От них, кстати, и запах какой-то другой, острый, неприятный!

Потому что готовят они всё время какое-то говно! Вот от них вонь и идёт.

Эдуард Николаевич невольно потянул носом. (Он был чрезвычайно чувствителен к запахам.) Печально вздохнул.

Ничего тут не поделаешь, развалили страну!

Вот если б удалось сделать из школы частный лицей, совсем другая получилась бы история. Да и деньги, разумеется, совсем иные. Но он над этим работает, ведёт кое с кем в области переговоры. И похоже, что лёд тронулся, идея частного лицея явно понравилась. На прошлой неделе ему намекнули, что в самое ближайшее время возможны некоторые благоприятные изменения в его судьбе.

Неожиданно из-за угла выскочил ученик, кажется десятиклассник. Увидел директора, резко остановился, вылупил бессмысленные глаза.

Эдуард Николаевич всмотрелся, опознал прогульщика, грозно нахмурился:

– Ты, Сычёв, куда это разогнался? А ну марш в класс!

Пойманный на месте преступления Сычёв шмыгнул носом, ни слова не говоря, развернулся и поплёлся обратно.

Директор недовольно смотрел ему вслед.

– А ну-ка, вернись! – приказал он.

Сычёв всё так же безмолвно повернул обратно. Подошёл, встал, глядя в сторону.

– Ты чего это ходишь с такими спущенными штанами! – возмущённо заговорил Погребной. – Вон, аж трусы видны! И штаны какие-то широкие, на три размера больше чем надо! Что, фильмов насмотрелся? Мы, Сычёв, не в Америке живём! Да и там только негры-бандюки так одеваются, нормальный парень никогда в жизни так ходить не будет.

– А чё, хачики вон ходят! – обиженно процедил прогульщик.

– Кто? – громыхнул директор. – А ну говори!

– Ну чё, Асланяны из одиннадцатого «А», – совсем струхнул Сычёв. – Им чё, хачикам, всё можно?

– Ах вот как! – вконец разозлился Эдуард Николаевич. – Тебе, значит, эти чурки всё покоя не дают! А ну пройдём ко мне в кабинет! Давай, давай быстро!

Сычёв опять горестно зашмыгал носом и поплёлся по коридору, подгоняемый взбешённым директором.

А в одиннадцатом «А» продолжался до смерти всем надоевший, бесконечно тянущийся урок физики. Класс гудел как пчелиный улей, все бурно обсуждали появление нового необычного ученика.

– …они также имеют способность очень быстро расплавляться при воздействии на них высоких температур, – звучал над гулом монотонный голос Седы. – Например, алюминий расплавляется при температуре 1540 градусов Цельсия, или 2800 градусов по Фаренгейту.

Неожиданно новичок поднял свою единственную руку.

Седа с удивлением взглянула на него, прервалась:

– Пожалуйста, Рудик, слушаю тебя.

– Седа Магометовна, – медленно заговорил инвалид своим низким скрипучим голосом, – я прошу прощения, но мне кажется, что вы оговорились. Это железо расплавляется при такой температуре, а алюминий расплавляется при температуре 660 градусов Цельсия, или 1200 по Фаренгейту.

Класс поражённо притих.

Ловко поддел Седу инвалид!

Ромка Заблудший даже вытащил из кармана мокрую, пахнущую спермой руку, с любопытством воззрился на учительницу.

Класс с интересом ждал, как вывернется физичка.

Седа и в самом деле испытывала сильное смущение.

Неужели так ошиблась?!

Она быстро оглядела класс. Со всех сторон на неё смотрели насмешливые глаза. Признаться в ошибке было совершенно невозможно.

– К сожалению, у нас нет времени сейчас рассматривать характеристики всех металлов и температуры их плавления, – сказала Седа. Понимала, что плетёт какой-то бред, но ничего лучше в голову не приходило. – Кроме того, мы должны успеть пройти новый материал. Так что давайте все вопросы и обсуждения на потом. А сейчас записывайте!..

Класс, даже не пытаясь прятать усмешки, склонился над тетрадями.

Спустя полчаса наконец раздался долгожданный звонок. Пустой школьный коридор мгновенно заполнился орущими, несущимися в разные стороны учениками.

Рудик Новиков выкатился из класса, под мышкой сжимал тетрадь с конспектом. Был поневоле со всех сторон окружён плотной толпой ребят, пытавшихся обойти, обогнать его.

