Циммербуде кончился, они въехали под сосны, и это чужое Диане дерево дало ей немного прийти в себя.

Она хотела спросить Валдиса, что за место они сейчас проехали? Но не спросила. Побоялась разрушить иллюзию.

Машина повернула в узкую улочку, и остановилась у дома, где от калитки шла асфальтовая дорожка, укрытая аркой виноградника.

Валдис исчез в темноте у дома. Потом в арке загорелся свет, Валдис вернулся, сел в машину и подрулил к воротам. Высокий плотный человек в футболке, джинсах и шлепанцах на босу ногу открыл ворота, и БМВ проехал на зады дома к неожиданно большому гаражу, в котором уже стояли две машины, одна – полуразобранная, чернеющая внутренностями.

Диана еще немного посидела в машине, глядя, как вполголоса, поглядывая на разбитое стекло, разговаривают мужчины. Она вдруг увидела, что они старше нее. И конечно эти люди с холодными лицами были старше наивного смешливого Саши. Строгий холодный город… Люди с бесстрастными, лишенными живых эмоций, лицами… Люди, которые говорят вполголоса даже на рынке, и вежливо улыбаются удачной шутке вместо того, чтобы хохотать до слез, как это делают в других краях…

Она вышла из машины, и мужчины замолчали. Оттого, что все сказано, или потому, что появились лишние уши? Валдис протянул ей сигареты. Она прикурила от его медной зажигалки и тоже посмотрела на пролом в стекле. На спинке сиденья отчетливо чернели три круглых дырки. Диана пригляделась и увидела, что еще одна дырка была повыше, в подголовнике. И вдруг до нее дошло, что значили эти дыры. Она поняла, чем они были сделаны! Дым от сигареты сдавил ей горло.

– Надо будет постелить в салоне пленку, что б легче было собрать крошки,– сказал мужик в футболке.

«Это что?»– хотела спросить Диана, указывая пальцем на разбитое стекло, но задохнулась. В глазах стало темно, и через мгновение она услышала свой собственный голос:

– Сволочи!– кричала она.– Проклятые деревянные куклы!..– и поняла, что вцепилась в рубашку Валдиса, и рубашка ползет под ее ногтями, а сам Валдис молча смотрит на нее холодными серыми глазами, и стало еще темнее, а потом – зябко, а язык и горло обожгло.

Сначала она увидела что-то блестящее и поняла, что это железная фляжка, которую Валдис держит, заливая ей в рот коньяк. Потом увидела, что сидит на полу гаража, прислонившись к его стене, и почувствовала, как по лицу стекают и падают на грудь холодные капли воды. Она посмотрела вниз и обнаружила, что молния на куртке расстегнута до пояса, а вывалившиеся груди покрыты мерзлыми пупырышками и светятся голубоватой белизной. Диана испуганно запахнула куртку и что-то сказала, но, кажется, не вслух, потому что Валдис спросил:

– Что?

Из-за разобранной машины появилась щуплая женщина в застиранном домашнем халате с чашкой вонючей жидкости в руке, которую она тут же стала подсовывать Диане ко рту.

– Не хочу,– сказала Диана и помотала головой.

– Не надо,– Валдис рукой отстранил женщину.– У нее, кажется, все прошло. На, отхлебни-ка еще немного.

Он протянул фляжку, и она попыталась взять ее, но рука пошла куда-то не в ту сторону, и тогда Валдис сам влил ей в рот немного коньяка.

– Ну?– заглядывая ей в лицо, спросил мужик в футболке.– Как она?

Диана подумала, что этот мужик уже не брился дня три. И еще она увидела, какое встревоженное у него лицо. И у всех них – какие озабоченные лица!? Неужели обязательно нужно шлепнуться в обморок, чтобы расшевелить этих людей? Ей стало смешно. Надо повеситься, чтобы вызвать участие на их дубовых лицах… Очень смешно!..

– Черт! У нее истерика,– услышала Диана голос Валдиса.

Она сама понимала, что у нее истерика, но остановиться не могла. Она все смеялась и смеялась. Ей казались смешными эти встревоженные физиономии, еще пару минут назад такие безмятежные.

В голове у нее взорвалось, она схватилась за вспыхнувшую щеку и с изумлением посмотрела на того, кто ее ударил. На первого человека, осмелившегося поднять на нее руку.

– Ты что, обалдел?– спросила она Валдиса.– Как ты смеешь?..

– Вставай,– жестко сказал он.– Тут цементный пол. Ты простудишь задницу.

– Ты – хам!– сказала Диана.

– Я знаю. Поднимайся.

