– О, театр,… это целый мир!… Однако я больше склоняюсь к творчеству Чехова,… он, знаете ли, своими диалогами проникает прямо в душу,… при просмотре его пьес невольно начинаешь сопереживать героям,… хотя и с вами нельзя не согласиться!… Островский в этом тоже очень неплох,… но больше всего в воздействии на зрителя, по-моему, преуспел Гоголь с его мистикой,… он очень хорош, как в комедии, так и в драме!… А кстати, что там у нас с чаем,… кажется, вы обещали меня им угостить… – нежданно напомнила барышня и тоже разулыбалась.
Отчего сыщик подскочил, словно ужаленный и тут же умчался за чаем. Улыбка юной девы явно очаровала его, и даже более того, он в ту же секунду забыл, что у этой самой девы есть жених. Сыщика это теперь вообще не волновало, он сейчас был очарован, околдован и покорён красотой этой юной особы. Впрочем, справедливости ради надо отметить, что сыщик и сам был довольно-таки привлекателен, молод и пылок, а потому столь быстрая влюблённость была неудивительна. А то, что это была именно влюблённость, а не пустой флирт, сомневаться уже не приходилось. Разум его кипел, а чувства переполняли душу.
Вот что делает робкая, но обаятельная улыбка симпатичной дамочки с суровым сыскарём. Он тут же превращается в мальчика на побегушках. А спустя всего пять минут сыщик вернулся уже с кипящим самоваром, чашками, блюдцами, ложками, связкой баранок, молочником и сахаром в ажурной пиале. И как только это всё уместилось у него на одном подносе. Но он сиял, был крайне доволен, и даже немножечко счастлив. Барышня встретила его приятной улыбкой и лёгким невинным вопросом.
– Скажите,… а у вас имя отчество есть?… или мне к вам обращаться как-то иначе?… может по чину?… – совершенно справедливо поинтересовалась она, ведь по всем канонам пришло уже время познакомиться.
– О, ну что вы,… какие ещё чины,… чины это для подчинённых, а для вас я просто Николай Васильевич,… очень легко запомнить, так Гоголя звали!… Ну а как ваше имя отчество?… – тут же переспросил сыщик.
– Ах, да,… ведь я-то тоже не представилась,… ну а я Наталья Саввишна,… дочь купца первой гильдии Саввы Игнатьича Ковылин,… может, слышали про такого?… – вмиг парировала барышня.
– Ну, кто же в Москве не слышал про Савву Игнатьича!… Уважаемый человек, известный меценат, почтенный купец,… а кстати, что же это он вас не встретил?… ведь всё-таки единственная дочь… – вдруг вновь вернулся к делу, теперь уже обретший имя Николай Васильевич.
– А вы знаете, он у меня такой занятой, что дело у него на первом месте,… всё работа да работа,… ныне обороты с продаж большие, вот он и занят!… Но экипаж за мной всё же послал,… и вчера даже телеграфировал мне в Санкт-Петербург, что сам встретить не сможет,… так что он вполне заботливый отец… – бегло ответила Наталья Саввишна и привычным движением разлила чай на двоих. Николай Васильевич молча, взял предложенную ему чашку, сыпанул в неё наугад сахару, отломил баранку и, пригубив, влюблено уставился на Наталью Саввишну. На что она ответила ему взаимностью, и одарила его благодарным взглядом. Началось молчаливое чаепитие, во время которого собеседники обычно собираются с мыслями, чтоб чуть позже с новой силой продолжить беседу.
Но вот прошло пару минут, и молодые люди вроде уже были готовы вновь заговорить, как вдруг входная дверь в кабинет распахнулась, и помощники Николая Васильевича втолкнули в неё проводника третьего вагона «Питерского» поезда. Вид у того был удручающий. Видимо по дороге сюда Игнатьев с Семчуком успели-таки слегка поднамять ему бока.
– Вот ваше благородие,… споймали,… он уже было собирался бежать,… еле-еле успели схватить!… – кратко доложил Игнатьев.
– О, вон как,… бежать значит, хотел,… интересно-интересно… – мигом поставив чашку на стол, язвительно отозвался Николай Васильевич.
– Да не бежал я никуда,… просто спокойно собирался пойти отдохнуть, а тут эти дуболомы налетели, и давай руки крутить!… Кричат, идём в участок на допрос!… А я им – тут, наверное, ошибка,… а они меня тащат и ничего не объясняют,… ну я, конечно, попытался вырваться,… а они в драку… – залепетал проводник, высвобождаясь от пут помощников.