Кто-то, протискиваясь, неловко толкнул кресло, и от этого толчка Рудик выронил тетрадь, которую как раз собирался засунуть обратно в сумку. Беспомощно заёрзал на сиденье, пытался дотянуться до лежащей на полу тетради. Подскочившая сзади Алина нагнулась, подняла её и сама положила ему в сумку.

– Спасибо, – с благодарностью проскрипел Рудик.

– Не за что, – пожала она плечами.

Наблюдавший эту сцену Олег Дикий не выдержал, быстро подошёл, обнял Алину за плечи, увлёк в сторону.

Рудик успел увидеть, что лицо его при этом опять (как тогда, на пляже!) было искажено плохо скрытой гримасой отвращения.

– Не бери в голову! – внезапно раздался голос у него над ухом.

Рудик резко повернулся.

Рядом стоял Ромка Заблудший, с восхищением рассматривал его кресло.

– Я же не заразный! – простодушно сказал Рудик. – Чего он так кривится?

– Я тебе говорю, не бери в голову. Дикарь в гробу всех видел, понял? Он делает только то, что хочет. Для него мы все хуже говна! Он реальный придурок. А эта его Алина воще крезанутая, больная на всю голову, психопатка. Говорят, её папаша трахнул, а потом в психушку засунул. Так что неадекват у неё. Да у нас в классе все такие, привыкай! – захихикал Ромка. – Кстати, Ромка. Заблудший.

Новичок удивлённо поднял брови.

– Не, ты не понял, – ухмыльнулся Ромка. – Это фамилия у меня такая. А погоняло – Заблуда.

– Понятно, – кивнул инвалид. – Рудик!

– Кресло у тебя охренительное, никакая тачка не нужна! – не выдержал Ромка. – Круто!

– Это мама через международный Красный Крест получила, – пояснил Рудик. – Два года назад прислали. У них есть такая специальная благотворительная программа – помощь инвалидам разных стран. Ей посоветовали, она туда написала, и вот через полгода прислали. Действительно, очень удобное, немецкая фирма «Чемпион»…

Но Ромка уже давно не слушал. Его заинтересовало другое – мимо, оживлённо беседуя, проходили Тамара и Таня.

– Эй, матрёшки, – окликнул он их, – подите сюда, я вас с Рудиком познакомлю.

Обе даже головы не повернули, продолжали идти, беседуя, как ни в чём не бывало.

– Тамара Станкевич – реальная сучка! – тут же прокомментировал Ромка, глядя им вслед. – Танька Родина – тупая, как жопа. А вон, видишь, братаны идут? Армяшки-деревяшки. Это Асланяны, поменьше Арам, а тот, чуть повыше, Геворк. Странно, да? Вроде близнецы, а разные!

– Бывает, – вежливо поддержал разговор Рудик.

– Ты, воще, как к ним, к чуркам? – поинтересовался Ромка.

– Я – нормально, – пожал плечами новичок.

– Не, а я тоже считаю, что они нормальные пацаны.

Ромка замолчал. Больше говорить было не о чем. Сильно хотелось спросить, кто это поотрывал инвалиду ноги и руку, но он решил с этим повременить.

В другой разок перетрём!

– Ты, воще, насчёт наездов не бзди! – дружелюбно посоветовал он. – У нас это не катит. Я тоже, считай, новичок, только второй год здесь. Главное, не залупайся, и всё будет хоккей!..

Ромка иссяк, окончательно потерял интерес к беседе.

Увидел Павло Горошевича, окликнул его:

– Павло, погоди, разговор есть! Ну, ладно, я погнал, – повернулся он к Рудику. – Потом ещё побазарим. Покешник!

– Пока!

Рудик отъехал в сторонку, из-под тёмных очков с интересом наблюдал, как Ромка и Павло, о чём-то оживлённо беседуя, исчезают в толпе ребят.

К нему подошла Света Коновалова, чуть застенчиво улыбнулась.

– Привет, Света.

– Рудик, – ответил он.

И, подумав, добавил:

– Новиков.

Света прыснула.

– Очень приятно. Неслабо ты опустил Седу, Рудик.

– На самом деле я не хотел, – проскрипел он. – Просто…

– Да ладно, чего там, ей полезно! А то у неё гонора выше крыши! Противная баба! Да ты скоро и сам всё просечёшь.