– Кто ты такой, чтобы мне приказывать?– спросила Диана.

Валдис улыбнулся, а женщина с чашкой в руке тихо рассмеялась.

– Дураки!– сказала Диана, поднимаясь с пола. Он действительно был холодным, теперь она это чувствовала.

– Застегни куртку,– сказал Валдис.

Гуськом по дорожке, выложенной белым кирпичом, они пошли к дому. Уже перед самой дверью он тихо сказал ей:

– У тебя красивая грудь.

“Хорошо, что темно,– подумала Диана,– и он не видит, как я краснею”.

Через полчаса она сидела на табуретке, в углу просто обставленной кухни, держала в руках большую чашку с горячим красным вином и слушала, как Игорь – так звали мужика в футболке – рассказывает о мытарствах с регистрацией своей машины. Мужчины смеялись, она тоже улыбалась, хотя ничего не понимала из того, что они говорят. Люся, жена Игоря, показывала ей какие-то выкройки, в которых Диана тоже не разбиралась, но кивала, больше глядя на некрасивое, но доброе лицо Люси. Ей почему-то впервые за последнее время было хорошо и покойно. Она не была пьяна, но будто плавала в теплом уютном тумане. Диана ничего не забыла. Она помнила кто она, и кто Валдис, и помнила Сашу, но все, что было за пределами этой кухни, этой горячей чашки с вином, казалось происшедшим с ней, но в другой жизни, не сегодняшней. Она вдруг обратила внимание на то, что Люся давно о чем-то спрашивает и беспокойно смотрит ей в глаза.

– Ты что-то спросила?

– Я говорю: вам стелить-то где? В гостиной или на сеновале? Валдис всегда спит на сеновале. Там ему удобнее.

“…Вам стелить…” Диана как-то совсем об этом не подумала.

– Не знаю,– сказала она.

– Валдис,– спросила Люся,– Вам где стелить?

– На сене,– не оборачиваясь, сказал Валдис.

“Конечно, на сене,– подумала Диана.– Там не придется прижиматься друг к другу”.

Но когда они взобрались на чердак, именно этого ей захотелось больше всего.

– Я очень гадко выгляжу?– спросила она его после, все еще прижимаясь грудью к его гибкому жилистому телу.

– Ты выглядишь очень беспомощно,– сказал он.– И ты – очень красивая.

– А ты – лгун. Ты когда-нибудь говоришь правду?

– Бывает.

– Если я тебя очень попрошу, скажешь?

– Что ты хочешь знать?

– Тот парень, у киоска, ты его ударил?

– Нечаянно.

– Врешь?

Валдис промолчал.

– Сейчас ты мне соврешь, что не знаешь его.

– А ты не спрашивай, и мне не придется врать.

– Ты ведь знаешь, с кем он тебя перепутал.

– Да.

Диана подняла голову от его груди и посмотрела в лицо. Взгляд его широко открытых глаз застыл вверху, в темноте под крышей.

– Лет десять назад был здесь один художник, говорят талантливый. Кроме того, он пописывал еще что-то… – сказал Валдис.– Он, кстати, был родом откуда-то из ваших мест, с юга. Как-то он поехал туда, к друзьям детства, там ввязался в драку, кого-то зарезал… С полгода его не могли найти. Но выяснилось, что как всех этих, талантливых, его давно пасло КГБ, они его ментам и сдали. А когда те приехали его забирать, он умудрился отнять у солдат оружие. В перестрелке художника и убили.

Диана вспомнила шрамы на груди Валдиса.

– Его звали Андрей?– спросила она.

– Я очень устал,– сказал Валдис.– Вчера в пять утра я уже сидел за рулем.

– Хорошо, спи.

– И ты спи.

– И я буду спать.

Диане приснились абрикосы. Огромными с кулак, плодами было усеяно все дерево. Она потянулась к ним, а кто-то ударил по руке и сказал: “Не трожь, это не кошерная пища!”, а Диане так хотелось абрикос, что она заплакала. Слезы, журча, текли из ее глаз, и она не понимала, неужели их так много, что они журчат? Она посмотрела и увидела, что сидит на берегу Тетерева, под ней глубокий черный омут, а в нем плещутся золотистые камбалы. А потом ее кто-то позвал. И она увидела, что на другом берегу Тетерева стоит красивая женщина с белыми волосами гладко зачесанными назад. “Ты хочешь взять возлюбленного моего? – спросила женщина.– Увы, никому он не достанется…”, и исчезла, а вместо нее вдоль берега речки ходит толстая рябая курица и кудахчет.