Упав и поднявшись, ободрав локти, но, не обращая внимания на такие мелочи, Сай нёсся к входной двери. Думать, способны ли присутствующие поднять руку на самку и отбросить её ко всем чертям, чтобы догнать его и «призвать к ответу», было некогда. Вообще некогда. Главное, успеть выбежать на улицу и завести первую попавшуюся тачку. Думать, чт̀о да к̀ак, он будет потом. Главное…
-Далеко собрался, Сай — кун?
Споткнувшись ещё раз, Сай оперся о пол и, встав, застыл. Потому что отрицать очевидное он не мог. Дейдара. Тсуккури Дейдара. Чёртов друг чёртового старшего брата. Стоит, сволочь, опираясь о заветную входную дверь. Несколько шагов, а та стала как будто недоступна. Потому что вот она, живая преграда. В лице крепкого, сильного тела. И улыбка светловолосого альфы не сулит ему ничего хорошего. Потому что эта улыбка — копия улыбки нии — сана. Презрительная. Такая же презрительная, правда, без едва уловимого оттенка горечи.
Послышались шаги.
-Мы не договорили.
Один из полицейских, работающих на Сая.
«Земля дракона». Когда Дейдара с трудом вытащил Итачи немного отвлечься от работы на Клан.
Искренняя убеждённость, что Гаара давно убил Наруто и Саске передан Собаку но.
«Тян». Шин подчеркнул своё презрение к Саю. Он всё же младше. Возможно, невежливо, но его можно понять.
Нападение — лучшая форма защиты.
====== Глава 59. ======
«То, что случается, случается вовремя»
Впервые за долгое время два семейства собрались вместе. Ходзуки и Учиха. Альфы о чём — то негромко беседовали, предоставив омегам свободу. Утаката-сан отдавал последние распоряжения насчёт сервировки стола, попутно выясняя у очаровательно краснеющей Конан, как ей удалось заставить своего жениха, известного своим «трудоголизмом», больше отдыхать. Конан ловила улыбку Итачи и улыбалась в ответ:
-Разве Утаката — сан не знает? Итачи — сан не перестал быть трудоголиком. Он просто стал моим женихом.
Утаката вздыхал и мечтательно задумывался. Райга…
Саске смотрел на камин. Камин особняка Ходзуки был похож на их, разве что хозяева предпочитали всегда закрывать горящее пламя экраном. Говорят, смотреть на горящий камин — это своеобразная медитация. Очистка кармы. * Несмотря на то, что пляшущие блики огня были надёжно скрыты витражом с красиво подобранным рисунком, это не мешало при желании наблюдать за танцем пламени. Ему всегда нравилось это. Смотреть на то, как горит огонь, переплетая в причудливом соединении руки — всполохи. Почти как в «Тайё». Вода и огонь. Что может быть такого более чем несовместимого и, в то же время, так одинаково привлекательного? Вздохнув, Саске осторожно встал и, поплотнее укутавшись в кардиган, выскользнул в оранжерею, примыкающую к парадной гостиной «Мидзу Тэнси» **. Во всём особняке Ходзуки присутствовало главное, то, что с недавних пор так оценил Саске. Милый домашний уют. В носу подозрительно засвербело, Саске фыркнул и пару раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Он стал таким сентиментальным! Оставалось только полностью вернуться к дурацкому гардеробу, цветовые решения которого на все лады восхвалялись в «Мегги хит» *** как «самые тёплые оттенки, подчёркивающие природную привлекательность омег и повышающую их неоспоримую власть над альфами». Саске снова фыркнул. Если что и осталось неизменным, так то, что он никогда не будет прежним «милым, застенчивым омежкой». Тонкие, изящные пальцы омеги осторожно дотронулись до одного из цветков недавно расцветшего клематиса. Раскинувшиеся лианообразные побеги радовали глаз разноцветной россыпью. Он медленно обошёл всю оранжерею, иногда замирая около очередного расцветшего цветка, любуясь то красотой белоснежной гвоздики, то пушистыми розовыми соцветиями фудзибакама, то нежным сиянием колокольчика. **** Около последнего шаг омеги замедлился. Синева цветка так была похожа на глаза одного конкретного альфы… Почувствовав, как щёки покрывает румянец, Саске огляделся и, заметив плетёную мебель, подтащил поближе одно из кресел и сел около колокольчика. Лёгкий медовый аромат не причинял дискомфорта, наоборот, хотелось сидеть здесь вечно, забыв обо всём, и вдыхать запах цветка, мгновенно ставший любимым.
