-По какому поводу психоз?

-Несмотря на беременность, Суйгецу решил «поэкспериментировать». Ну, то есть мы с ним, когда он проблевался, хотели потрахаться.

-И? — Наруто был последователен.

-И… —Кимимару смущённо потёр кончик носа, — Видишь ли, токсикоз моего омеги... Как оказалось... Но это ещё не подтверждённый факт… Эмм...

Судя по округлившимся глазам Саске, Суйгецу только что сказал тому, что…

-Токсикоз на трах, — в последнюю секунду придержав язык, Наруто обошёлся обтекаемым вариантом причины токсикоза «экспериментатора». Прежде чем Кагуя психанул, Наруто оглушительно расхохотался. Словно в ответ, из детской донёсся возмущённый плач. К которому, судя по усилившимся крикам, немедленно присоединились остальные.

-Это Менма и Боруто, — извиняясь, подхватился Наруто, — Боруто самый общительный… Не любит, когда нас с Саске нет. А Менма всегда с ним солидарен. Типа защищает. А, а что касается твоей «проблемы»…

Догнав Саске, притянул того к себе, оборачиваясь, красноречиво шепнул:

-Разрешима…

-О чём это он? — прогудел из — за носового платка Суйгецу и, не дожидаясь ответа, попросил:

-Пойдём к малышам?

Кагуя немедленно подал руку. Как это сказал однажды ему Наруто?

-Когда встретишь «свою» омегу... Каким бы крутым самцом ты бы ни был... Тебе захочется быть нежным, ласковым, потому что это правильно. Заботиться о своей омеге. Делать каждый день той (омеги) самым лучшим днём. Если надо — драться, если потребуется, жизнь отдать, и ты отдашь, не раздумывая. Потому что… это — твоё. То, за которое и целого мира мало. Потому что… Это тв̀ой мир. Твоя омега. Тво̀я жизнь и твоя любовь. Которую ты никогда и ни за что не захочешь отпускать.

Догнав в коридоре Наруто и Саске, друзья вместе с ними переступили порог «детской». Где ревело в семь глоток неоспоримое подтверждение этой любви. За которую «…и целого мира мало».

Сэй — в переводе «жизнь».

«Хирузен», где подбирались будущие отцы «испорченным омегам».

====== Глава 65. ======

Комментарий к Глава 65. Я постаралась немного прояснить некоторые моменты. Не знаю, стану ли я полностью “раскрывать карты”... Но пока приятного прочтения тем, кто ещё со мной и моими героями!

«У медали две стороны»

Замолчав, Фугаку почтительно поклонился, практически касаясь лбом пола. Только и именно так он мог продемонстрировать то, что всё сказанное им — правда. От первого и до последнего слова. Не лицемерие, чтобы скрыть свои истинные чувства, не страх перед тем, кто сейчас держит власть в Клане. Не притворство, сродни актёрскому искусству «лицедейства», призванное изобразить то, чего на самом деле нет. Не забота о каких — то эфемерных выгодах. А просто Слово. Слово того, кто более сорока лет держал эту самую власть в своих руках и вдруг осознал свою ничтожность. Именно так думал склонивший голову Учиха Фугаку о себе.

-Я верю тебе. Верю каждому твоему слову. Потому что… Ты долго шёл к этому, — раздался голос Главы. Что?! Окаменевшее сердце, сердце, сжавшееся от боли, забилось сильнее. И дышать стало свободнее. Так, как будто он вышел к свету. Так, как будто разом срезали путы, в которых он был. Потому что…

Медленно выпрямившись, Фугаку прошептал:

-Софу… Дедушка…

Обычно бесстрастное лицо одного из Учих дрогнуло. Прикрыв поспешно глаза, в которых стояли слёзы, Фугаку отвернулся. Судорожно вздохнул, раз, другой. Индра с мягкой улыбкой ждал. В отличие от его беспокойных потомков, он знал главное. Не обязательно всегда быть крутым… Но гордость альфы уважал. Как и право собственного внука на проявление слабости. В конце концов... Для того, кто сумел «услышать и понять»… невольные эмоции вполне понятны. Альфы такие же люди.

-Ты был хорошим Главой Клана, утимаго... внук мой.

Ладонь старого альфы дотронулась до ладони Фугаку, чуть сжав её. Помедлив, тот повернулся. Чёрные, бездонные «Учиховские» глаза смотрят строго и спокойно. Так, будто и не было мимолётной слабости. И в то же время перед Индрой сидит другой человек. Настоящий Учиха. Но... другой. Неспешный наклон головы.

