— Меня призвали сюда, здесь мой раб, — прокаркало существо, остановившись перед башней; трава увядала вокруг него. — Где он? Приди ко мне.
— Я в тебя не верю, — раздался голос Глозеля; Юстэс и Джил приникли к щелям в деревянной двери. Видно им было немного, но достаточно: перед существом стоял Глозель, напряженный, в любую секунду готовый бежать. — И я тебя не звал. У меня нет богов. Иди и мсти тем, кто звал тебя без веры — вон туда, на север. Могу тебе имена перечислить, а я никогда тебе не молился, Таш.
— Ты отмечен мною, раб.
— Нет, я отмечен Тисроком, а эти знаки — символ власти над легионом Ташбаана, — Глозель сжимал пистолет, хотя вряд ли пули подействуют на такое существо, как Таш, но с оружием ему было спокойнее. — Я не оскорблял тебя молитвой без веры, я не взывал к тебе ни в трезвости, ни в беспамятстве.
— Он не раб, — внезапно вышла из своего укрытия Сьюзен, глаза ее полыхали гневом. — И тем более не твой, — добавила она уничижительно. — Ты отвратительный демон, и у тебя нет власти ни надо мной, ни над ним. Твои рабы на севере, по молитвам их узнаешь их.
Тириан хотел выйти вслед за ней, но ноги одеревенели. Сьюзен же не высказывали ни толики страха, в отличие от Глозеля, она даже не готовилась бежать.
Таш внезапно разразилась хриплым хохотом, одной рукой обхватив голову, другой — показывая на Глозеля, нижней парой схватившись за живот.
— Ты не веришь в меня! — птичья голова повернулась так, чтобы глаз смотрел прямо на Глозеля. — Но я перед тобой.
— Я знаю, — отозвался Глозель. — Но вера не имеет к знанию отношения. У меня нет богов и королей.
— Лишь королева, — Таш наклонила голову резко, по-птичьи, глаза ее на миг подернулись пленкой. — Я одарю тебя за храбрость. Тебя ждет великолепная смерть, человек без веры. Ты вознесешься высоко и не упадешь, обернешься в пурпур, и золото сверкнет на твоей груди.
— Стало быть, я умру королем, — усмехнулся Глозель. — Благодарю за щедрость, проявленную за мою правду. Долг закрыт.
— Долг… — повторила Таш. — Ты тархистанец не по крови, человек без веры, — она повернулась к Сьюзен. — Ты переживешь его ненадолго и последуешь за ним.
— Отрадно слышать, — отозвалась Сьюзен. — Мой муж умрет во славе, и я вместе с ним. О нас сложат прекрасную песнь.
Таш исчезла, и Юстэс с Джил вывалились из башни прямо под ноги Тириану, тот подхватил их, потом повернулся к Сьюзен и Глозелю. Глозель стоял на коленях возле башни, схватившись рукой за выступ, руки у него тряслись. Тириан его вполне понимал, сам чувствовал себя не лучше. Сьюзен с тем же спокойствием, с каким смывала кровь, методично расстегнула на нем камзол, давая дышать легче, и поднесла к губам флягу с водой.
— Мы начнем путь, когда ты сможешь, — тихо сказала она. — И если эта тварь еще раз потянет к тебе свои руки, я ей их отрежу, будь она хоть тысячу раз богиней.
========== Часть 6 ==========
В разгар короткого боя, завязавшегося после того, как Обезьян объявил, будто Аслан больше не выйдет, а тархистанец Эмет вошел в Хлев сам, Юстэс почти сразу потерял из вида Сьюзен, но видел, что Глозель бьется с тарханом Ришдой, и слышал выстрелы с другой стороны, значит, Сьюзен где-то неподалеку. Ришда оттолкнул генерала и воспользовался мгновением передышки, чтобы выкрикнуть:
— Ко мне, ко мне, воины Тисрока, да живет он вечно! Ко мне, все верные нарнийцы, а не то гнев Ташлана падет на вас.
Тириан схватил Обезьяна за загривок и потащил назад к Хлеву с криком: «Откройте дверь!» Поджин распахнул ее, и Тириан швырнул Обезьяна в темноту. Земля содрогнулась, раздался странный шум, клекот и резкий крик, как будто кричала какая-то огромная охрипшая птица. Звери застонали, заревели и закричали: «Ташлан! Спрячьте нас от него». Многие попадали на землю и спрятали морды в крылья и лапы. И почти никто не заметил, какое лицо было у тархана Ришды.