– О, нет!… здесь ошибки нет!… Вы же не будете отрицать, что знаете эту даму!?… – сходу начал допрос Николай Васильевич.
– Да, разумеется, знаю!… эта дама с пятого купе,… ехала в моём вагоне,… но в чём всё-таки дело!?… – ещё больше изумившись, переспросил проводник.
– А дело в том, что ты, братец, подозвал даме, нести багаж, одного слишком уж шустрого мальца,… и он её обворовал!… А это очень подозрительно,… ведь ты хорошо знаешь того мальца,… и даже по имени его окликивал,… выходит, вы с ним в сговоре!… Ты поставляешь ему жертв, а он их обчищает!… А ну говори, где сейчас твой сообщник!?… не то велю Игнатьеву с Семчуком высечь тебя прямо здесь, при даме!… – нарочито грозно потребовал ответа Николай Васильевич, чем привёл проводника в полное смятение.
– Да вы что!?… какой такой сговор!?… да это же мальчишка с вокзала!… да он тут с самого детства промышляет,… да его вся «Каланчёвка» знает!… А зовут его Аристаша,… да он надёжный мальчуган,… за ним отродясь воровства не водилось,… да как же так… – обескуражено затараторил он.
– Хм,… вся «Каланчёвка» знает, говоришь!… А почему же тогда я первый раз о нём слышу!?… А вы, Игнатьев с Семчуком, помощнички мой премудрые, знаете ли про него!?… ведь вы-то здесь побольше моего служите… – неожиданно переметнулся на помощников Николай Васильевич.
– Да,… мы знаем его,… Аристаша, хороший паренёк,… вежливый, учтивый,… и правду проводник говорит, он тут с малых ногтей обитает!… Да вы бы сразу у нас про него спросили, мы бы вам всё и рассказали,… а то вы так строго – приведите мне проводника!… Ну, мы и подумали, что он кого убил,… вот чуток и перестарались,… намяли ему слегка бока!… Вы, ваше благородие, впредь чуть бы поясней приказы отдавали… – немного сконфуженно ответили Игнатьев с Семчуком.
– Ладно, братцы,… понимаю, оплошал я!… Но и вы хороши,… чурались меня, будто я волк какой!… Вон, «вашим благородием» уже какую неделю обзываете,… а меня ведь просто зовут – Николай Васильевич!… И хватит уже шарахаться от меня,… нам с вами ещё работать и работать,… а потому надо учиться понимать друг друга с полуслова и доверять!… Ну да не об этом сейчас,… выражусь яснее, чтоб всем понятно было,… так вот, ваш этот надёжный и учтивый Аристаша,… то бишь Аристарх,… подозревается в воровстве!… Пока он сопровождал барышню Ковылину Н. С. от перрона до экипажа, у неё из багажа пропала дорогая вещь,… а именно золотая диадема работы фирмы «Фаберже»!… Так что мне теперь для допроса нужен этот ваш Аристаша,… и раз уж вы все его тут так знаете, то найдите его и приведите ко мне!… Да без грубостей,… не надо всяких там тычков или пинков, поаккуратней,… ребёнок ведь,… спокойно и деликатно!… А вы проводник, тоже с ними пойдёте,… и пока его не найдёте, считайте себя рекрутированным на службу в полицию!… Только после допроса подозреваемого я сделаю вывод, куда вас потом,… всё, идите… – строго насупив брови, разразился тирадой Николай Васильевич и указал всем на дверь.
Подчинённых в один миг как ветром сдуло, и даже проводник с намятыми боками умчался без оглядки. Николай Васильевич опять остался наедине с Натальей Саввишной, и у них вновь началось чаепитие, неспешно переходящее в полюбовную беседу. Нельзя конечно сказать, что молодые люди так сразу увлеклись друг другом, нет, скорее это только Николай Васильевич весь воспылал нежной симпатией, он теперь оказался на грани большой любви.
Тогда как Наталья Саввишна лишь несколько отвлеклась от своих неприятных мыслей, ведь не надо забывать, что в Санкт-Петербурге у неё был жених, который собственно и вовлёк её в эту странную историю. Другое дело любила ли она его, или просто заблуждалась в своих чувствах, что немудрено ведь лет-то ей было всего ничего. Впрочем, с другой стороны, ну не подари ей жених диадему, и кто знает, встретила б она Николай Васильевича, этого казённого красавца с выправкой боевого офицера, думается врядли. А тут теперь прямо на глазах у всех образовался этакий любовный треугольник.