— Ты понял, почему?

-Да. Если бы не погиб мой двоюродный дедушка… Изуна. Ты бы придерживался Закона. Но, когда тот погиб, ты воспринял его смерть близко к сердцу и понял ошибочность этого пути. И только мудрость не дала тебе возможности обвинять умершего сына — моего отца — в твоих ошибках. Я правил Кланом так, как меня учил отец. Но сумел, когда пришло время, всё понять. Прости, если напоминанием о смерти Изуны я огорчил тебя.

Фугаку снова поклонился. И, когда выпрямился, встретил всё тот же спокойный взгляд.

-Именно потому, что ты не остался тем, кто сейчас поливает нас с Ашурой — самой грязью, я и сказал, и повторю. Ты был хорошим Главой Клана.

Бесшумно открылась дверь. На пороге появились две хорошенькие беты. Низко поклонившись, тихо вошли внутрь, стараясь двигаться и быть как можно незаметнее. Та, что была постарше, осторожно придвинула столик, положила льняные салфетки. Приняла из рук такой же вышколенной в лучших традициях и похожей на неё младшей беты чайные принадлежности. Отпустив девушек, Индра — сама обратился к внуку, отвлекая того от неприятной темы и отвлекаясь сам:

-Я всегда любил именно этот сорт зелёного чая. Особенно хорош сорт из моей провинции. Драгоценная роса Учих. *

Фугаку принял из рук деда небольшую чашечку, вдохнул пряный аромат, сделал пару глотков. Улыбнулся, наконец, отбрасывая всё то, что его мучило долгие месяцы, прочь:

-А и правда. Поднимает настроение. И...

— Настраивает на деловой тон, верно?

Фугаку пару секунд смотрел в глаза Индры, наконец, согласился:

— Я думаю, что ты принял верное решение, софу. И да. Чтобы ты знал. Я буду первым, кто вобьёт в глотку слова тех, кто посмеет увидеть связь между этим и…

-Фугаку, — Индра покачал головой и мужчина замолчал, — Думаю, история знает немало случаев, когда в семьях рождались паршивые овцы, но это ничуть не умаляет величие подобных семей. Включая нашу.

Пальцы альфы сжали чашку:

-Мо̀я вина.

-Сай — наша ̀общая вина.

Фугаку удивлённо посмотрел на сидящего напротив. Индра — сама сумел удивить… Может, поэтому следующий вопрос он воспринял как должное:

-Ты был сегодня у Микото?

Чашка стукнула о блюдце. Подавив вздох, Фугаку подтвердил:

-Она считает, что Сай жив. И говорит только о нём. Ей кажется, что у нас с ней только один сын. Альфа. Её память стёрла то, что причиняет ей боль. Нашего старшего и Саске. Омегу. Они связаны вместе как то, что убило её.

-Она больна. Её сущность сыграла с нашей Микото злую шутку. Она не смогла принять правду и предпочла укрыться в раковине. Возможно, когда — нибудь она к нам вернётся.

Помолчав, Фугаку сдержанно ответил:

-Если так... Я бы этого не хотел.

-Хорошо.

Индра — сама, признавая за Фугаку право оставить всё, связанное с его женой, так, как тот счёл нужным, заговорил о другом. О том, что было, по иронии судьбы, так или иначе связано с их историей, и всё же было немного... другого цвета. Прощения. Самопожертвования. Преданности и любви.

-Я был у Ашуры — самы. Ему, наконец, разрешили вернуться домой.

Возможно, раньше Фугаку — сан презрительно скривил бы губы при упоминании Отступника **, но с тех пор случилось так много всего, и сам альфа настолько пересмотрел свои взгляды, что новость о том, что дедушка интересуется Намикадзе, воспринялась совсем иначе. Тем более, если начистоту и по справедливости, этот самый Отступник спас жизнь тому, кого суровый Фугаку — сама всё же любил и почитал. Снова наполнив чашки слегка остывшим, но не утратившим аромата чаем, Фугаку сначала протянул чашку деду и, взяв свою, поинтересовался:

-Как он?

— Намикадзе Ашура постарел, но душа его осталась такой же пылкой, как в годы нашей с ним юности. Знаешь, что он сделал? Он велел ту пулю, что чуть не отправила его к праотцам, оправить в золото и сделать кулоном. Как напоминание о вечности. Чушь. подобную чушь только и мог придумать Намикадзе. Так я и сказал ему…