АННА. Ты тоже не может уснуть.

ДЖОЗЕФ. У меня есть оправдание. Я старый. И пытаюсь починить эти часы. Ты юная. Тебе необходим сон.

АННА. Когда я засыпаю, мне снятся дурные сны.

ДЖОЗЕФ. Вальпургиева ночь.

АННА. А она причем?

ДЖОЗЕФ. Тебе приснилась Вальпургиева ночь.

АННА. Откуда ты знаешь?

ДЖОЗЕФ. Потому что я там был.

АННА. Мне часто снится твой отель.

ДЖОЗЕФ. Ты – потерянная девочка, которой слишком часто снятся сны. Ты скучаешь о своем отце.

АННА. Я никогда не скучаю о своем отце. Я рада, что он ушел от нас. Из-за того, что он ушел от нас, мама привела меня в твой отель. Я люблю этот отель. Волшебное место. Когда-нибудь я приведу сюда моего возлюбленного.

ДЖОЗЕФ. Твоего возлюбленного? Кого это?

АННА. Единственного. Любовь моей жизни.

ДЖОЗЕФ. Да. Любовь твоей жизни.

АННА. Бабушка была любовью твоей жизни?

ДЖОЗЕФ. Да, полагаю, что да. В каком-то смысле. Вообще-то, нет.

АННА. А кто был? Кто был любовью твоей жизни?

ДЖОЗЕФ. Эти часы так раздражают. Немецкие часы слишком сложные. И в механизме грязь.

АННА. Скажи мне. Кто был любовью твоей жизни?

ДЖОЗЕФ. Ты считаешь, что любовь чьей-то жизни – обязательно конкретный человек?

АННА. Да.

(Он занимается часами. Она ждет).

ДЖОЗЕФ. Юношей я любил девушку, которая умерла.

АННА. Ох.

ДЖОЗЕФ. Став старше, ты поймешь, что гораздо легче любить того, кто умер.

АННА. От чего она умерла?

ДЖОЗЕФ. Я не помню.

АННА. И после ее смерти ты влюбился в бабушку?

ДЖОЗЕФ. После ее смерти я очень долго ни на кого не обращал внимания. Я был поваром, вот и готовил. Отель принадлежал твоей прабабушке, и у нее были две дочери, которых она хотела выдать замуж, чтобы они так сильно не доставали ее. Одна была очень милой, нежной, терпеливой и доброй, а вторая просто ужасной. У меня был выбор и, разумеется, я выбрал вторую.

АННА. Почему ты это сделал?

ДЖОЗЕФ. Иногда я думаю, что это наша судьба – всегда делать неправильный выбор. Стоит нам отчаянно влюбиться и получить жестокий удар, мы отворачиваемся от любви, пусть даже верим, что не можем без нее. И мы не можем без нее. Но все равно отворачиваемся и выбираем несчастье, потому что мы глупы и потому что способны любить и страдать. А еще потому что несчастье представляется нам заслуженным наказанием за то, что нам хватило глупости полюбить кого-то слишком сильно и едва не сойти с ума от горя, когда человек этот ушел. И уходят, разумеется, все, за исключением тех, от кого избавиться невозможно. Вот я и получил твою бабушку. А хорошая сестра, твоя тетя Софи, так и не вышла замуж. Вот так одним выбором я загубил три жизни. Всякий раз, когда мы делаем выбор, кто-то умирает. Но ты покажешь отель тому, кто станет любовью твоей жизни, и не ошибешься с выбором. И все-таки ты не можешь заснуть? Почему ты не можешь заснуть?

АННА. Я хочу принять ванну, но я боюсь.

ДЖОЗЕФ. Почему? Ты боишься смерти в воде?

АННА. Я боюсь номера Пять.

ДЖОЗЕФ. Номер Пять – прекрасная комната. Мне всегда нравился номер Пять.

АННА. Номер Пять был прекрасной комнатой. Я всегда любила его больше других номеров отеля. Девочкой принимала ванну в номере Пять. Там стояла красивая большая старая ванна на «львиных лапах». Я наполняла ее горячей водой и лежала в ней часами, закрыв глаза и притворяясь, что я в том месте, куда хотела попасть. И я всегда оставляла дверь в ванную приоткрытой, чтобы видеть старые часы на каминной полке у кровати. Часы тикали, вода капала из крана в ванну, и я была совершенно счастлива. Я любила номер Пять. Когда была там, эта ужасная женщина без больших пальцев, которая всегда пыталась обняться со мной в коридорах, не могла добраться до меня.

ДЖОЗЕФ. Человеком она была хорошим. Просто не было у нее больших пальцев, и ей нравилось обниматься. Она мучилась одиночеством.