Несмотря на то, что его так долго обвиняли в испорченности и позоре, Саске удалось сохранить себя. Если не целиком, то в самом главном. Склоняя голову перед неприятностями и обстоятельствами, не позволить этим самым обстоятельствам заставить принять их как неоспоримую догму. Злой блеск жестоких глаз. Собаку но встал перед вздрогнувшей омегой как живой. Поёжившись, Саске зябко повёл плечами, словно отгоняя прочь призрак прошлого. Просто было очень больно…
Учиха Микото по — прежнему была там. В клинике «Цукуба», где вместо уволенного главного врача Кумо Омои был назначен другой. По иронии судьбы, на хирургическом отделении, где когда — то лежал якобы пострадавший Учиха Сай. Теперь он действительно лежал там, бесчувственный ко всему на свете, искренне оплакиваемый только одним человеком. Возможно, Учиха Итачи оказался более суровым старшим братом. Когда Сай «получил по заслугам» за младшего.. Но, когда двери реанимационной палаты закрылись за врачами, Итачи коротко объявил, что, отмотай всё назад, он поступил бы так же, и не жалел бы, даже если Сай умрёт. Сай не умер. Альфу удалось спасти, правда, он впал в кому. Учиха Микото была безутешна. Первое время она сидела около кровати, на которой лежал, подключённый к аппарату искусственного дыхания, бледный и неподвижный средний сын, наотрез отказываясь отойти от него хоть на шаг. Не ела, не пила, не обращала внимания на себя, на то, что её когда — то гладкие, блестящие, шелковистые волосы, которые её грозный супруг любил распускать иногда… в супружеской спальне… постепенно превращаются в спутанные, дурно пахнущие космы. Правда, всё же до Микото удалось достучаться, и она позволила допустить до сына сиделок. О чём думала альфа, часами сидевшая около постели того, про которого услышала столь много постыдного и мерзкого? По — прежнему считала всё, что узнала, ложью? Или, поскольку теперь у неё было время, она смогла обдумать все обвинения и, несмотря на то, что отрицала вину, признать её?
Саске прикусил губу. Индра — сама не зря запретил ему участвовать в той встрече. Когда носилки с отключившимся Саем погружали в машину «Скорой помощи» с эмблемой «Цукуба», Учиха Микото впала в такую ярость, что собственный муж с трудом справился со своей разъярённой самкой. Она вырывалась, плевалась, рычала, обнажая клыки и проклинала Саске, из — за рождения которого и случились все эти беды. Кричала, что лучше бы её младший сын сдох в той подворотне и честь Клана была бы спасена. Обвиняла Клан в недальновидности воспитания омег, в том, что выбранный альфа не сумел справиться с её младшим сыном и нажил им новые неприятности. И, наконец, впав в совершенное исступление, обвинила небеса в жестокости и в том, что по какой — то нелепой случайности «никому не нужный» омега Учих остался жив, когда была такая шикарная возможность окончательно стереть заблудшую душу с лица земли. Ради Клана… Именно после этих слов Учиха Фугаку влепил ей пощёчину. Тогда Микото словно очнулась, низко поклонилась своему альфе и направилась к машине. И никто не посмел её остановить. Конечно, Саске всё это не рассказали. Он просто догадался. Тень пробежала по челу задумавшейся омеги. К̀ак он решил?
-Ошибки, — прошептал Саске, наклоняясь ниже, чтобы скрыть выступившие на глаза слёзы. Даже от самого себя. Он всё равно надеялся, что…
-Мама.
Когда Госпожа Микото приезжала домой, Учиха Фугаку, общаясь с Индрой или с Итачи, с которого, к слову, сняли обвинения в нанесении «тяжких увечий, приведших к тяжёлым для пострадавшего последствиям», неизменно передавал обоим альфам вежливые поклоны. В то, что Микото передаёт привет и младшему сыну тоже, Саске не верил абсолютно. Но такова наша природа, что мы продолжаем ждать невозможного. Юноша вздохнул. К чему переживать? Тем более, ему необходимо сохранять душевное равновесие. Он покосился в сторону ящика с невероятно пушистым «облаком». Суйгецу прожужжал ему все уши, расписывая невероятную красоту этого цветка, внешне похожего на стог сена. Только Ходзуки Суйгецу, с его упёртостью и верой в собственное видение «прекрасного», мог поставить «номером один» цветок, у которого, стоило признать, было довольно поэтичное название. Серебряная трава, или веерник китайский. Хмыкнув, Саске решил быть снисходительным и справедливым. В конце концов, у каждого человека имеет право быть своё «чувство прекрасного», верно? И кстати, о «совместимости и привлекательности». Он оторвался от «своего» колокольчика и повернул голову в сторону открывшейся двери:
