ДЖОНАС. Раньше я приходил сюда чуть ли не каждый день и не давал покоя доктору Макгорту. Док и Бад Кейси сидели на крыльце и вспоминали давние дни, майора Пендрагона, войну[10].

ГАРРИ. Док Макгорт был безнадежным романтиком, а Бад Кейси – прирожденный лгун, так что их истории всегда противоречили друг дружке.

ДЖОНАС. Поэтому мне так нравилось слушать их. Они показали мне, какое хрупкое прошлое, как увиденное превращается в воспоминания, а потом в ложь. И мне нравилось ходить с доком на домашние вызовы. Он позволял мне сидеть рядом с ним в двуколке, носить за ним старый, потрепанный кожаный саквояж и представлял, как своего молодого коллегу. Он показал мне, что едва ли не главным из навыков, которыми должен обладать врач маленького городка, – умение слушать людей. Уже тогда он передал большинство пациентов доктору Брену, но любил маленьких детей и посещения стариков.

Г АРРИ. Хорошим доктором ни одного не назовешь. А ты им станешь.

ДЖОНАС. Мой отец хотел совсем другого.

ГАРРИ. Твоего отца больше нет, Джонас. И теперь главное – чего хочешь ты.

ДЖОНАС. А кто позаботится о Вонни и Нэнси, если я уеду учиться?

ГАРРИ. О них позабочусь я. Ты должен уехать из этого города, пока есть шанс. Не хочешь же ты до конца своих дней оставаться в этом магазине.

ДЖОНАС. А где тогда мне оставаться до конца моих дней, Гарри?

(ГАРРИ смотрит на него. МЭТТ выходит в свет).

ГАРРИ. На улице чертовски холодно, Мэттью.

МЭТТ. Еще и скользко. Я был на мосту, искал следы, но наш гений Пузан там все затоптал. Впрочем, под снегом уже ничего не видно.

ДЖОНАС. Как там Вонни?

МЭТТ. Джонас, мне нужна твоя помощь. Шериф думает, что Вонни убила вашего отца.

ДЖОНАС. Шериф – мерзкий, продажный дебил.

МЭТТ. Но он так думает, и мы должны заставить его передумать, причем быстро, или с Вонни случится беда.

ДЖОНАС. Вонни ничего такого не делала.

МЭТТ. Ты уверен?

ДЖОНАС. А вы?

МЭТТ. Не знаю, что и думать, Джонас, но она точно никак не помогает себе. Не удалось мне добиться от нее чего-то вразумительного.

ДЖОНАС. С этим и у меня не получается, но я знаю, что она никого не убивала.

ГАРРИ. Надеюсь, ты прав, но твоей уверенности у меня нет.

ДЖОНАС. Она этого не делала.

МЭТТ. Гарри, не будешь возражать, если я поговорю с Джонасом наедине?

ГАРРИ. Я обещал моей жене, что пригляжу за детьми ее сестры. И я это сделаю.

ДЖОНАС. Все нормально, Мэтт. Пусть остается.

МЭТТ. Ты был в доме, когда это произошло?

ДЖОНАС. Нет.

МЭТТ. А где ты был?

ДЖОНАС. Где-то еще.

МЭТТ. Тебя не затруднит сказать, где именно?

ДЖОНАС. Это неважно. Там меня не было.

МЭТТ. Да что с вами такое? Почему я ни от кого не могу добиться прямого ответа? Что произошло этим вечером в вашем доме?

ДЖОНАС. Моя сестра Вонни никому не причинила бы вреда.

МЭТТ. Так помоги мне убедить в этом шерифа.

ДЖОНАС. Я ему сказал. Но он туп, как дерево.

МЭТТ. Он думает, ты лжешь, чтобы выгородить сестру.

ДЖОНАС. Ему придется ее отпустить. Он ничего не сможет доказать.

МЭТТ. Джонас, он нашел ее на мосту, залитую кровью вашего отца.

ДЖОНАС. Она его не убивала.

МЭТТ. Тогда кто его убил?

ГАРРИ. Ну что ты так на него наезжаешь? Господи! Он только что потерял отца.

МЭТТ. И я не хочу, чтобы он потерял еще и сестру.

ГАРРИ. Эта бедная девочка потерялась давным-давно. Если мы и может кого-то спасти, так это его.

МЭТТ. Если убила не Вонни, тогда что произошло?

ДЖОНАС. Откуда мне знать? Меня там не было.

МЭТТ. И кто тебе поверит, если ты не говоришь, где ты был?

ГАРРИ. Я знаю, где он был.

ДЖОНАС. Гарри…

ГАРРИ. Он был с этой Фрост.

ДЖОНАС. Это никого не касается.

МЭТТ. Этим вечером ты был с Марджери Фрост?

ДЖОНАС. Не надо ее в это впутывать, хорошо?

ГАРРИ. Она уже не один месяц спускается из своей комнаты по решетке для роз и проводит вечера и ночи с Джонасом.

ДЖОНАС. Откуда ты знаешь, что она делает?

ГАРРИ. Это мой город. Я знаю, что в нем происходит. Не слепой.

ДЖОНАС. Я не хочу, чтобы Марджери впутывали в это дело. Она никак с этим не связана.

МЭТТ. Ты знаешь, кто отец ребенка Вонни?

ДЖОНАС. Ребенка Вонни?

МЭТТ. Док Брен говорит, что она беременна, а она отказывается сказать, кто отец.

ДЖОНАС. Господи Иисусе!

ГАРРИ. Нет, я думаю, Иисуса мы можем вычеркнуть, но ты мог бы спросить насчет этого у своего сына.

МЭТТ. Мой сын в Лондоне. Он не убивал Артура. Но отец ребенка мог и убить. Может, Артур узнал, что Вонни беременна, обвинил парня и нашел свою смерть. Артур известен не мягкостью, а вспыльчивостью. Я легко представляю себе, как он выходит из себя, хватается за ружье, и оно стреляет. А может, кто-то сказал Милларду Фросту, что его дочь каждый вечер спускается по решетке для роз, чтобы встречаться с Джонасом, вот он и решил разобраться с ним, но попал на Артура.

ДЖОНАС. Мой отец мертв, а я по-прежнему в западне. Я хотел только одного – уехать в медицинскую школу. А теперь он мертв, и никуда мне отсюда не уехать.

ГАРРИ. Ты не в западне. Тебе нужно выйти из этой истории с минимальными потерями и уехать. Твоя сестра наполовину чокнутая. Все это знают. Может, нам удастся представить ее психически ненормальной?

ДЖОНАС. Психически она нормальная. Умнее нас троих вместе взятых. И она не убийца.

МЭТТ. Если не она, и не отец ее ребенка, то кто? У кого был мотив?

(АРТУР появляется из глубины магазина, в разгаре ссоры из прошлого).

АРТУР. И чего ты там крутишь с этой Фрост?

ДЖОНАС. Я не понимаю, о чем ты.

АРТУР. Тебе лучше держаться подальше от этой девицы.

ДЖОНАС. Да что ты об этом знаешь?

АРТУР. Я знаю побольше многих. Я, возможно, один из самых знающих по части того, что происходит, если ты на всю жизнь связываешься с женщиной, у которой мозги – та же яичница-болтушка. Неужели ты не насмотрелся на свою мать, чтобы не знать, что с этой девицей ты будешь несчастен до конца своих дней?

ДЖОНАС. Тогда мне следует уехать из города и поступить в колледж.

АРТУР. Чтобы хозяйничать в этом магазине, не обязательно тебе учиться в колледже.

ДЖОНАС. Не хочу я хозяйничать в магазине. Я хочу стать врачом.

АРТУР. У нас есть врач, каким бы он ни был. Люди болеют и умирают независимо от того, что делает любой чертов врач, практикующий в маленьком городе. Ты нужен мне здесь. Вонни работать не желает, а Нэнси рехнувшаяся.

ДЖОНАС. Нэнси совершенно нормальная. Тебе просто нужно перестать доставать ее.

АРТУР. Я ее не достаю. Мне не нравится, что она постоянно суетится, пристает ко мне с пустяками. Зачем ей это нужно? От всей этой суеты у меня мурашки по коже бегут.

ДЖОНАС. Она хочет, чтобы ты ее любил.

АРТУР. Она пытается свести меня с ума, как это делала твоя мать.

ДЖОНАС. Не говори о моей матери.

АРТУР. О твоей матери я могу говорить все, что захочу. Я прожил с ней восемнадцать чертовых лет, хотя растянулись они на пару сотен. Я думаю, за это мне полагается награда.

ДЖОНАС. Перестань о ней говорить!

АРТУР. Или что? Что ты собираешься мне сделать, если я не перестану говорить о твоей придурошной матери? Ты думаешь, я хочу говорить о ней? Я бы с удовольствием закрыл эту тему, да только не мог выбросить из головы эту чертову женщину. Теперь она говорит со мной даже чаще, чем когда жила здесь. Ради Бога, Джонас, что бы ты обо мне ни думал, прислушайся к тому, что я тебе сейчас скажу: никогда не позволяй женщине, любой женщине, забираться в свою голову. Как только это происходит, выкурить ее оттуда уже не удастся, и после этого проку от тебя никакого. Или ты не знаешь, что они ненавидят нас?

ДЖОНАС. Нет у них к нам ненависти.