АННА. Но я не хотела, чтобы она обнималась со мной. Она пахла, как смерть. Вот я и уходила в номер Пять, раздевалась догола, наполняла ванну горячей водой, залезала в нее и слушала тиканье часов, обнаженная, в тепле и безопасности. Но больше я заходить туда не могу.

ДЖОЗЕФ. Не понимаю, почему. Номер по-прежнему хороший.

АННА. Теперь нет.

ДЖОЗЕФ. А что с ним не так? Он совершенно не изменился.

АННА. Как бы не так. Номера отеля меняются постоянно, в зависимости от того, что в них случается.

ДЖОЗЕФ. В номере Пять ничего не случалось.

АННА. Случилось. Почему ты позволил тому отвратительному старику поселиться в номере Пять и жить там из месяца в месяц? Почему позволил этому грязному, ужасному старику так долго там жить?

ДЖОЗЕФ. Твоя бабушка говорила, что номер – это номер, а деньги – это деньги. Он хотел жить именно там.

АННА. Я ждала и ждала, когда же он съедет, чтобы вернуться в номер Пять и вновь принимать там ванну, но он оставался, оставался и оставался, а в какой-то день этот ублюдок умер в номере Пять, на той самой кровати, где я лежала после ванны, голая и чистая, глядя в потолок и слушая, как тикают и бьют часы. Мне снился этот номер, каждую ночь, но больше я не могла в него войти.

ДЖОЗЕФ. Кто-нибудь умер в любом месте земли, и во всех отелях есть призраки. Я сам умер в этом отеле.

АННА. Да.

(Пауза).

ДЖОЗЕФ. Эти часы очень сложно починить.

АННА. Когда ты умер, я едва не сошла с ума от горя. Вошла в мужские джунгли. И теперь потерялась.

ДЖОЗЕФ. Все теряются.

АННА. Я не могу спать из-за призраков.

ДЖОЗЕФ. Призраки есть в любом месте на земле.

АННА. Ночью мне снится отель призраков, женщина без больших пальцев, которая отчаянно стремится обняться со мной, грязный старик с гнилыми зубами и пожелтевшими воротничками, который умер в номере Пять. В моих снах я иду по коридору отеля. Открываю дверь в номер Пять. Петли скрипят. Часы тикают на каминной доске. Кровать застелена. Я иду к ванной, заглядываю в нее. Льется вода, ванна почти заполнена. Я выключаю воду. Краны чуть подтекают, как и всегда. Скидываю халат, и я голая. Осторожно встаю в ванну, потом ложусь, чувствуя, как вода пробирается между ног, ласкает меня там. Мои груди уходят под воду, она уже у моего подбородка. Я смотрю на потолочные трещины, слушаю, как капает вода и тикают часы, и я так счастлива. Я чувствую, что мой возлюбленный уже идет. Он идет по коридору, чтобы присоединиться ко мне в номере Пять. Я вижу часы через приоткрытую дверь в ванную. Потом дверь открывается шире, и он стоит на пороге. Старик с гнилыми губами. Его лицо зеленое и мертвое. Черви копошатся в глазницах. Он протягивает ко мне скрученную и раздувшуюся руку. Пальцы в желтых табачных пятнах. Я чувствую на них запах смерти.

ДЖОЗЕФ. Ты всегда была потерянной девушкой. Так что должна постараться не быть столь несчастной.

АННА. Любовь слеплена из несчастий.

ДЖОЗЕФ. Но теперь тебе получше, правда, дитя? У тебя своя дочка. И дерево посреди спальни, и старые тикающие часы на кухне.

АННА. Часы не ходят. Они из отеля, но время остановилось.

ДЖОЗЕФ. Часы – ерунда. Ты нашла любовь своей жизни.

АННА. Нашла?

ДЖОЗЕФ. Если не нашла, так скоро найдешь. Вероятно до того, как я починю эти часы. У тебя такие прекрасные глаза. Никто не знает, какого они цвета.

(Пауза).

АННА. Дедушка?

ДЖОЗЕФ. Что?

АННА. А если человек встречает любовь своей жизни, но не узнает?

ДЖОЗЕФ. Ты узнаешь.

АННА. Но, если я узнаю его…

ДЖОЗЕФ. Что?

АННА. Тогда я должна его убить?

ДЖОЗЕФ. С чего ты захочешь ему убить?

АННА. Я не захочу. Но если мне придется?

НИНА (за сценой). Мама?

АННА. Все хорошо, любовь моя. Мама здесь. Спи. (Пауза). Дедушка, я думаю, я его убью.

ДЖОЗЕФ. Что-то его убьет, рано или поздно. Любовь всегда убивает, в самом конце.

АННА. Часто я встаю глубокой ночью и смотрю на свою спящую дочь.

ДЖОЗЕФ. Она очень красивая.

АННА. Но все красивое умирает.