— Взывал к богине, в которую не верил, идиот? — спросил Глозель, сбрасывая куртку. Он сунул ее в руки Юстэсу, и тот понял сразу, выхватил из нее пистолет и передал его Джил — ей нужнее, она не умеет биться на мечах. «В карманах патроны», сказал Юстэс. Джил ответила ему диким от ужаса и благодарности взглядом. Говорящие псы окружили Тириана и не подпустили к нему тархистанцев; король Нарнии обернулся и увидел Сьюзен.
— Сьюзен! — Джил вытащила из кармана мятую картонную коробку с патронами и передала ей. Сьюзен увидела куртку Глозеля на Джил и начала озираться и наконец заметила Глозеля.
Он и Ришда стояли друг напротив друга, опустив мечи, как добрые друзья за беседой. Глаза Тархана впились в татуировки на руках и те, что виднелись в разорванном вороте.
— Ты жрец Таш, — проговорил он. — Зачем тебе это все?
— Я не верю в Таш, — ответил Глозель. — И я не жрец, я всего лишь в них не нуждаюсь. Но я знаю, что Таш здесь, и нет той жертвы, что искупит твое кощунство. Беги, тархан.
— Зря ты отрекся, — оскалился Ришда. — Я не убиваю жрецов.
И бросился в атаку, пнув угли костра так, что те полетели в Глозеля. Тархистанцы восприняли это как сигнал к наступлению; в темноте не было видно, но их оказалось в разы больше, чем предполагал Тириан. А гному, которые, как он думал, все же больше ненавидят иноземцев, чем нарнийцев, атаковали как первых, так и вторых. Говорящие кони были убиты ими все, а тархистанцы в кольчугах практически не пострадали, и гномы убивали тех, кто умирал легче, то есть, нарнийцев. Одна из стрел попала в плечо Глозелю, но он мгновенно перебросил меч в левую руку, поразив тархана — это был тархистанский прием, но никто не учил его последние пару веков. Сьюзен, сжав зубы, начала методично отстреливать гномских лучников, хотя до этого момента их не трогала, и в конце концов черноволосый гном крикнул, что больше они не тронут ее воина, пусть она перестанет. Сьюзен согласно кивнула, ничем не показывая, что патроны ее кончились; но и среди гномов почти не осталось лучников.
Внезапно Тириан в темноте заметил далекий золотистый отблеск и похолодел.
— Сьюзен! — заорал он, забыв о титулах. — Где Глозель! Копья!
Она поняла мгновенно, пригнулась, нырнула в самую гущу боя, где не расходились Глозель и тархан, но не успела: новый отряд, пришедший Ришде на помощь, отрезал ее от них. Впрочем, она не боялась за Глозеля: сама Таш пообещала ему смерть в блеске славы, в пурпуре и золоте, как полагается королям. На миг она подумала, что умрет Тириан, и им с Глозелем придется занять места правителей Нарнии после войны, но она даже не успела ужаснуться собственному внутреннему согласию от этой мысли.
Смолк бой. Копья медленно поднялись вверх в первом рассветном луче, и раздался усталый голос Ришды-тархана.
— Это был великий воин, и сердце мое печалится от мысли о его смерти и о том, что не от моей руки пал он.
Сьюзен упала на землю, впилась в нее пальцами, не отрывая взгляда от поднятого на копья Глозеля — он был еще жив, копий было много, а броня его оказалось недостаточно прочной, чтобы уберечь, но достаточно, чтобы сделать смерть медленной. Монотонно бил барабан, как бывает, когда в Тархистане хоронят военачальников; тархистанцы одновременно встряхнули копьями, и Глозель, весь залитый алой кровью, провалился на пронзившие его насквозь наконечники, золотом блеснувшие в восходящем солнце. Пурпур и золото… Сьюзен рванула из рук одного из тархистанцев ятаган и, прорубая себе путь, направилась в сторону тархана.
Ее не смогли держать и остановить, и она оказалась перед ним, вся залитая своей и чужой кровью, неузнаваемая, вне себя от боли и ярости — ран Сьюзен не чувствовала.
Ришда не сразу понял, что противник не собирается оставаться в живых, но и когда догадался, не стал убивать Сьюзен. Битва снова стихла, но Тириан готов был волосы рвать на голове от горя и стыда — Сьюзен осталась среди тархистанцев.
Ее обезоружили и оставили на земле. Сьюзен помнила слова Таш и ждала смерти с минуты на минуту — она ведь должна пережить его ненадолго, но никто не собирался ее убивать. По приказу Ришды принесли воды и позволили ей умыться. Сьюзен подняла глаза, глянула сквозь мокрые ресницы; перед ней сидел тархан, скрестив ноги, словно находился во дворце за беседой.
