родериху, а не его роду: «Клянись мне в том, / Что Родерих погибнет / От твоей руки!» – восклицает Призрак; Лойбальд же неистово клянётся уничтожить весь род коварного злодея (стр. 59): «…весь род его погибнуть должен… Отродью Родериха – смерть!» (стр. 60). Этот важный «нюанс» не должен ускользнуть от нашего внимания. Здесь, на этом смысловом рубеже Вагнер существенно расходится с Шекспиром. |
